Тебя, последняя, лелею и пою,
Возлюбленная смерть, сознательное счастье,
Когда сольется мир, разделенный на части
И призывающий к иному бытию,
Когда в такую тишь, гудящую стозвонно,
И глубь безмерную, которой видно дно,
Открою тесное, тяжелое окно,
Я снова сделаюсь и мудрой, и влюбленной.
О, смерть далекая! Зову тебя и жду,
Не смею прошептать: «Ах, отчего так медлишь?»
В моем окне — заржавленные петли —
Стекло неровное раздвоило звезду.
Как птицей маленькой взовьюсь в твои чертоги,
Как окрылится выросшее «я»,
Там будет прошлого Великий Судия,
За все карающий и все-таки не строгий,
И ты, прекрасная, возьмешь мою тоску
И легкость новую мне дашь за эти муки,
Твои незримые ласкающие руки
Меня стремительно и властно повлекут.
Там, в этом мире яркого покоя,
Останутся свершенные дела,
Чтоб память жизнями прошедшими цвела
И чтоб душа провидела иное.
