«Возьму вот сейчас, — решил Влас, — и устрою себе настоящую весёлую жизнь! А потом опишу и сочинении».

Прежде всего надо создать радостное настроение. Без настроения какое же веселье!

Влас начал громко смеяться:

— Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!

Он так старался, что люстра на потолке качнулась и задребезжала. Чем дольше хохотал Влас, тем хуже делалось настроение. Когда живот заболел от хохота, он окончательно понял — нет веселья!

Как же улучшить настроение?

Он забрался с ногами на диван, запрыгал и запел:

— Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота…

Прыгать и петь надоело. Принялся дёргать себя за ухо и нос. Потом встал на пол вверх ногами. Было трудно удержать равновесие, и он громыхнулся, задев шкаф боком. Шкафу ничего, а боку больно.

Влас почесал бок и задумался. Взгляд его упал на стенные часы. Тут же возникла новая идея.

Влас привязал к гире под часами свой школьный дневник и стал раскачивать. Гиря с дневником удержались, а маятник отвалился, и часы остановились.

Радости от этого не прибавилось…

В школу Влас Маковкин принёс сочинение, состоящее из одного предложения:

Вы, наверное, решили, что Петух — птица. Ничего подобного! Стану я курами да петухами заниматься! Петух — это Петя Кулёмин, мой сосед по парте. Все мальчишки в нашем классе его так зовут.

Конечно, интереснее было бы писать не о Петухе, а о приключениях какого-нибудь отважного следопыта или космонавта. Но в нашей школе ни следопыты, ни космонавты не учатся.

Поэтому я взял ручку, бумагу и стал правдиво описывать жизнь и похождения Петуха. Вот что у меня получилось.

Весь урок Петя вёл себя странно. Глаза как-то пугливо бегали, руки дрожали, а ноги под партой подпрыгивали, словно кто-то тыкал ему в пятку иголкой. Я решил, что Петю укусила бешеная собака.

— Я летуна ночью видел, — шёпотом признался Петя и посмотрел так, что по моему телу забегали мурашки. — Не веришь? Слово даю. Честное-расчестное.

— Какой такой летун?

— Чёрный. Бормочет что-то непонятное, крыльями хлопает, на людей бросается. У нас позади дома живёт. Бабка сказала, что бог прислал мне летуна за непослушание. Теперь моей жизни каюк приходит. Бабка заставляет каждое утро молиться, у бога прощения вымаливать.

— А ты и слушаешься?

— Кому же умирать охота! В бога не верю, а молюсь. Жизнь свою спасаю.

— Ну и дурак! Давно бы палкой огрел летуна, чтобы не приставал.

— Огреешь его! Как же! Он божественный, с неба на землю в командировку послан!

И Петя нарисовал мне страшную картину. Оказывается, до вчерашней ночи он сам не верил в существование нечистой силы, которой пугала его набожная бабка. И в летунов тоже не верил, хотя, по утверждению бабки, они после захода солнца ежедневно прилетают в заброшенную баню, чтобы подкараулить и заклевать непутёвого Петю. Ночью он специально побывал в бане и сам всё выяснил. Бабка не соврала. Из тёмного угла на Петю с криком и клокотанием набросился огромный хвостатый летун и чуть было не разорвал его острыми когтями. У Пети до сих пор зуб на зуб не попадает.

— Можешь сам посмотреть летуна, если жить надоело, — проговорил Петя. — Он прилетит ночью.

И вот мы оба возле бани ждём темноты.

Когда колокол на пожарной вышке пробил двенадцать часов, Петя испуганно пролепетал:

— Ступай. Теперь летун на месте.

— А ты?

— Меня туда калачом не заманишь…

Я оставил Петю одного, а сам зашагал к бане.

— Перекрестись для храбрости! — крикнул Петя.

Я отважно помахал ему палкой и шагнул в предбанник. В тёмном углу кто-то зашевелился. У меня ёкнуло сердце. Но я не растерялся. Зажмурился, размахнулся и, ничего не видя перед собой, полоснул дубинкой воздух.

Затем открыл глаза.

И что увидел? Паутину! Она, растерзанная моей палкой, качалась в углу бани. Вот тебе и «божественное чудовище»! Смехота!

Мне вдруг стало весело-развесело. Я захлопнул за собой дверь и побежал к Пете:

— Где же твой летун? Он тебе померещился. Там одна паутина ночует.

— Да нет же! Я его своими глазами видел, как вот сейчас тебя вижу. Ей-богу! Наверное, кончилась у него командировка.

Петя захотел сам всё проверить и боязливо распахнул дверь предбанника.

Обратно он выскочил как ошпаренный, крича во всё горло:

— Летун!

За его спиной большое и тёмное существо хлопало крыльями, грозно вскрикивало:

— Ко-ко-ко-ко!

Тут мы оба припустились что есть мочи.

На другой день о нашем ночном приключении говорило всё село.

Петина соседка тётя Феня, узнав о летуне, сама пошла вечером в разрушенную баню. И что ж вы думаете? Вернулась живая! Да ещё с петухом в руках. Мы с Петей готовы были от стыда провалиться сквозь землю.

Петух, большекрылый и важный, с разноцветными перьями на хвосте, вертел красным гребнем и насмешливо косил круглым глазом на меня и Петю.

— Надо же! Третью ночь не приходит в курятник ночевать, — пожаловалась тётя Феня. — В бане прячется, детишек пугает. Вот летун проклятый…

С тех пор стала тётя Феня звать петуха летуном. Зато Петю Кулёмина теперь все называют не иначе как Петух.

Меня бы, наверное, тоже так прозвали, но спасла фамилия — Воробьёв.

Кинофильм про весёлого пса Барбоса крутили в нашем клубе шесть раз. Не фильм, а умора! Мы каждый вечер бегали в клуб хохотать. Петя Кулёмин до того нахохотался, что с первого же сеанса начал икать. Через каждое слово ик да ик.

— Мировая, ик, картина! Собака, ик, как клоун. С ума, ик, сойдёшь!

— Петя, что с тобой? — спросил я. — Голос у тебя как через барьеры прыгает.

— Сейчас, ик, пройдёт. Дай, ик, воды, ик, попить.

Петя перестал икать к концу недели, когда «Пса Барбоса» увезли в другое село, а нам прислали «Двенадцать мужчин и одну девушку». Фильм так называется. Заграничный! Афиша предупреждала: «Дети до 16 лет не допускаются». Такая жалость! А всё из-за девушки. Если бы просто двенадцать мужчин и никакой девушки, школьников наверняка бы пустили.

Петя неожиданно признался:

— Я эту девушку и всех двенадцать мужчин своими глазами видел. В клуб без билета прошмыгнул. Картина — закачаешься.

— Интересно! Расскажи! — в большую перемену мы всем классом обступили Петю.

— Кстати, пёс Барбос там тоже участвует. Только он тощий и злой. Не то что в нашем фильме. Заграничный климат для него хуже горькой редьки. Вот он и поджал хвост. Правда, вначале ещё кое-как вилял хвостом, когда красивая женщина, по имени Джульетта, его по шёрстке гладила. Но потом появились двенадцать мужчин. Вот тут-то он и рассвирепел. Вы думаете, эти мужчины были настоящие? Дудки! Разбойники! Все двенадцать в чёрных масках, в перчатках. И с ножами!

— Ой, умру на месте! — пискнула Зина Синицына.

Мы на неё зашикали:

— Молчи, трусиха! Не перебивай человека на самом интересном.

Петя продолжил:

— Двенадцать разбойников задумали убить Джульетту. Им, видишь ли, не понравилось, что она часто помогала бедным и пригрела пса Барбоса, который больно кусал капиталистов.

— Жуть, — простонала Зина. — Неужели зарезали?

— Я тоже испугался, когда смотрел. Чуть не заикал снова. Выручил пёс Барбос. Он растерзал разбойников на мелкие части и спас красавицу Джульетту.

— И это всё? — спросили мы. — Так мало?

— Нет, там был ещё один кадр, в самом конце. Джульетта напевает весёлую песенку, а пёс Барбос виляет хвостом. По это уже неинтересно.