Следующий день оказался непогожим, туманным; однако это не помешало достойному Питерре явиться к нам со своими спутниками. Капитан Кук решил отблагодарить его за важные оказанные нам услуги. Он пригласил индейца в каюту и с ног до головы одел в европейское платье. Питерре очень обрадовался своему новому наряду; было видно, как он горд нашим расположением. Однако он считал себя настолько вознагражденным за все таким подарком, что не решался попросить чего-либо еще, а это здесь можно было считать редкой степенью сдержанности. В таком необычном наряде мы взяли его с собой на охоту на остров Лонг-Айленд, а оттуда опять на борт пообедать. Для грубого дикаря он вел себя за столом необычайно чинно и пристойно. Мне кажется, он по-настоящему чувствовал превосходство наших знаний, искусств, ремесел и образа жизни; ему явно нравилось в нашем обществе. Тем не менее он ни разу не выразил желания отправиться с нами, напротив, когда мы ему это предложили, отказался. Конечно, может показаться странным, что, полностью сознавая наши преимущества, он предпочел бедный, беспокойный образ жизни своих соплеменников, хотя имел возможность и вкусить наших благ, и ожидать в будущем еще большего. Но я уже отмечал выше, что дикари сплошь и рядом поступают именно так; сейчас я хотел бы добавить, что и цивилизованные народы мыслят так же. Власть привычки ни в чем не проявляется отчетливее, чем в случаях, когда она одна перевешивает все удобства цивилизованной жизни.

Вечером Питерре и его спутники возвратились на берег; однако своим успехом он не возгордился и на следующее утро, как и накануне, явился к нам со свежепойманной рыбой. Мы не раз слышали, как он со своими товарищами поет на берегу, иногда они забавляли нас песнями и на борту. В Новой Зеландии музыкальное искусство развито несравненно сильнее, чем на островах Общества и Дружбы [Тонга]; среди обитателей Южного моря наиболее способны к музыке, по-моему, кроме новозеландцев жители Танны.

Тот же добрый и рассудительпый друг, который сообщил мне образцы музыки на Тонга-Табу [Тонгатапу], передал мне и некоторые напевы новозеландцев, по коим можно в какой-то мере судить о вкусах этого народа[528]. На Танне он не бывал, ибо находился на «Адвенчере», корабле капитана Фюрно, так что я не знаю, насколько совпало бы с моим его мнение о тамошних напевах. Что до новозеландских мелодий, то, по его словам, они свидетельствуют об одаренности и заметно превосходят как убогое гудение таитян, так и ограниченные четырьмя нотами напевы островов Дружбы.

Два первых такта этой мелодии они поют, покуда не кончатся слова, а затем идет последний. Иногда они исполняют ее в два голоса, в терцию, до последних двух нот, которые поются в унисон.

Тот же друг, которому я обязан приведенными выше замечаниями, слышал также траурную или похоронную песню о смерти Тупайи. Обитатели залива Толога в северной части Новой Зеландии, особенно ценившие Тупайю, сымпровизировали эту песню, когда команда «Адвенчера» сообщила им о смерти сего таитянина. Слова крайне примитивные, но, судя по всему, звучали они ритмично и располагались так, что их медлительное движение выражало чувство скорби.

                                                    Ушел, мертв! О горе! Тупайя!

Можно записать это иначе: «Он покинул нас и умер, бедный Тупайя!».

Первое излияние горя, как известно, бывает немногословно; единственное, что можно выразить,— сказать о понесенной потере, а это всегда приобретает форму жалобы. Насколько мелодия соответствует выразительной простоте этого текста, судить лучше знатокам музыки, нежели мне.

Под конец звук падает со среднего си до первой октавы, как если бы палец скользил по грифу скрипки. Прежде чем закончить эту тему, не могу не заметить, что большая, нежели у других обитателей Южного моря, любовь новозеландцев к музыке неизбежно делает их сердца и более способными к мягким и добрым чувствам, как бы ни отрицали сие красноречивые кабинетные философы. Я признаю, что они бывают весьма несдержанны в своих страстях — но кто станет или сможет утверждать, что сильные страсти всегда ведут лишь к вредным или даже бесчеловечным крайностям?

Со времени нашей последней поездки и до 9 ноября мы предприняли еще несколько небольших прогулок вдоль берега и побывали на островах, расположенных в заливе. Это принесло нам больше находок, ценных для изучения растительного и животного мира страны, чем мы могли ожидать в столь раннее время года и после такого множества предыдущих исследований. Так, мы нашли десять-двенадцать видов растений и четыре-пять разновидностей птиц, до сих пор нам неизвестных. Матросы тем временем пополняли наши запасы питьевой воды, доставили на борт много топлива, починили снасти и вообще привели корабль в состояние, позволяющее ему снова противостоять неистовым ветрам южных широт.

За время нашего здесь пребывания дикари столь обильно снабжали нас рыбой, что мы засолили ее несколько бочек, а остаток могли взять на Огненную Землю. Приготовленная таким образом, она хорошо сохранялась и была превосходна на вкус. Кроме того, незадолго до нашего отплытия капитан приказал настрелять побольше бакланов и другой птицы, чтобы нам как можно дольше хватило в пути свежей провизии.

9-го после полудня были закончены последние приготовления к отплытию, и на следующее утро в 4 часа мы в третий и последний раз покинули Новую Зеландию. Каждый раз, как мы бросали здесь якорь, обилие, разнообразие и целительные свойства свежей еды позволяли нам очень быстро оправиться от всех болезней и неприятных последствий морской жизни, прежде всего от цинги. Вкусные антицинготные растения очищали и улучшали кровь, а рыба, еда легкая и хорошо перевариваемая, давала необходимые питательные соки. Сам воздух, который здесь, даже в самые лучшие дни, довольно холоден, способствовал нашему выздоровлению, наполняя новой силой и энергией расслабившиеся в жарких краях клетки. Наконец, необходимость сильных движений во многих отношениях также была на пользу телу. Поэтому не приходится удивляться, что мы, прибывшие сюда столь бледными и изможденными, переменив образ жизни, очень скоро обрели свежий, здоровый цвет лица. Конечно, наш внешний вид, возможно, был столь же обманчив, как у нашего корабля. Когда мы после ремонта вышли на нем в море, он, казалось, был в довольно хорошем состоянии, но долгое плавание и суровые испытания, разумеется, причинили ему немало скрытого вреда.

Все, что в Новой Зеландии на пользу нам — здоровый воздух, простой образ жизни, а главное, изобилие хорошей и легкой пищи,— конечно, сказывалось и на туземцах; недаром они были такими рослыми, стройными (за исключением ног, искривленных и некрасивых) и крепкого сложения. Живут они преимущественно рыбной ловлей, а она у здешних берегов большую часть года такая богатая, что им хватает пищи и зимой; во всяком случае, и господин Крозе, и мы сами видели в разных местах большие запасы сушеной рыбы.