— Роберт, а вдруг она встретится с Дином?

Муж в сердцах отшвырнул газету и прикрикнул:

— Глупая женщина, что за ерунду ты говоришь? Зачем ей встречаться с Дином?

— Ну мало ли…

Но разговор на эту щекотливую тему все-таки решила прекратить.

Фил видел, что Лиззи нервничает. Чем ближе они подъезжали к Стронгсвиллу, тем больше девушка вжималась в сиденье.

Если в начале пути Лиззи все время болтала, обсуждая мелькавшие за окном картины, то при пересечении границы штата Огайо уже только односложно отвечала на вопросы Фила. А когда они миновали табличку «Стронгсвилл — 80 миль», замолчала совсем, оставляя без ответа все реплики Фила.

Фил не понимал такой резкой перемены в поведении девушки и тоже почувствовал волнение.

При въезде в город он резко затормозил и съехал на обочину.

— Лиззи, что с тобой? — спросил он, заглядывая в лицо девушки. — Что-то не так?

— Все в порядке… — Девушка выдавила улыбку, но дернувшиеся при этом уголки губ не могли обмануть Фила.

Он обхватил ее за шею и притянул к себе.

— Ты чего-то боишься, малышка?

Лиззи прижалась лбом к плечу мужчины, потом, через некоторое время, прошептала:

— Боюсь.

Фил приподнял голову Лиззи и заглянул ей в глаза:

— Боишься показать меня родителям?

Она дернулась:

— Что за ерунду ты говоришь. Конечно нет. Я очень-очень хочу познакомить тебя с мамой и папой. Ты увидишь, какие они замечательные люди. Простые, без всяких затей, зато очень добрые. Поехали, уже чуть-чуть осталось.

Но Фил не тронулся с места.

— Тогда чего же ты боишься, Лиззи? — не отставал он.

Лиззи уткнулась лицом в плечо мужчины.

— Фил, прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем. Я сама все-все расскажу тебе. Как только смогу. Договорились?

— Да, малышка, — согласился мужчина. — Обещаю больше не приставать к тебе с вопросами. Давай, показывай дорогу.

«Форд» медленно тронулся в сторону города.

Фил стоял на пороге небольшого одноэтажного дома и наблюдал за радостной встречей Лиззи с родителями. Девушка крепко расцеловала маму, повисела на шее у папы и только потом повернулась к Филу. Он смущенно топтался в дверях, держа перед собой большой подарочный пакет, перевязанный ярко-красным бантом.

В пятницу вечером, после работы, они с Лиззи долго бродили по магазинам, выбирая подарок для мамы. Наконец в одном небольшом, милом магазинчике продавец-турок уговорил их купить шерстяной плед с темно-коричневыми розами на бежевом фоне. Продавец, расхваливая свой товар, клятвенно уверял, что плед соткан вручную из нежной шерсти ламы. Но Фил остался при своем мнении: он считал, что сырьем для производства этого, впрочем, хорошего, добротного пледа послужила шерсть овцы.

— Мама, папа, познакомьтесь… — Лиззи взяла Фила за руку. — Это Фил, Филип Мартин.

Фил пожал крепкую руку отца Лиззи и мягкую, удивительно теплую руку ее мамы.

— Что же мы тут стоим в дверях, — засуетилась Синтия. — Обед на столе, а вы с дороги.

Хозяева провели гостей в небольшую, уютную гостиную, посреди которой уже стоял накрытый стол.

— Пожалуйста, Фил, проходите, не стесняйтесь, — пригласила мать. — У нас все по-простому, но от души. Мы с отцом так ждали вас!

Но Лиззи ее остановила.

— Нам бы умыться с дороги, — сказала она, оглядываясь на Фила.

— О да, конечно, — всплеснула руками Синтия. — Что же это я? Совсем от счастья голову потеряла. Лиззи, покажи Филу, где можно помыть руки. А ты, Роберт, помоги мне принести с кухни жаркое.

Обед прошел весело и непринужденно. Фил чувствовал себя так, словно был знаком с этими людьми долгие годы. Лиззи рассказывала о своей работе в больнице, все время требуя от Фила подтверждения своим словам. Синтия и Роберт внимательно слушали, в нужных местах улыбаясь, а в нужных — печалясь. Лиззи долго рассказывала о девочке Марии, потерявшей в автокатастрофе родителей. Мать ее, восприняв рассказ близко к сердцу, даже смахнула слезу. Фил заметил, что он без остановки подкладывает себе на тарелку изумительно вкусную домашнюю еду. А булочки, испеченные Синтией, вообще привели его в восторг. Таких пышных и воздушных булочек он никогда не ел. В ответ на его восхищение Синтия, скромно потупив глаза, пояснила:

— Булочки я пеку по рецепту моей мамы. Мои-то что, а вот ее булочки были… Я и Лиззи хотела научить, а она только отмахивается. Да, умение печь булочки уходит в прошлое. Молодежи это неинтересно.

Лиззи же, в отличие от него, почти не ела, а только говорила и говорила. И Фил понял, что девушка очень соскучилась по родителям. Видимо, раньше она была сильно к ним привязана и расставание переносила очень тяжело.

К сожалению, у него в семье не было таких теплых отношений. Его отец и мать всю жизнь были заняты работой и собой. На сына им просто не хватало времени. Теплоту и понимание Фил находил лишь у бабушки.

После обеда, который растянулся на несколько часов, Лиззи с матерью ушли на кухню мыть посуду. А Роберт пригласил Фила выйти на улицу покурить. Фил согласился, хотя сам и не курил.

Мужчины уселись на скамейку, расположенную справа от крыльца. Роберт прикурил сигарету и глубоко затянулся. Уже почти стемнело, и вместе с темнотой на городок Стронгсвилл спустилась тишина.

Как сильно этот вечер отличался от вечера в Нью-Йорке, который не засыпал ни днем, ни ночью… В Стронгсвилле жители расходились по домам рано. Не было слышно шума ревущих машин, звуков оглушительной музыки, вырывающейся из дверей и окон заполненных кафе и ресторанов, неоновых отблесков огней. Здесь было все по-другому, лишь пение птиц доносилось из расположенного рядом с домом парка.

И нельзя сказать, что Филу, родившемуся и всю жизнь прожившему в гигантском Нью-Йорке, не нравилась эта тишина. Ему было спокойно и светло.

Как положено мужчинам, Роберт и Фил начали разговор о последнем матче по бейсболу между «Филадельфией» и «Тулса Дриллерс». И вскоре со смехом выяснили, что ни один, ни другой не являются фанатами этой игры.

С большим вдохновением Роберт начал рассказывать о своих поездках на рыбалку на озеро Эри. Но от эмоционального описания размеров пойманного прошлой весной на Эри налима его оторвала выглянувшая из дверей дома Синтия.

— Роберт, ты своими рассказами замучил гостя. Не забывай, человек столько часов провел за рулем. Ему пора отдохнуть.

— Да-да, — вскочил со скамьи Роберт. — Что-то я разболтался.

— Вы уж извините, — сказала Синтия, пропуская Фила в дом. — Когда Роберт начинает говорить о рыбалке, его невозможно остановить.

Провожая Филипа в комнату для гостей, Лиззи схватила его за рукав, подтянула к себе и шепнула в ухо: — Представляешь, мама хотела постелить нам обоим в моей комнате!

Фил приостановился и обнял девушку.

— А почему бы и нет? Я бы не отказался, — тоже шепотом ответил он.

Лиззи отскочила в сторону и, с испугом глядя на Фила, произнесла дрожащим голосом:

— Ты серьезно, Фил? Это же неправильно.

— Почему, Лиззи, почему?

Девушка открыла дверь и, схватив Фила за руку, затащила его в комнату, нашарила рукой на стенке выключатель, включила свет.

— Тише, не нужно кричать. Я уверена, что мама и папа подслушивают, навострив уши, — притворив двери, сказала Лиззи.

— Ну и что? — серьезно спросил Фил. — Мы же с тобой взрослые люди. Мы любим друг друга. Разве не так? Во всяком случае, я очень тебя люблю. И я не собираюсь это скрывать.

Лиззи горько усмехнулась:

— Фил, ты только что объяснился мне в любви. Представляешь?

Фил притянул девушку к себе и крепко обнял.

— Да, я люблю тебя. Мне давно следовало это сказать.

Но она вырвалась из его объятий и грустно произнесла:

— А я не так себе это представляла. По-другому. А ты произнес эти слова совсем обыденно, буднично, как само собой разумеющееся.

Фил стоял, не зная, что сказать в ответ. И он представлял это совсем по-другому. Но слова вырвались, и их уже было не вернуть.