После Рождества уехали Корольчата, мне было грустно, недоставало их шумного общества. Толя мне сказал перед отъездом, что любит меня больше папы и мамы. Я знала, что это действительно так. С тех пор мы стали видеться очень редко, иногда я гостила у них по нескольку дней в Петербурге, а они же в Царском — никогда. В дедушкином доме у них было много места для беготни и игр. На их половине, отделенной от парадных комнат лестницей, жили две незамужние тетки[153], бывшие для них одновременно подругами и гувернантками. Я тоже их очень любила. Они принимали участие во всех наших затеях и были всецело на нашей стороне против старших. Второй брат Анны Викторовны, Витя[154], биржевой маклер, поражал меня необыкновенной элегантностью, молчаливостью и скучающим видом. Его золотые бритвы, черепаховые гребни, хрустальные флаконы напоминали туалетные принадлежности Евгения Онегина в изображении художницы Самокиш-Судковской[155]. Среди обитателей этого дома была сестра бабушки Ютти[156] — тетка белая. Это была розовая старушка с совершенно седыми волосами. В доме своей сестры, имевшей шестерых детей[157], она всю жизнь занимала место ключницы и старшей горничной. Перед отъездами куда-нибудь в ее обязанности входило укладывать огромные сундуки, заботиться о выборе дачи, вести расходные книги. Белая тетка знала все: кулинарные рецепты, способы выведения разных пятен, домашние лечебные средства и многие житейские примеры. Она не имела личной жизни, кроме жизни своих родственников и, видимо, никогда не предполагала возможности таковой. К тому времени мама сблизилась с М-me Пушкиной[158], женой сенатора, жившей отдельно от него со своими тремя детьми. Они жили тоже в Царском Селе, довольно далеко от нас. Понемногу у мамаш возникла идея поселиться вместе, тем более что нам с повышением чина отчима все равно пришлось бы переехать в другую квартиру. Начали с того, что поручили меня им на лето. Мама с отчимом поехали в имение, а меня с Пушкиными отпустили и Москву, на дачу в Химки. Никогда до того я не жила в такой неблагоустроенной даче. За деревянной обшивкой жили клопы в устрашающем количестве. Первые дни пребывания в Химках прошли как в кошмаре — в непрерывной с ними войне. Приходилось ставить ножки кровати в баночки с керосином, но и это не помогало, клопы падали с потолка. Следующим несчастьем была кухарка Авдотья: у нее вечно болел живот от обжорства. Приходилось не только самим готовить, но и нянчиться с ней. М-me Пушкина мужественно брала поваренную книгу, и все начинали стряпать. Fraulein Маргарита, Грета, гувернантка Пушкинят[159], работала как прислуга, безропотно вынося детские приставания. Она умудрялась одновременно штопать чулки и читать нам вслух. Мы бессовестно эксплуатировали ее в этом отношении. Химки были дрянным дачным местом: с полуразвалившимися купальнями на узенькой речке, березовой рощей и банальными дачами[160]. Но нас там застала война. Меня удивил взрыв патриотических чувств, проявленных Вавулей Пушкиной при известии об этом. Мы отправились в Москву и принимали деятельное участие в кружечном сборе на улицах и трамваях, продавая трехцветные бумажные флажки и розетки. В конце августа мы вернулись в Царское и поселились с Пушкиными в одной квартире в старинном деревянном фисташковом доме на Московском шоссе[161]. Пушкинят учились в школе для мальчиков и девочек М-те Левицкой. Я же держала экзамен в первый класс Мариинской гимназии[162]. В нашем дворе[163] жил преподаватель математики и секретарь Бегового общества А.Ф. Смольевский[164] — очень изящный и интересный молодой человек[165]. Он преподавал у Левицкой в классах Вавули и Ксаны. Моя мать начала работать в Дворцовом лазарете[166], мой отчим принимал деятельное участие в постройке Федоровского городка[167], а в особенности Царского павильона с золоченой крышей, также в ожидании отъезда на фронт занимался хозяйством в том же лазарете. Вереница лиц, виденных мною там, осталась навсегда в моей памяти. Большинства уже нет в живых, а те, кого я еще встречаю, так изменились, что потеряли в моих глазах всякий интерес. Моя мать работала в качестве старшей хирургической сестры[168]. Я ежедневно приходила навещать ее, а также раненых, производивших болезненное впечатление на мое детское воображение. В офицерском отделении у нас скоро завелись друзья. У мамы — те, кого она выхаживала, у меня — те, кого я меньше жалела. Ежедневно после гимназии я шла в лазарет, путалась у взрослых под ногами, делала вид, что помогаю сиделкам разносить обед, иногда читала вслух, но больше — просто носилась из палаты в палату, была чем-то вроде ручной обезьянки. Был там один офицер, немолодой и некрасивый, который рассказывал мне о своих детях и всегда радовался моему приходу. Ранен он был не очень тяжело, семья его жила где-то в провинции, он собирался скоро переехать в город перед отправкой на фронт. И этот ничем не замечательный человек поразил мое воображение настолько, что я вообразила себя влюбленной и думала о нем все время в самой поэтической форме. Лазаретные эпизоды, разговоры, слухи, тексты газет — все накладывало нездоровый отпечаток на мои мысли. К концу ноября я дошла до того, что перестала ходить в гимназию, а вместо этого отправлялась в парк и бродила до изнеможения по мокрым дорожкам. К этому времени мой герой снял комнату на бульваре и бывал в только раз в несколько дней. Я узнала его адрес. Много дней я носилась с мыслью навестить его, потому что мне действительно недоставало его общества. Однажды, неожиданно для самой себя, я очутилась перед его домом. Я хотела повернуть назад, но было уже поздно: он увидел меня из окна и шел открывать мне дверь. Я вошла, ни слова не говоря, и смущенно села на кончике стула. Он старался меня расшевелить, но я упорно молчала. «Ну, вот, через неделю на фронт, довольно отдыхать, маленькая стрекоза! Я опустила нос еще ниже и стала тихонько плакать. Он меня утешал и не спрашивал причину моих слез, а только поднял меня на руки и гладил по волосам. Я сказала: «Как это ужасно, что Вас не будет, я так Вас люблю». Он отстранил меня от себя и смотрел удивленно и серьезно. В меня вселился какой-то бес. Я все повторяла: «Да, да, люблю, Вы думаете, что я маленькая, но я не хочу, чтобы Вы меня забывали». Он действительно серьезно отнесся к моим словам. Он почтил меня своим полным вниманием. Я ушла от него с таким ужасом и отвращением к жизни, какого никогда еле не переживала. Я ни слова не сказала никому, моя утомленная бессонными ночами, ничего не заметила, герой уехал. Я с ним не попрощалась. Через две недели он был убит на Западном фронте. Мне было 11 лет. Долгое время я не ходила в лазарет, почти не видала матери, дети Пушкины жили в школе и приходили домой только по субботам. Я была очень этому рада. В январе 1915 г. я заболела ревматизмом, никого не было около меня, кроме терпеливой Греты, исполнявшей все мои капризы и старавшейся меня утешить. У меня болели все суставы так, что я не могла шевелиться, даже держать книгу. Приезжали лейб-медик Боткин[169] и старший врач лазарета, княжна Гедройц[170]. Но они мало помогли мне. Я не спала ночами и иногда теряла сознание от боли. Когда я поправилась и стала выходить в лазарет, там часто бывали царь и Распутин[171]. В то время там лежала А.А. Вырубова[172], попавшая в крушение поезда. У нее были сломаны обе ноги и ключица. Она лежала, окруженная всяческим вниманием со стороны царей, и капризничала без меры. Например, она не позволяла Александре Федоровне[173] при ней сидеть. Когда та, усталая, присаживалась на кончик табурета, Вырубова кричала: «Не смей садиться, не смей при мне сидеть». Ее всегда окружали посетители — скучать ей не приходилось. вернуться Вероятно, Дагмара и Марта Викторовны Лампе. вернуться Лампе Виктор Викторович — домовладелец, биржевой маклер. вернуться Самокиш-Судковская Елена Петровна (1863–1924) — живописец и график. Училась у В. Верещагина, работала в 1882–1890 гт. в Париже, где посещала в ателье Ж. Бастьен-Лепажа. Входила в первый Дамский художественный кружок (1882–1918), объединявший дам светского общества, которые занимались искусством и благотворительностью, в частности помогали семьям нуждавшихся художников. В 1900-х годах работала в жанре книготоргового плаката для журнала «Нива». Иллюстрировала книги, в том числе детские. Иллюстрации к роману в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» исполнены художницей в 1899 и 1900 годах, изданы Товариществом Р. Голике и А. Вильборга (СПб., 1911). На цветной иллюстрации к главе 1 «Кабинет Онегина» художница изобразила сидящего франта за отделкой ногтей, отраженного в двух зеркалах, а также натюрморт из многочисленных хрустальных флаконов на туалетном столике перед трюмо. вернуться Бабушка Ютти — вероятно, Лампе Оттилия Густавовна, жена В.Е. Лампе. вернуться Из шестерых детей В.Е. Лампе установлены пятеро детей, проживавших в доме отца — Виктор, Георгий, Анна, Дагмара и Марта. вернуться Пушкина (урожд. Кн. Голицына) Варвара Николаевна — подруга и знакомая Ю.Ф. Львовой по теософскому обществу (см. примеч. 204). Жена Евгения Алексеевича Пушкина — сенатора, товарища председателя правления Всероссийского союза благотворителей. Фамилия и отчество ему как незаконнорожденному достались от крестного отца. В.Н. Пушкиной посвящен романс Ю.Ф. Львовой на слова К. Бальмонт «Приношение» (примеч. А.С.). вернуться Дети В.Н. и Е.А. Пушкиных — Варвара (Вавуля), Ксения (Ксана), Юрия (Георгий) (примеч. А.С.). вернуться Химки — дачная местность, через которую прошел тракт из столицы в Москву. Поселок известен своими имениями и усадьбами. В 1851 г. стал первой от Москвы станцией на проложенной из Петербурга ветке Николаевской железной дороги. Река Химка существовала до начала строительства в 1932 г. канала Волга-Москва, по ее руслу проложен канал, в 1937 г. образовавший Химкинское водохранилище. В 1939 г. Химки получили статус города. вернуться Московское шоссе — дорога, ведущая в сторону Павловска. На четной стороне улицы находилась Фридентальская колония, заселенная в первой трети XIX в. немецкими колонистами, на нечетной стороне — дачи академических художников. вернуться Мариинская женская гимназия в Царском Селе (Леонтьевская, 17) открылась в 1864 г. в здании, построенном двадцатью годами ранее для главного управляющего Дворцовым правлением. С 1865 по 1875 г. перестроено архитектором А.Ф. Видовым для учебных целей. В 1906–1909 гг. надстроено Г.Д. Гриммом. В этой гимназии в 1900–1905 гг. училась А.А. Горенко (Ахматова). Женские классические гимназии (возникли в 1858 г. как Мариинские училища и женские училища Министерства народного Просвещения — МНП, свое окончательное название получили в 1862 г.) относились к системе среднего образования. Имели 7 классов, 8-й — дополнительный, педагогический. Курс обучения был несколько облегчен по сравнению с мужскими гимназиями, выпускникам которых давалось преимущественное право поступления в университеты. Особый тип женских средних учебных заведений — гимназии и институты благородных девиц ведомства императрицы Марии, учебные планы которых приближались к программам гимназий МНП. вернуться Вероятно, речь идет о доме № 20 по Московскому шоссе во Фридентальской колонии (см. примеч. 161). Сохранилась почтовая открытка О. Ваксель, отправленная А.Ф. Смольевскому (см. примеч. 164) 13 августа 1915 г. на этот адрес. Царское Село, Колония, 20. (МА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 212. Л. 1). вернуться Арсений Федорович Смольевский (1883–1967, Арсенька, А. Ф.) — первый муж О. Ваксель, «учился сначала в церковно-приходской школе, затем в духовном училище, с отличием окончил Каменец-Подольскую духовную семинарию, после чего должен был поступать в Петербургскую духовную академию, а вместо этого держал экзамен в Варшавский университет; переехав в Петербург, учился в Петербургском университете (на физико-математическом факультете), окончив его, преподавал в частных гимназиях, в том числе в гимназии Левицкой (см. примеч. 132), затем поступил в Институт инженеров путей сообщения, где сперва учился, а потом и преподавал. Одновременно работал секретарем Бегового общества (председателем об[щест]ва был бар[он] Штейнгель, покровительствовавший Арсению Федоровичу)» (коммент. А. С.). Штейнгель Николай Николаевич — барон, секретарь императорского Петербургского общества поощрения рысистого коннозаводства. вернуться А.Ф. Смольевскому удавалось произвести впечатление не только на девочку-подростка, но и на других людей. «Бабушка Юлия Федоровна характеризовала его как большого любителя переводной, иностранной литературы, героям которой, особенно английской, он старался подражать в манерах, во вкусах. Он любил порядок, все дорогое и изящное: красное дерево, трости с резными набалдашниками, старинные часы, костяные и черепаховые ножи для разрезания бумаг, хрустальные ванночки и стаканы для карандашей, всегда идеально очиненных с помощью острейшей) скальпеля; картины, ковры, шелковые занавески, пледы и т. п. Одевался строго, добротно, всегда был тщательно выбрит, ногти, обувь в безукоризненном порядке, носовые платки, рубашки ослепительной белизны. Словом, денди, стройный, спортивный (он любил плаванье, игру в теннис), с лицом в стиле Шерлока Холмса, с изящным выговором. Помню, что он любил изысканно поесть, обедал всегда дома, по крайней мере, пока при нем состояла старушка, считавшаяся моей няней; часто ходил в Филармонию. В послевоенные годы он вместе с волосами и зубами уже утратил этот лоск, и постепенно в его лице проступали черты старого польского или западно-украинского крестьянина» (Восп. А.С.Л. 4–5; см. примеч. 279). вернуться Дворцовый лазарет — госпиталь, обустроенный под патронажем императорской фамилии в Федоровском городке в связи с началом Первой мировой войны. вернуться Федоровский городок — архитектурный ансамбль домов причта Федоровского государева собора, расположен в северо-восточной части Александровского парка (г. Пушкин, Академический пр., 14–30). Собор создан архитектором С.С. Кричинским к празднованию 300-летия Дома Романовых (1913; Академический пр., 28). вернуться Сохранилась групповая фотография конца 1914 г.: Ю.Ф. Львова (слева) в белых одеждах сестры милосердия около раненого. Рядом императрица, две великие княжны, В.И. Гедройц и А.А. Вырубова (см. примеч. 173, 136, 170, 172); опубликовано: Рассулин Ю. Верная Богу, Царю и Отечеству: Анна Александровна Танеева (Вырубова) — монахиня Мария. СПб., 2005; ил. между с. 528–529. вернуться Боткин Евгений Сергеевич (1865–1918) — последний царский лейб-медик, сын профессора Военно-медицинской академии С.П. Боткина. Расстрелян вместе с царской семьей в Екатеринбурге. вернуться Гедройц Вера Игнатьевна (1870/1876?-1932) — княжна, хирург, профессор Киевского университета. Медицинское образование получила на курсах П.Ф. Лесгафта в Петербурге и в Лозаннском университете в Швейцарии. Работала ординатором в Царскосельском дворцовом госпитале. После Февральской революции была на фронте. После ранения в 1918 г. работала хирургом в Киеве. Поэт и писатель; с 1910 г. начала печатать стихи под псевдонимом Сергей Гедройц (имя ее рано умершего брата): «Стихи и сказки» (СПб., 1910), «Вег» (1913, в переводе с немецкого — «путь», название совпадает с начальными буквами имени и фамилии автора); повесть в стихах «Страницы из жизни заводного врача» (1910). Член Цеха поэтов, в журнале которого «Гиперборей» публиковала свои стихи (материально поддерживала это издание). С ее творчеством можно познакомиться на страницах журналов «Северные записки», «Современник», «Заветы», «Вестник теософии» (увлечение теософией сказалось в обращении к мистике и фольклору), «Альманах Муз». вернуться Распутин Григорий Ефимович (настоящая фамилия Новых, 1869–1916) — сибирский крестьянин, уроженец Тобольской губернии, целитель, обладавший значительным влиянием на царскую семью в силу способностей оказывать помощь наследнику, страдавшему неизлечимым недугом — гемофилией. вернуться Вырубова (урожд. Танеева) Анна Александровна (1884–1964) — фрейлина (с 1903) и ближайшая подруга императрицы; монахиня Мария (с 1923). 2 января 1915 г. получила тяжелую травму во время железнодорожной катастрофы, устроенной в целях покушения на Распутина. Длительное время пролежала без врачебной помощи, поскольку доктора считали ее положение безнадежным и выносили из-под обломков поезда в первую очередь тех раненых, которых можно было спасти. Полгода находилась в очень тяжелом состоянии и осталась калекой. вернуться Романова Александра Федоровна (принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская, 1872–1918) — российская императрица, жена Николая II (с 1894). Покровительница Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну (1914). 6 ноября 1914 г. ей было присвоено звание сестры милосердия. В 1918 г. расстреляна вместе с семьей в Екатеринбурге. В семье А. А. Смольевского хранился кружевной платок императрицы (впоследствии инициалы владелицы Ю.Ф. Львова вырезала ножницами), а так же две спаренные рамки, в которых прежде помещались фотографии великих княжон. |
