— Мне двадцать четыре, — вскинула голову Лиззи.

— Двадцать четыре… Прекрасный возраст. Мне тоже было двадцать четыре, когда мы с Филипом поженились. И, как ни странно, он меня называл Лиззи. Все повторяется.

— Меня совершенно не интересует, как он вас называл! — Лиззи боялась только одного — разреветься.

Эта надменная женщина никогда не увидит ее слез. Не дождется.

— Да, да, конечно, — примирительно произнесла Элизабет. — Но я хочу, чтобы вы знали: мы с Филипом никогда не были по-настоящему мужем и женой.

Сейчас пришла пора удивляться Лиззи. Женщина, наверное, прочитала на ее лице удивление.

— Неужели вам Филип ничего не рассказывал? О, это так похоже на него! — воскликнула Элизабет Мартин. — Но вы должны это знать, Лиззи… Филип очень переживает ваш разрыв. Очень. И я боюсь, что все это из-за меня…

В голове у Лиззи стучало: «Уходи! Не слушай!», но ноги не двигались с места. Она, как кролик на удава, завороженно смотрела на женщину.

— Как я сказала, в тот год мне исполнилось двадцать четыре, — между тем продолжила Элизабет. — Это был страшный год для меня. Почти одновременно я потеряла мать, умершую на операционном столе от простого аппендицита… И любимого человека, погибшего в автокатастрофе. Я осталась одна на всем белом свете, я не хотела жить. И если бы не Филип Мартин, ушла бы из этой жизни без сожаления.

Мы с ним учились на одном курсе в университете, но до того страшного года даже почти не разговаривали. А тогда Филип, видя, в каком состоянии я нахожусь, взял на себя заботу обо мне. Он нянчился со мной, как сиделка с лежачим больным, чуть ли не с ложечки кормил.

После смерти матери — отца своего я никогда не знала — я не могла даже содержать квартиру. И Филип предложил переехать к нему. Во избежание всяких разговоров, мы оформили брак. И Филип, и я знали, что никогда не сможем полюбить друг друга как супруги. Мы были просто друзьями, а брак наш — чисто формальным. Мы сразу договорились об этом и поклялись никогда не вмешиваться в личную жизнь друг друга.

До сей поры ни мне, ни Филипу не мешало, что мы как бы состоим в браке. Но он встретил вас, Лиззи, и все переменилось. Филипу потребовался развод, и я на него согласилась. Тем более что и у меня намечаются некоторые изменения в личной жизни. Вчера нас развели.

Элизабет замолчала, погрузившись в свои воспоминания. Молчала и Лиззи. Эх, Фил, Фил! Почему же ты сразу не рассказал обо всем? Разве можно было начинать отношения с обмана? Разбившееся однажды невозможно склеить.

— Спасибо, конечно, что вы мне все рассказали, — произнесла тихим голосом Лиззи. — Но это вряд ли что-то изменит в наших отношениях с Филом. До свидания!

Лиззи повернулась, чтобы уйти. Но ее остановил окрик Элизабет:

— Подождите! Неужели вы настолько бессердечны, что допустите отъезд Филипа из Нью-Йорка? Вы же должны понимать, что для него значит работа в этой больнице!

Лиззи резко остановилась, словно перед нею выросла стена.

— Какой отъезд?! — воскликнула она, повернувшись к Элизабет. — Я ничего не знаю.

— Вы ничего не знаете? — удивленно произнесла Элизабет. — Я же, между прочим, только и пришла сказать, насколько вы гадко поступаете, допуская отъезд Филипа.

Но Лиззи было не до обид.

— Куда он уезжает? Когда? — выдохнула девушка.

— В какой-то захолустный городок в Массачусетсе, — быстро проговорила женщина и, взглянув на часы, добавила: — Его самолет вылетает через два с половиной часа из аэропорта Кеннеди. Лиззи, остановите его…

Но Лиззи ее уже не слушала. Она бежала к лестнице.

Фил уезжает. Из-за нее оставляет любимый город, работу, друзей, замечательную бабушку Констанцию. Из-за нее! В голове оттадавалось вместе с гулкими шагами: из-за нее!

Нет, этого нельзя допустить. Она должна остановить Фила, упросить его остаться. Он должен жить в Нью-Йорке. Что ему делать в этом проклятом Массачусетсе?

Лиззи стрелой взлетела по лестнице, вбежала в отделение, пронеслась по коридору и остановилась у ординаторской. Глубоко вздохнув, толкнула дверь. Сегодня дежурил доктор Генри Уилсон, занудливый, цепляющийся ко всем и всему немолодой мужчина. Лиззи его терпеть не могла.

Доктор Уилсон сидел за столом и пил из большой кружки чай.

— Сестра Хоуп, что за спешка? — остановил он ворвавшуюся в кабинет девушку.

— Мне нужно уйти с работы, доктор Уилсон, — прерывисто, задыхаясь от бега, проговорила Лиззи. — Срочно, прямо сейчас.

Доктор Уилсон медленно поднял руку, близоруко прищурившись, посмотрел на часы.

— Хочу вам напомнить, сестра Хоуп, что рабочий день не закончен. Я вам не разрешаю покидать рабочее место. Надеюсь, вы понимаете, чем грозит вам самовольный уход. И вообще, все дела нормальные люди обычно решают в свободное от работы время.

Уилсон говорил медленно, растягивая слова. На возбужденную Лиззи его тон действовал раздражающе. У нее возникло желание подойти к доктору Уилсону и стукнуть его по голове. Но она, конечно, сдержалась.

— Через час придет моя сменщица, — попыталась уговорить доктора Лиззи. — Я надеюсь, что в отделении до ее прихода ничего не случится.

— А если случится? — скривился Уилсон.

— Но здесь же будете вы, — не выдержала Лиззи.

— Каждый должен выполнять свои обязанности, — отрезал доктор. — Я не разрешаю вам покидать отделение.

— Тогда я уйду без разрешения! — Лиззи повернулась и бросилась к дверям, успев услышать гневные слова доктора Уилсона, брошенные ей в спину:

— Я поставлю перед заведующим отделением вопрос о вашем увольнении, сестра Хоуп.

Выскочив из дверей больницы, Лиззи увидела вынырнувшее из-за угла такси и бросилась ему навстречу. — Аэропорт Кеннеди, — выдохнула девушка, впрыгивая на заднее сиденье.

— Вам что, жить надоело? — Шофер прямо пылал негодованием. — Бросаетесь прямо под колеса.

Но Лиззи было не до нравоучений.

— Пожалуйста, побыстрее, — попросила она.

Машина такси тронулась с места.

— На встречу опаздываете? — уже более миролюбиво спросил таксист. — Любимый, наверное, прилетает.

— Нет, — буркнула Лиззи, не расположенная к болтовне. — Быстрее, пожалуйста.

— Домчу в момент, — уверил таксист. — А я все равно уверен, что вы на встречу к любимому спешите.

Лиззи лишь дернула плечом.

А словоохотливый мужчина, не обращая внимания на молчание девушки, все говорил, не спуская, правда, глаз с дороги:

— Я уже так давно за рулем, что сразу определяю, куда спешит пассажир. Почему-то в последнее время мне везет на влюбленных. Сколько их в моей машине побывало! И ссорились тут, и мирились. А один раз даже свидетелем обручения стал. Представляете? Вот тут, прямо на заднем сиденье, молодые люди обменялись кольцами, а потом такие поцелуи начались, что хоть уши затыкай. А еще…

Лиззи под говор таксиста, медленный и спокойный, успокоилась и сама. К ней пришла уверенность, что все будет хорошо. Она обязательно успеет остановить Фила. Ему нельзя уезжать. Он пропадет в далеком Массачусетсе. Его место здесь, в Нью-Йорке, в больнице Хидасса.

По дороге им везло, словно сама судьба помогала: не попали ни в одну пробку, не задержались лишний раз в заторах, и к аэропорту доехали в минимально возможный срок.

Лиззи вбежала в здание аэропорта в тот момент, когда вежливый женский голос объявил о начале регистрации на рейс Нью-Йорк — Бостон. Девушка, не замечая ничего вокруг, расталкивая попадающихся на пути людей, спотыкаясь о расставленные на полу сумки, рванула к стойке регистрации.

Здесь стояла длинная очередь. Лиззи пробежала вдоль нее, заглядывая каждому в лицо. Фила в очереди не было. Неужели он уже прошел на посадку?

Лиззи подбежала к девушке в форме, пропускающей пассажиров на посадку, и стала выспрашивать, не прошел ли посадку пассажир по имени Филип Мартин. Девушка недовольно отмахнулась и попросила не мешать.

Лиззи вновь вернулась к стойке регистрации. Чем короче становилась очередь, тем быстрее Лиззи бегала вдоль нее. Пассажиры стали подозрительно поглядывать на девушку, опасаясь, видимо, что эта безумная совершит нечто страшное. Лиззи было наплевать, что о ней думают. Ей сейчас было наплевать на все.