— Ступайте к Джону, помогите всем выбраться наружу. — Затем посмотрел на женщину и жестко сказал: — Вам должно быть известно, что самооборона — не убийство.

А женщина продолжала, словно не слыша его:

— …и он не был ирландцем, но, думаю, это не имело никакого значения…

Оскорбление, нанесенное ему этим явным нежеланием вступать в переговоры, предопределило участь экипажа «Альбиона»: когда в самолете никого не осталось, Райн расстрелял их — и юношей, и женщину.

Оставшись в живых, они несомненно могли бы причинить определенный вред, попытавшись, например, повредить ракету или настроить русских против англичан… Во всяком случае, так было гораздо безопаснее.

Возле трапа Райна ожидал мужчина лет пятидесяти. Это был Тищенко, познакомиться с которым Райну помог старый школьный товарищ, некто Оллард. Кстати, судьба самого Олларда оказалась довольно печальной: Патриоты бросили его в лагерь, а это означало лишь одно — смерть.

Тищенко крепко пожал руку Райну и повел прибывших к унылым зданиям неподалеку от стартовой площадки. Там размещались Центр управления полетами и жилые блоки. Ледяной пронизывающий ветер Сибири подгонял гостей, словно гигантской метлой отметая их от места недавней трагедии: за их спинами остался их «Альбион» — по сравнению с гигантским звездолетом он казался крошечной стрекозой.

Когда они наконец оказались в здании — холодном и неприветливом, как и все вокруг, — Тищенко заговорил: Вы даже не представляете, как радостно сознавать, что среди разгула мракобесия сохранился — пусть и небольшой — интернациональный контингент разумных людей, которые изъявили желание поработать над таким архиважным проектом, как наш. — Он сделал полупоклон в сторону женщин и, улыбнувшись, добавил: — Я счастлив, что и дамы не погнушались разделить с нами заботы.

Райн вспомнил, что Тищенко и прежде особенно настаивал на том, чтобы в экспедиции приняли участие женщины. Стараясь разогнать чудовищную усталость, он помассировал виски.

Заметив это, Тищенко повел их на второй этаж и показал, где находятся помещения для отдыха. Им отвели три комнаты с расставленными вдоль стен раскладушками. Понимая, что это далеко не отель-люкс, Тищенко объяснил вновь прибывшим, что все средства поглотило оборудование звездолета, и с гордостью приподнял край одеяла, заменявшего в комнате оконную штору.

Вот наш красавец, — торжественно сказал он.

Все невольно залюбовались гармоничной огромностью сверкающего корабля — под холодными порывами ветра им было не до красот.

Довольный произведенным эффектом, Тищенко продолжил:

— Два года ушло на оснащение его всем необходимым — от сложнейшего оборудования до продуктов питания, рассчитанных на очень длительный срок. И он уже тогда был полностью готов к своей миссии, но все застопорилось сначала из-за гражданской войны, а затем все планы спутало вторжение китайских войск.

— Здесь, в Центре управления, только русские? — поинтересовался Райн.

Нет, что вы. Я же говорил об интернациональном составе. Русских здесь только двое — я и Липшин. А кроме того, два американца, трое немцев, пара итальянцев и по одному представителю Франции и Китая.

Стараясь вникнуть в слова русского, Райн вдруг ощутил, что утратил чувство реальности — слушал, но не слышал, смотрел, но не видел. Словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Он подумал, что это результат потрясения после убийства экипажа «Альбиона».

А тем временем Тищенко все еще говорил:

— …и я отведу вас в столовую, чтобы вы могли пообедать.

Райн уловил последние слова и удивленно спросил:

— Куда?

— Я имею в виду столовую, ну-у… обеденный зал. Комната, где мы все собираемся для совместного приема пищи.

Райн кивнул, удовлетворенный объяснением слова «столовая», и только задумал отказаться, как это за него сделала Джозефина:

— Ни в коем случае! Я не смогу! Да растолкуйте же ему кто-нибудь…

Первым в неловкую ситуацию вмешался Генри, объяснив нежелание дамы проследовать в столовую обычаями английского образа жизни.

Растерявшийся Тищенко только кивал головой:

— Вам, конечно, виднее. Это не проблема — доставлять еду сюда. А встречаться мы сможем и после обеда. Я понимаю — вы многое пережили, а мы тут в глуши…

Райн порадовался, что конфликта не произошло, и незаметно для Тищенко подмигнул Джеймсу. Затем обратился к русскому:

— Вы извините нас, мы действительно вышли из ада. Со временем все наладится — просто люди придут в норму, привыкнут к новым условиям. Не беспокойтесь, пожалуйста.

Тищенко еще несколько раз сочувственно покивал и наконец оставил их.

Райна внезапно охватило сомнение. А вдруг это показное гостеприимство лишь скрывает коварный замысел? Судя по публикациям в прессе, русские не заслуживали полного доверия. Он опять вспомнил давний разговор об участии в полете женщин, и — словно получил удар в сердце. Его внутреннему взору явилась картина набега кочевников на чье-то поселение, причем самой ценной добычей там были угнанные в неволю женщины.

Это кровавое видение Райн тоже объяснил недавними неприятностями полета и решил, что с наступлением утра все исчезнет, как дым.

Спустя несколько дней группа, состоявшая из тринадцати англичан и одиннадцати местных ученых, обходила помещения корабля. В спокойной — без войны — обстановке англичане пришли в себя, отдохнули и выглядели если и не счастливыми, то вполне довольными. Нелюдимость исчезла без следа, и даже Джеймс Генри утратил свою агрессивность.

Рассказывая об управлении кораблем, немец Шонберг заметил:

— Управление корабля полностью автоматизировано. При желании с ним справится даже ребенок.

И он с улыбкой провел ладонью по голове Александра. — Вот ты, например.

Джеймс Генри обратился к Буле, единственному среди ученых французу:

— Вы говорили, что зонды обнаружили две планеты, пригодные для обеспечения жизни человека, так ведь?

Во всяком случае, одна из них вполне могла бы стать Землей, если бы наши эволюционные процессы начались там. Мы всегда надеялись, что Земля не уникальна, — где-то должны вращаться ее двойники, — но не рассчитывали найти один из них так быстро, — обстоятельно ответил француз.

А тем временем итальянец Бучелла что-то объяснял красавице Джанет, изо всех сил стараясь произвести на нее благоприятное впечатление.

«Что взять с итальянца — все они одинаковы», — подумал, глядя на темпераментного Бучеллу, Райн.

А Джон между тем старался вникнуть в тонкости устройства системы регенерации, о которой ему рассказывал китаец Шон, не очень свободно владеющий английским. Поглощенный техникой, муж Джанет не смотрел по сторонам.

Оставшись вдвоем, Райн спросил брата:

Ты обратил внимание, как этот Бучелла увивался вокруг Джанет? Они все время были вместе.

— «Вместе»? Да бог с тобой, Райн. Тебе вечно что-то мерещится, — усмехнулся Джон.

Что ж, тебе виднее… — задумчиво проговорил Райн.

Вся многонациональная команда дружно взялась за подготовку к старту. После того как стало известно, что воюющие стороны усилили применение ядерного оружия, они перешли на круглосуточную работу, сменяя друг друга после короткого отдыха.

И вот наконец предстартовая горячка закончилась. На общем совете участников был решено, что Бучелла, Шон и Буле отправятся в космос вместе с английскими колонистами, а оставшиеся обеспечат взлет космического корабля.

Наступил день старта.

Пользуясь часами отдыха, Райн заполнял в журнале одну страницу за другой.

Услышав рядом какое-то движение, Райн отрывается от письма.