Мыслитель поморщился.

- Не может? Тогда что вы думаете о будущем, о Мегатоке? Можно сказать, в нем существует нечто, но это не вещество пространства, как вы могли бы подумать. Это - ну, как бы физическое проявление Времени-без-Пространства. - Он вздохнул, заметив выражение лица Пепина. - Вы никогда до конца этого не поймете, мой друг. Раздался голос Хохотуньи:

- Приближаемся к настоящему, Мыслитель.

- Я объясню вам позже, когда мы вернемся на Землю, добродушно сказал Хронарх. - Вы мне симпатичны, Пепин.

В Доме Времени Хронарх прошел к своему возвышению и опустился в кресло.

- Садитесь, Пепин, - сказал он и указал на край возвышения.

Удивленный Пепин подчинился.

- Что вы думаете о прошлом? - с легкой иронией спросил Хронарх.

Тут как раз подошла Хохотунья. Пепин посмотрел на нее, потом на ее брата и покачал головой.

Хохотунья положила руку ему на плечо.

- Бедный Пепин...

У него больше не осталось сил на эмоции. Он провел рукой по лицу и уставился в пол. Глаза его были полны слез.

- Хотите, чтобы Хронарх вам объяснил, Пепин? - спросила она.

Посмотрев ей в лицо, он увидел, что она тоже чрезвычайно расстроена. Как бы там ни было, она понимала его состояние - состояние человека, потерявшего надежду. Была бы это обыкновенная женщина, думал он, и встреться она ему при других обстоятельствах... Даже здесь рядом с ней жизнь была бы более чем терпимой. На него никогда не смотрели с таким участием и симпатией...

Она повторила вопрос. Он кивнул.

- Поначалу мы были так же, как и вы, поражены, узнав об истинной природе Времени, - начал Хронарх. - Но для нас, конечно, было легче перенести это открытие, потому что мы способны передвигаться во Времени так же, как другие - в Пространстве. Теперь для нас Время - это самый естественный элемент нашей жизни. Мы обрели любопытную способность перемещаться в прошлое или будущее простым усилием воли. Мы достигли стадии, когда для нашего существования нам не нужно пространство. Во Времени-с-Пространством наши физические потребности весьма разнообразны и удовлетворить их на нашей меняющейся планете становится все труднее и труднее. А во Времени-без-Пространства этих физических потребностей уже не существует...

- Мыслитель, - перебила Хохотунья, - я не думаю, что Пепину интересно слушать о нас. Расскажи ему, почему в прошлом он увидел только лимб.

- Да, подтвердил Пепин, - расскажите.

- Постараюсь. Представьте Время как прямую линию, вдоль которой движется физическая вселенная. В каждый момент физическая вселенная существует в определенной точке. Если же мы перейдем из настоящего назад или вперед, то что мы увидим?

Пепин пожал плечами.

- То, что видели вы. Потому что, покинув настоящее, мы покидаем и физическую вселенную. Понимаете, Пепин, когда мы покидаем наш "родной" поток Времени, мы переходим в другие, которые по отношению к нам находятся над Временем. Главный поток, вдоль которого движется наша вселенная, мы называем Мегатоком. В процессе движения она поглощает вещество Времени - хрононы, как мы их называем, но после себя ничего не оставляет. Хрононы составляют будущее, они бесконечны. Вы ничего не увидели в прошлом потому, что Пространство в некотором роде "поедает" хрононы, но не может их возместить, заменить.

- Вы имеете в виду, что Земля поглощает эту временную энергию, а сама ничего не испускает? Как животное, которое охотится во Времени, пожирает его, но ничего не выделяет. У Пепина проснулся интерес. - Да, понятно.

Хронарх откинулся в кресле.

- Так что, когда вы пришли ко мне с просьбой вернуть вас в прошлое, я сказал вам почти то же самое, но вы вряд ли поверили мне, не хотели верить. Вы не можете вернуться в прошлое Земли потому, что его попросту не существует. Нет и будущего, если говорить о нем в терминах Пространства, а не в терминах состоящего из хрононов Мегатока и его ответвлений. Мы научились передвигаться, куда нам угодно, индивидуально поглощая хрононы, которые нам нужны. Таким образом, человеческий род выживет. Возможно, не совсем нравственно с нашей стороны делить по своей воле континенты времени, исследовать их исключительно в собственных интересах...

- В то время как остальные из нас умрут или превратятся в нечто несколько худшее, чем машины, - отрезал Пепин.

- Да.

- Теперь у меня совсем нет надежды, - сказал Пепин вставая. Он подошел к Высокой Хохотунье. - Когда вы уйдете окончательно?

- Очень скоро.

- Благодарю вас за сочувствие и любезность, - сказал он и направился к двери. А они остались в молчании стоять в Зале Времени.

Пепин шагал вдоль берега, пока еще на восток, прочь от Ланжис-Лиго, что у моря. Было утро. Бурая пелена нависла над бесконечной гладью неподвижного моря и покрытой соляной глазурью землей, слегка подкрашенными лучами умирающего Солнца и обдуваемыми холодным ветром.

Да, думал он, в такое утро хорошо плакать и презирать себя. Одиночество наседает на меня, как огромный грязевик, припавший к моей шее и высасывающий из меня последний оптимизм. О, если б я мог отдать себя этому безжалостному утру, позволить ему поглотить себя, заморозить, бросить под холодный ветер и утопить в этих упругих водах, отнять видение Солнца и неба, какие бы они ни были, и возвратить себя в ненасытное чрево Матери-Земли... О, эта враждебная Земля!

И все равно он не завидовал Обитателям Времени. Как и луняне, они отказывались от принадлежности к человечеству. У него есть хоть это.

Он обернулся, услышав тонкий, как у древней морской птицы, крик. Звали его.

Высокая Хохотунья спешила верхом к нему и махала рукой. Она красиво сидела в седле под этим бурым тяжелым небом, на губах ее играла улыбка, и Пепину, по одному ему известным причинам, казалось, что она едет к нему из прошлого, как тогда, когда он впервые увидел ее, богиню из древних мифов.

Красный диск Солнца сиял за ее спиной. И он снова почувствовал запах перестоявшей соленой воды.

Он стоял и ждал на берегу неподвижного соленого моря и думал о том, что его путешествие стоило того.

Майкл Муркок

Золотая ладья

Уже в четвертый раз с тех пор, как большеротый Джефраим Тэллоу пустился в погоню, день уступил место ночи. Положившись на удачу, Тэллоу прикорнул у руля. Его желтый комбинезон не спасал от сырости, ибо промокал почти мгновенно, и к утру Тэллоу здорово продрог. Спал он плохо: его мучали кошмары. Но с приходом утра он совершенно забыл про них. Какие, право слово, могут быть кошмары, когда впереди показалась добыча, которую он преследовал, - золотая ладья!

С серого неба по-прежнему сыпал дождь, хлестал воду реки, барабанил по парусу лодки. Задул ветер. Ивняк, что на протяжении всех предыдущих дней окаймлял речные берега, исчез; ему на смену пришли заросли рододендронов. Ветер пригибал к земле мокрые ветви, топорщил кусты, обращая их в диковинных лохматых тварей. Чудища манили Тэллоу, звали его сойти на берег. Он истерически расхохотался. Парус поймал ветер и надулся так, что заскрипела мачта; ее скрип вторил хохоту Тэллоу. Внезапно Тэллоу оборвал смех - он осознал надвигающуюся опасность, осознал, что у него нет причин веселиться, ибо ветер влечет его лодку прямо на взъерошенные кусты. В отчаянии он попытался перекинуть парус, но, поскольку не совсем еще освоился с украденной несколько дней назад лодкой, лишь запутал шкоты в чудовищный клубок. Ветер разошелся; мачта гнулась и скрипела, парус раздулся, будто брюхо каннибала.

Тэллоу так усердно старался расплести клубок, что в кровь стер пальцы и поломал ногти. Потом ему пришлось бросить это дело и взяться за руль. Он сумел слегка изменить курс. Лодка приближалась к изгибу русла реки. Тэллоу приметил вдруг на берегу в гуще темно-зеленой листвы белое пятно, а впереди по течению - высокий силуэт золотой ладьи. Сделав над собой усилие, он успокоился. Ну и ну, как же он должен был перепугаться, если ни разу не вспомнил про таинственную, недостижимую ладью! Чтобы нагнать ее, он отнял у другого человека жизнь и потому не может позволить ей ускользнуть. Хватило бы только сил противостоять порывам ветра...