Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«В осенних сумерках в просветы проглянули…»

В осенних сумерках в просветы проглянули
Лучи последние острей, острей иглы…
И алым полусном все небо затянули,
И полосы легли колеблющейся мглы.
И скоро звездное раскрылось покрывало
Над миром стынущим, и, дымкой повита,
Безмолвно нежилась и тихо отдыхала
Земля усталая, полураскрыв уста…
И с нею мы покорно отдыхали,
Переживая вновь ее седые сны,
Дремали, плакали и в тишине мечтали
О возвращении несбыточном весны.
1919–1920, СПб.

«Не подчиняясь вдохновенью…»

Не подчиняясь вдохновенью,
Его не жду, но снова вдруг
Его мучительные звенья
Меня замкнули в узкий круг.
И все чернее ночи холод,
Я так живу, о счастье помня,
И если вдохновенье — молот,
Моя душа — каменоломня.
1920

«Мне поздно идти назад…»

Мне поздно идти назад —
От гибели нет спасенья,
И выпитый мною яд
Уже дарит мученья.
Огонь разлился в крови,
Мутнеющий взор застыл,
И слух уже уловил
Шуршание чьих-то крыл.
В другие миры унесет
Душа этот алый закат…
Мне страшен со смертью полет…
Но поздно идти назад.
20 января 1921

«В твоих утвержденьях наивность ребенка…»

В твоих утвержденьях наивность ребенка,
Ты первый или последний.
И смех закипает, безудержно звонкий.
О, верности бредни…
Но жаль одного лишь движения рока,
Который тебя полюбить мне позволил.
О вечности сны — далеко и высоко,
О боли…
Забыть бы! Раздумье твое меня мучит…
Творить бы молитвы. Свершать бы обеты…
Улыбка замрет, как из медленной тучи
Внезапность кометы…
Твоя от тебя же страшит беззащитность.
И каждое слово — бездумно-случайно…
Но глупых сердец в неслиянности слитность —
Вся тайна.
31 января 1921

«Глаза твои — замёрзшие озёра…»

Глаза твои — замёрзшие озёра
Страны неведомой, любимой и далёкой…
Ресницы грустные, и вам не скрыть укора,
А время близится, не ждёт, но одиноко,
Закрыв лицо, упорно слышу я
Камыш нешепчущий умолкшего ручья…
К твоим глазам, не подымая взора,
Ресниц твоих я чувствую полёт…
О, в яркости певучего простора
Искрится медленно самовлюблённый лёд,
А в памяти стоцветная змея,
Уснувшая на дне ручья…
Но скоро бурному его оттаять устью,
И влага тёплая растопит гордый лёд…
К твоим глазам свои приближу с грустью
Мой жар в тебе немолчно запоёт.
Твои глаза — замёрзшие озёра…
Но я взгляну — и это будет скоро.
31 января 1921

«Прости мне ложь и гордые признанья…»

Прости мне ложь и гордые признанья,
Прости мне боль, что я дарю охотно…
Жизнь для меня — картины расставанья.
Поблекшие старинные полотна,
Разбитые, облупленные рамы
Хранят сокровища задумчивой печали…
Не для меня курились фимиамы,
Но мною многие болели и страдали.
Прощусь со всем, чем я жила когда-то,
Но что теперь ненужно и постыло…
Одною радостью душа моя богата,
Одною радостью, живой и белокрылой.
Май 1921

«Березки — как на черном бархате…»

Березки — как на черном бархате,
Небес прозрачна синева…
Вы, злые вороны, не каркайте!
Не верю: это не Нева.
Луга над берегами черными,
Но вдалеке нависший дым
Над городами непокорными
Под небом плачет молодым.
Расплывчатыми очертаньями
Волнуют взор и даль и близь,
И огненными трепетаньями
Во мне предчувствия слились.
Вдыхая ночи пламя сладкое,
Прислушиваясь к тишине,
Я с гордостью ловлю украдкою
Твой взор, несущийся ко мне.
19 июня 1921, Прибытково-Кобрино

«Почти что так… Стихи моя отрада…»

Почти что так… Стихи моя отрада
Последняя. Без них вся жизнь бледна…
А чаша тайная не выпита до дна,
И далека за прошлое награда,
Так далека, что кажется порой,
В немом безветрии осенней грустной ночи,
Что Бог не смотрит в мир,
Что быть Отцом не хочет,
Что утомлен случайною игрой.
Как страшно медленно очерчивал кривую
Зеленый огонек, внимательный и злой…
Как много лун назад такою же иглой
Мне в душу впился тот, кого не назову я…
Звезды смарагдовой блистательный размах
В лиловом бархате проплачет и утонет…
Но неподвижной ночью в жадном стоне,
Как днем агатовым многоречивый Бах
Своими сединами мне напомнил
О том, что вечное — безвыходная боль —
Совсем не здесь. О ней молчать позволь.
Да, Сабаота безразличие огромней!
1918–1921
50
{"b":"184482","o":1}