Что ж. Можно, конечно, оставаться романтиком и сидя на пороховой бочке, подумал тогда Райн.

Однако время утопий давно кануло в вечность.

И вновь на бумагу стали ложиться слова: «Уже не раз мой незагруженный мозг подбрасывал идею разбудить кого-нибудь из спящих. Например, Джона. Тогда легче станет следить за физической формой: совместные тренировки более продуктивны, чем одинокие занятия на тренажерах. Я просто заболел этим наваждением. А иногда меня посещают и вовсе игривые мысли: а что если разбудить одну из женщин? Эротические шалости взбадривают не хуже занятий спортом! Как хорошо, что никто не увидит мои откровения, — вот бы порадовался! Здесь, в космическом одиночестве, я понял, почему в прежние времена люди часто вели дневники, — в любых обстоятельствах они помогали и будут помогать избавляться от стрессов».

Под впечатлением написанного Райн хихикнул, подумав, как легко было бы надуть старину Джона…

Поймав себя на неуместном веселье, Райн вздрогнул, распустился вконец, отругал он себя, обман одного — это предательство всего замысла. К чему тогда жертвы…

Но мысленный суровый выговор не испортил хорошего настроения Райна, и в конце текста появилась жизнерадостная запись: «Надо принять холодный душ!».

Расписавшись в журнале и сунув его в ящик стола, Райн еще раз проверил приборы, сравнил данные компьютера со своими расчетами и покинул главный отсек.

Никогда не изменявший своих решений, Райн постоял под ледяными струями и действительно почувствовал себя гораздо бодрее. Растерев тело до красноты, он вернулся в каюту, облачился в свежее белье и выбрал диск с симфонией Мессиана. Зазвучала великолепная музыка «Турангалилы», в которой звуки рояля перемежались странными и прекрасным переливами электрооргана «Волны Мартено». На шестой части — «Сад сновидений любви» — Райн уснул…

В своем сновидении он оказался в обширном помещении, пол которого выстлан платиновой плиткой. Это капитанский мостик большого корабля, раздвигающего форштевнем не воду, а листву.

Она темная, взъерошенная, тревожная — словно под ней скрыта некая опасность. Такая тревога исходит, к примеру, от полотен постимпрессионистов, создаваемых рваным штрихом и неопределенным цветом фактуры.

Райн подумал, что такая — вся застланная листвой — река может протекать в неисследованных девственных лесах Новой Гвинеи, куда он еще мальчишкой мечтал отправиться.

На мостике больше никого нет. Слышен глухой перестук двигателя и резкие крики птиц в нависших над водой кронах деревьев. Почему-то ему хочется убедиться, что под толстым слоем листьев все-таки струится вода. Перевесившись через поручни, он старается разглядеть ее, но везде лишь зеленый шевелящийся покров. Внезапно корабль резко накренился, и Райн вылетел за борт. Падая с огромной высоты — как это обычно бывает во сне — он услышал чей-то жалостный вскрик, и сочувствие, прозвучавшее в нем, почему-то рассердило Райна.

Каким-то образом он не попал в воду, а оказался на берегу. Корабль между тем скрылся за поворотом странной реки.

За стеной леса Райн услышал странные звуки, словно там копошилось нечто живое. Раздвинув ветви, он попытался установить источник шумной возни, но безрезультатно.

Неожиданно возле него оказалась красивая смуглая женщина. Призывно приоткрыв чувственные губы, она увлекает его в лесной полумрак и щедро одаривает пылкими ласками. Он отвечает ей не менее страстно. Однако едва он касается обжигающего лона, она тут же ускользает от него — и любовная игра начинается снова… Затем они в изнеможении долго лежат в охлаждающей тени, но потом она берет его за руку и выводит на поляну…

Теперь он видит себя в каком-то увеселительном заведении, где много вызывающе одетых красоток. Кое-где возле стен расположились мужчины — то ли охрана, то ли хозяева девиц. Он чувствует здесь себя легко и свободно. Его руки обнимают прильнувших к нему блондинку и брюнетку… Внезапно он понимает, что лица всех персонажей сна ему странно знакомы. Он пытается припомнить, кто они. Кажется, что еще миг — и спадет пелена со смутных воспоминаний, но…

Райн проснулся от собственного крика. Тишину каюты нарушал лишь слабый шелест работающей аппаратуры. От странного сна осталась невыносимая головная боль, першение в горле и резкое колотье в боку.

Внезапно его потряс судорожный озноб, и он почувствовал, что брюки комбинезона намокли: дикий сон вызвал эрекцию.

Пытаясь избавиться от наваждения, он потряс головой и тут же охнул — свело шею. Как все-таки понять, что произошло наяву, а что во сне? Симфония по-видимому давно закончилась. Он с трудом встал на дрожащие ноги и выключил аппаратуру.

Вспомнив томительный сон, корабль, полумрак леса и смуглую красотку, он — как ему показалось — понял, что его протестующий вопль в момент пробуждения был вызван обостренным чувством вины.

Ну конечно, источником сна послужили его порочные мысли: он же мечтал разбудить Джанет и тайком насладиться греховной страстью к жене брата!

Он порадовался, что преодолел этот соблазн, яростно отвергнув во сне свою похоть. Что ж, это доказывало, что совесть у него все еще есть. Улыбаясь и покачивая головой, он снова отправился принимать душ.

Стоя под струями воды, он порадовался тому, что завел этот исповедальный журнал. Значительно легче бороться со всеми проявлениями зла, если точно обозначить его природу. Нужно вскрыть нарыв и дать гною вытечь, а потом прижечь пораженное место. А вот если зараза уйдет внутрь, трудно будет проконтролировать тот момент, когда она станет смертельно опасной.

Но как невыносимо тяжела та ноша, которую он добровольно взвалил на себя. Ответственность и одиночество — вот его Сцилла и Харибда, между которыми он должен успешно провести свой корабль, чтобы успокоить свою совесть.

Забавно: совесть никогда не была для него таким бременем! Эта мысль позволила ему снова взять себя в руки. Необходимо не только упражнять тело: в тренировках прежде всего нуждался мозг. От его исправной работы зависел успех экспедиции.

Райн усмехнулся, представив, как было бы хорошо разобрать все по деталям, смазать, где требуется, заменить изношенную деталь.

О-о! Он придумал, что использовать вместо смазки. Ну конечно — со следующего дня он займется изучением сельскохозяйственной программы. Этот абсолютно незнакомый раздел знаний должен избавить его от депрессии и копания в собственной персоне.

Освеженный душем и довольный принятым решением, он возвратился в каюту и выбрал среди калейдоскопа программ аграрный блок. Записав в память номер файла, предназначенный для просмотра на следующий день, он наконец лег в постель и, впервые за много дней, уснул без снотворного.

Одинокий космонавт на затерянном в безмерном пространстве звездолете, Райн считал необходимым следовать всем установленным для капитана пассажирского корабля правилам, словно в его подчинении находился установленный теми же правилами экипаж.

Неожиданно он вспомнил, что всегда любил плавать в ледяной воде небольших речушек с вековыми соснами по берегам. Одинокий пловец, подумал он.

Каждый день он проводил в кают-компании предусмотренные графиком совещания, сидя во главе стола. Он отчитывался в проделанной за день работе и намечал задачи на следующие сутки, используя принятые на воздушном флоте обороты речи и термины.