— Делать-то теперь что?

— Нам от нее никуда не деться, терпеть…

С другой стороны. Цыганка оказалась очень смышленой собакой. Находясь дома с Сергеем, она выполняла почти все положенные для воспитанной овчарки команды. Но стоило попасть ей на улицу, глотнуть воздуха свободы, как все наносное воспитание тут же улетучивалось из ее огромной безухой головы.

Неизвестно сколько еще пришлось бы терпеть эту бойню с природой семье Павелецких, если бы однажды не приключилось следу-ющее событие.

В семь месяцев у Цыганки началась первая течка, которая еще больше обострила вздорность ее темпераментного характера. Теперь Сергей выводил ее гулять исключительно на поводке и с намордником.

В доме напротив одна семья держала пятилетнего бультерьера белорозовой окраски по кличке Цезарь — по виду тупого, безжалостного убийцу-маньяка. Пес был неимоверно широк в груди, криволап и беспощадно злобен. Уважал он только хлыстик хозяина. И вот однажды, проходя мимо друг друга на вечерней выгулке оба хозяина не посчитали важным попридержать рядом своих питомцев. Цыганка, как обычно, утробно зарычала. На что Цезарь отреагировал мгновенно. Он подпрыгнул на месте, словно теннисный мячик, и впился овчарке в шею, чуть ниже правой скулы.

Ошарашенная внезапностью нападения Цыганка по-бабьи испуганно завизжала и, присев на задние лапы, стала неистово стряхивать с себя бультерьера. Но не тут-то было, челюсти сомкнулись намертво.

Хозяин Цезаря бесстрастно принялся его душить, чтобы тот, задохнувшись, открыл пасть. В общей суматохе Сергей выпустил из рук поводок. Ощутив свободу, Цыганка дернулась изо всех сил и, визжа, помчалась в сторону парка. В зубах Цезаря остался солидный клок шерсти с небольшим лоскутом красно-розовой кожи.

Догнать собаку Сергею так и не удалось. Приказу подойти она не подчинилась. Тщетно побродив по окрестностям битых три часа и так и не отыскав Цыганку, Павелецкий вернулся домой, объявил, Любе:

— Что ж, Бог дал, Бог взял…

На что жена ответила:

— Как же мы теперь без нее, ведь привыкли….

Поначалу Сергей страшно переживал потерю собаки, но со временем стал стараться вычеркнуть ее из памяти, так же как и два месяца своей первой маленькой войны.

Без Цыганки в квартире стало непривычно пусто. Плохое забы-лось, а вспоминалось лишь хорошее. То, например, что Цыганка удивляла Любашу своей чистоплотностью. Будучи еще совсем маленькой, она гадила только в одном месте — в кухне под столом. А уже к трем месяцам поняла, что свои жидкие дела нужно делать исключительно на улице.

Спала Цыганка, посапывая и периодически чмокая губами, от чего становилось как-то уютней. Спала, в основном, на спине, раскинув лапы в разные стороны. Ближе к полугоду у нее появилась уморительная привычка, вечерами, когда маленькая семья Павелецких усаживалась перед телевизором поразвлечься каким-нибудь сериалом. Цыган-ка втискивала между ними свой бесхвостый зад, причем передние лапы продолжали стоять на полу, и тоже, сидя, как «взрослая», довольно глазела на телевизор.

В первое время Сергей решил, что собака погибла от заражения крови. Но спустя неделю красавица объявилась во дворе в сопровож-дении целой своры разнокалиберных и разномастных кобелей. Поводка на ней уже не было, намордника тоже. Ни к Сергею, ни к Любе репатриантка с Кавказа так и не подошла. А на следующий день снова пропала.

С тех пор прошло полтора года. Цыганка так и жила на улице неизвестно где, только изредка наведываясь во двор. В руки своим бывшим хозяевам она так больше и не далась.

Когда Любаша выбежала из подъезда в накинутой на халат шубе и шлепанцах на босу ногу. Сергей, уже почти оклемавшись, пытался оттащить почти бездыханное тело собаки на обочину дороги.

— Что с тобой?!— закричала Люба, подбегая к мужу.— Что случилось, кто тебя бил?

Сергей сел в снег и, размазывая свою и собачью кровь по лицу, негромко ответил:

— Вот Цыганка вернулась…

Не обращая на его слова внимания, Любаша продолжала допытываться:

— Кто это был, кто? Кто стрелял? В милицию звонить?

— Я уже тут милиция. Звонить никуда не надо. Завтра разберусь с этими козлами. Что вот с Цыганкой делать, не умерла бы, в неё стреляли, сволочи.

— Стреля-ли…

— Да.

— А могли бы в тебя!

— Да нет, что ты глупости молотишь.

Любаша жалостливо погладила собаку по голове и, недоверчиво гладя на мужа, тихо сказала:

— Сейчас придумаем, сейчас, а сначала пойдем, я тебя отведу домой… Пойдем.

Она стала помогать Павелецкому подняться.

— Ты знаешь, Сереженька, по радио передали, что из Грозного вывели все российские войска и миссию нашу вывели, и наш сыктывкарский ОМОН, её охранявший, слышал?

— Нет еще…

— Мирный договор подпишут. Кончилась война-то, надо думать, а?

Они, обнявшись, пошли к подъезду. Сергей оглянулся на собаку. Цыганка лежала на боку, неестественно запрокинув голову.

— Второй раз ведь спасает меня, девочка моя… Да, вот и кончилась моя маленькая война, вот и кончилась, совсем кончилась…

Как он тогда ошибался. Ведь таких «маленьких» войн в его судьбе будет ещё четыре…

Тело ныло, особенно болело сломанное ребро. Нужно было звонить в управление, чтобы помогли определить собаку в «ветеренарку» и отвезли его на дежурной машине в травмпункт.

А снег, как падал полчаса назад, когда еще ничего не случи-лось, так и продолжал падать. Только ветер улегся на боковую в ка-ком-нибудь укромном закутке за гаражами, чтобы отдохнуть, а завтра с утра по новой запуржить-завьюжить. Кто ж знал тогда, что впереди ещё будет она самая — вторая чеченская кампания…

Командира второго огневого взвода лейтенанта милиции Вартанова необходимо было искать и, главное, найти, чего бы это не стоило. Павелецкий и так и эдак прикидывал, куда мог деться его сотрудник. Варианты на ум приходили разные. От того, что не выдержал и рванул домой или в Моздок развеяться с какой-нибудь неутешной вдовствующей ещё с первой чеченской войны казачкой, до того, что его захватили в заложники с целью выкупа родственниками, или обмена на своих подельников, а то и просто заволокли куда-нибудь в лесополосу, выпытали самую страшную военную тайну о том, что никакой военной тайны и нет, затем там и убили. Последний вариант менее всего устраивал полковника. Первые два не могли иметь место по складу характера пропавшего офицера.

Конечно же, после данного им указания, командиры СОМов и ОМОНов приняли все меры к розыску на вверенных участках Грозненского района — территории, подведомственной их юрисдикции, и контрольно-пропускных пунктах. Но все понимали, что эти меры хоть и важны, но уже мало эффективны — опоздали. Вероятнее всего Вартанова, если он ещё жив, в первый же день похищения вывезли в горы и спрятали где-нибудь там в зиндане. А отсюда следовал единственно верный вывод о том, что мотивы чрезвычайного происшествия необходимо было искать здесь на пункте временной дислокации оперативной группы. Прошли уже те времена, когда солдатиков просто так, почти без последствий, воровали в рабство. Необходимо было поработать с бойцами вартановского подразделения, непосредственно подчинёнными, с офицерами, с которыми парень поддерживал дружеские взаимоотношения.

Особенно хорошо потрудился в этом направлении, чему удивляться, это его непосредственный функционал, замполит майор Валерий Петрович Вихров. Буквально за двое суток он сумел прошерстить всех близких к пропавшему лейтенанту. Обдумал собранную информацию, отсёк лишнее, сделал выводы и пошёл с ними к Сергею Ивановичу.

Павелецкий сидел в кабинете и просматривал представленные ему на утверждение графики службы специалистов, заступающих в ночной караул со снайпером на «кукушку». Фоном работал телевизор, чеченский канал. Два престарелых бедуина в папахах о чём-то мерно и мирно беседовали, вероятнее всего на богословские темы, заодно приваживая необстрелянную молодёжь к исламу. В дверь постучали, заглянул охранник: