— Сейчас поясню, не спешите… Убедительно прошу вас уделить особое внимание на вверенных вам КПП проверке автотранспорта. По оперативной информации Закарьяев скрывается у родственников в районе города Грозного и Грозненского района. При ликвидации банды погибли сотрудники и военнослужащие. Закарьяев опасен ещё и тем, что, по всей видимости, в самом скором времени сумеет организовать и здесь у нас под носом непримиримое бандподполье. Скоро из Ханкалы к нам прибудет в качестве подкрепления специализированная машина «слухачей» с рэбовским оборудованием. Думаю, они нам помогут. Вот, в принципе вкратце та задача, которую я хотел бы перед вами поставить. Связь со мной как всегда через вашего начальника полковника Павелецкого. Итак, вопросы есть, товарищи командиры?

Вопросов не было. Николай поднялся со стула:

— Что ж, работайте, очень надеюсь, что возьмём этого отморозка.

— Возьмём, куда он денется,— резюмировал Милов.

После того, как войсковой подполковник покинул кабинет, Павелецкий заслушал декадные отчёты о работе КПП СОМов и ОМОНов, его заместители по своим линиям деятельности довели до руководителей подразделений те мероприятия, которые они должны были провести в следующей декаде и требования Ханкалы, поставили задачи. Павелецкий вкратце довёл оперативную обстановку по криминогенной и антитеррористической обстановке в Северо-Кавказском регионе. Руководители подразделений под роспись ознакомились с ханкалинскими приказами, получили их копии. Затем Павелецкий пошелестел бумагами на своём столе, давая понять собравшимся, что не знает, как начать щекотливую тему. Все насторожились. Сергей Иванович ещё раз внимательно осмотрел собравшихся:

— Вы уж меня простите за прямоту, но надеюсь, что стукачей у нас нет.

В кабинете повисло тягостное молчание. Первым не выдержал молчанки командир Архангельского сводного отряда милиции подполковник Николай Александрович Евтихеев:

— Мы вас ни разу не подводили…

Павелецкий угрюмо посмотрел в его сторону:

— Очень на это надеюсь.

— Так что случилось?— задал интересовавший всех вопрос командир астраханского сводного отряда милиции подполковник милиции Василий Васильевич Семёнов.

— Случилось «ЧП»,— медленно произнёс Павелецкий,— причём «ЧП» по личному составу. Доложит вам об этом заместитель по кадрам майор Вихров.

Майор Вихров поднялся со своего места, зацепив животом стол. Павелецкий махнул рукой:

— Валерий Петрович, не на коллегии в министерстве, здесь все свои, давайте сидя…

Замполит с таким же грохотом уселся на своё место и заговорил:

— Как уже сказал Сергей Иванович, у нас произошло очень неприятное «ЧП» по личному составу. Два дня назад пропал лейтенант милиции Эдуард Владимирович Вартанов, командир второго огневого взвода. Куда девался, никто из наших не знает. Характеризуется положительно, чтобы не поднимать вселенского скандала, и чтобы информация не пошла в МВД России, в Ханкалу, естественно, сообщать не стали. Мы сейчас самостоятельно принимаем все меры к его разысканию. Но, на всякий случай, просим помощи и у вас, мало ли что. Ориентировки на него подготовлены, тоже вам раздадим, смотрите внимательно на своих КПП автотранспорт.

— Дезертировал?— не преминул спросить командир СОМ Краснодарского края доблестный майор милиции Павел Сергеевич Быстров.

— Дезертировать не мог однозначно,— резко оборвал его Павелецкий.

— А вот выкрасть,— поддержал командира начальник милиции общественной безопасности оперативной группы подполковник милиции Василий Анатольевич Бодров,— по какой-либо нам не известной причине могли запросто.

— В общем, надо искать,— резюмировал Павелецкий.

С совещания расходились не в самом добром расположении духа. Пропал сотрудник — Это «ЧП» так «ЧП»!

Незаметно наступила осень. А потом и зима. Борька не спал, зимовал в сарае. Ближе к весне, когда он подрос и окреп, соседские мужики стали намекать Гудыреву, что медведь не игрушка, его, мол, надо того — на мясо, а шкуру на пол, чтобы ногам тепло было. Но Федосею своего выкормыша было жалко. Плевал он на всех мужиков вообще и на Ивана Петровича Шулепова в частности. Старик решил отвести Борьку подальше в лес, а потом выпустить на волю. Поговорил с мужиками. Назначили день, чтобы собак по дворам привязали, когда он поведёт медведя в лес.

В день прощания Михеич кормил Борьку особенно вкусно — комбикормовой кашей на курином бульоне. День был, как назло, солнечный. Играла капель. Повязав на шею Борьке бельевую верёвку, взяв лыжи-снегоходы и ружьишко, чтобы пугнуть медведя в лесу, Михеич вывел его за калитку и решительно потащил к лесу именно той дорогой, которой обычно избегал.

Из всех собак этой улицы не посажена на цепь была лишь Зойка. Что её, старуху мучить, рассудил Иван Петрович, всё равно не видит, не слышит — помирать уж скоро.

К избе под железной крышей Михеич приближался, гордо вскинув голову. Оттуда поверх занавески смотрел на него Иван Петрович и беззвучно желал смерти. Почуяв медведя, Зойка, лежавшая на своём любимом месте под крыльцом, встрепенулась, выползла наружу и тяжко потрусила, низко пригнув к земле голову, к незапертой калитке. Лаять было не в её суровом характере. Увидев перед собой неожиданно появившуюся овчарку, Борька так дёрнулся в её сторону, что Михеич упал на колени, выпустив из рук жалкое подобие поводка. Загривки двух зверей, старого и молодого, мгновенно вздыбились. Они замерли на миг и кинулись друг на друга, как в девяносто четвёртом Чечня с Россией. В стороны полетели куски мокрого снега и шерсти.

За те секунды, что продолжалась схватка, за то время, что орущий Иван Петрович, выскочивший с ижевской одностволкой с жаканом в патроннике из дома, пересекал на своих больных ногах двор, в голове стоящего на коленях Михеича пронеслось многое, он вспомнил всё:

— Вот тебе за мои страдания, ирод… Вот тебе,— шептали его губы.— Вырастил сыночка, вырастил защитника, вот он за меня и мстит…

А случилось давным-давно между двумя мужиками вот что. Тогда, сразу после войны, в этом лесном посёлке уже была зона, содержали «шестилетников» — советских солдат, побывавших в немецком плену и осуждённых за «предательство». Михеич в ней сидел, а Петрович его охранял. Как-то само собой получилось, что они подружились. Войну начинали на одном фронте, в одной дивизии, было что вспомнить. Только вот одному не повезло — ранили, а очнулся уже под «хальт!»

За долгими разговорами да за чаем как не вспомнить их самых — баб? К тому времени в недолгой жизни Михеича их ещё не случилось, он про них врал, а вот у вольного на ночлег Ивана опыт уже кое-какой был. И он в красках делился этим опытом со своим приятелем. Не называя имени, часто рассказывал об одной, которую случайно обабил.

Вскоре солдата перевели на службу в другую зону. Там ему оставалось дотянуть до дембеля ещё полгода. Михеич попал под амнистию. Как только вышел из зоны, сразу хотел направиться на станцию и уехать на родину, будто его, интернатовского, кто-то там ждал. Но увидел проходившую мимо девушку, которая поразила его неземной, как показалось пареньку, красотой, и решил — это моя судьба, женюсь.

Девушку звали Алевтиной. Гудырев устроился на работу, стал за ней ухаживать и… растаял лёд. Через месяц поженились. Получили комнату в бараке.

В посёлок, отслужив своё, вернулся Иван Шулепов. Им обоим никогда не забыть свою первую встречу, бросились друг к другу, обнялись.

— Я ведь жениться приехал,— поделился бывший солдат с приятелем.

— Вот и здорово, погуляем!— обрадовался тот.— А кто она?

— Помнишь ту девку, о которой я тебе рассказывал? Что уже теперь скрывать. Алевтиной зовут, люблю я её, не могу без неё жить…

Объятья ослабли. Проходивший мимо, тогда ещё юный, технорук Дорохов, увидев обнявшихся парней, задержался:

— Вы теря, вроде, братаны-братья, вроде родичей… Или подельщики, одну бабу бабой делали… гы-гы…