Таким образом, сия экспедиция обошлась без кровопролития, как и желали те из нас, кто не считает ничтожной мелочью жизнь своих собратьев. Другие, напротив, были весьма недовольны тем, что дело не дошло до смертоубийства. Для них, привычных к страшным картинам войны и кровопролития, казалось, было все равно, стрелять в людей или по мишеням.
Возможно, из-за этого, военного похода островитяне теперь боялись появляться на борту; во всяком случае, после полудня на продажу привезли совсем немного фруктов. Но на другое утро мы получили от наших знакомых много подарков в знак того, что с этим покончено. Среди прочих нас посетил вождь по имени Моруруа, проявивший особенное расположение к моему отцу; его сопровождали жена и приближенные. Никто не явился с пустыми руками, а стало быть, не ушел с пустыми руками от нас. Но Моруруа счел, что получил от нас гораздо больше, нежели заслужил, и выразил красноречивым взглядом свою радость и благодарность. На другое утро, когда мы уже собирались отплыть от острова, он появился на борту еще раз, опять принес подарки и попрощался со слезами на глазах.
Трое друзей Махеине остались на этом острове. Зато мы взяли на борт другого индейца, которого Ори отправил с посланием к О-Пупи, королю Бораборы. Посланец был на вид простаком, однако, в чем состояло его поручение, рассказывать нам не стал, да нас это и не особенно интересовало. Его имя необычайно подходило к его нынешнему занятию: звали его Харри-Харри, что по по-английски означает не что иное, как «спеши-спеши».
В полдень 24-го мы стали на якорь у острова Раиетеа, в бухте Хаманено [Охаманено], но лишь к вечеру смогли отбуксировать корабль в середину гавани. Вождь Ореа поднялся на борт; он, видимо, был весьма доволен нашим возвращением. Несомненно, лучшей рекомендацией нашим людям всюду служило доверие к нам Махеине и Харри-Харри.
На следующее утро мы сопровождали капитана в дом Ореа, где нас встретили его жена и дочь. Когда мы вошли в хижину, обе женщины ударились в плач, мать даже поранила лицо зубом акулы и прижала кровь куском материи. Это, однако, продолжалось недолго; вскоре обе они развеселились, точно ничего не произошло. Из-за сильного дождя мы лишь к полудню смогли вернуться на корабль, который тем временем был переведен в узкую бухту поближе к берегу, где удобнее брать воду.
После полудня мы, насколько позволила дождливая погода, собрались прогуляться к этой бухте. Вдоль берега были вытащены на сушу множество каноэ, все дома и хижины были битком набиты людьми. Эти хижины, в числе прочего, предназначены были для совместных трапез, и недостатка в еде, судя по всему, не было. Повсюду лежали груды отборных, уже совсем приготовленных съестных припасов.
Мы знали, что на этих островах существует особое сообщество, или класс, людей обоего пола, которых называют эрриои и которые время от времени собираются из разных мест и посещают по очереди один остров за другим, всюду предаваясь необузданному чревоугодию и наслаждениям. Когда мы стояли на якоре в Хуахейне, там как раз остановился подобный «караван» из более чем семи сотен эрриоев. Именно их мы встретили теперь здесь. Однажды утром они на семидесяти каноэ перебрались с Хуахейне на Раиетеа и, проведя несколько дней на восточном побережье этого острова, обосновались теперь на западном берегу.
Все это люди почтенные, явно принадлежавшие к высшему сословию. У некоторых на коже вытатуированы большие пятна; по словам Махеине, это самые знатные участники компании, и, чем крупнее и гуще татуировка, тем выше степень их знатности. Почти все они крепкие, хорошо сложены и называют себя воинами. Махеине высказал большое почтение к сему обществу и заверил нас, что он тоже состоит его членом. Все эти люди связаны теснейшими дружескими узами, и законы гостеприимства между ними трактуются в самом широком смысле. Когда один эрриой посещает другого, он может рассчитывать на то, что будет в достатке обеспечен всем необходимым и более того. Не играет никакой роли, знакомы они лично или незнакомы. Его тотчас представляют другим членам ордена, и каждый старается перещеголять другого любезностью, знаками дружбы и подарками. Махеине утверждал, что все привилегии, которые он получил на Таити, были предоставлены ему просто как «члену общества». Два молодых человека, которые первыми увидели его там на корабле, были, по его словам, эрриои, и потому они подарили ему свои одежды, ибо у него самого тогда было лишь европейское платье.
Видимо, один или несколько представителей каждой знатной семьи вступают в это общество, основной непреложный закон которого гласит, что его члены не имеют права иметь детей. Насколько мы могли понять из рассказов наиболее сведущих индейцев, эрриои поначалу должны оставаться неженатыми. Но так как в сей жаркой стране половой инстинкт слишком силен, от этого правила постепенно отступили, и женитьба стала допускаться. Но, дабы сохранить принципы холостяцкого сословия, несчастных детей стали убивать сразу после их рождения.
Эрриои пользуются многими привилегиями и большим почетом на всех островах Общества. Но вот что более всего странно: сами они видят высочайшее свое достоинство в том, что не имеют детей. Когда Тупайя услышал, что у английского короля многочисленное семейство, он вообразил себя гораздо более знатным, чем король, только потому, что сам он, будучи эрриоем, детей не имел. Почти во всех странах почетно называться отцом, но на Таити слово «отец» в устах эрриои звучит как упрек и даже бранная кличка.
В определенное время они собираются большими компаниями и путешествуют от острова к острову. Там они лакомятся лучшими плодами и поедают множество свиней, собак, рыб и кур, которых этим чревоугодникам обязаны поставлять таутау, то есть низший класс. По сему случаю не обходится и без доброй порции опьяняющего перечного напитка. Вообще эти господа любят попировать и совмещают чревоугодие со всевозможными чувственными удовольствиями, с музыкой и танцами. Ночью танцы становятся, видимо, до крайности распутными, но никому, кроме самих членов общества, не разрешен туда доступ.
В стране, столь далеко ушедшей от варварства, как Таити, это общество, судя по всему, столь убыточное для всего парода, наверняка не сохранилось бы до наших дней, если бы, с другой стороны, народ не получал от него существенной пользы. Самая важная причина, почему сие общество сохранилось, состоит, вероятно, в том, что оно постоянно дает определенное число воинов для защиты страны (поскольку все эрриои — воины). Возможно, именно из опасения, что любовь и семейные узы сделают их трусливыми и малодушными, им и было предписано оставаться холостыми, впоследствии они, однако, сочли это для себя, видимо, слишком обременительным. Возможно, учреждение общества эрриоев имело также целью ограничивать слишком быстрое возрастание числа вождей и знати. Наверное, какой-то древний здравомыслящий законодатель на Таити сообразил, что, ежели класс сих маленьких тиранов станет чересчур многочисленным, простые люди скоро начнут изнемогать под их гнетом. Дабы избежать этого, конечно, нет более действенного средства, чем предписать этим людям оставаться холостыми; но чтобы подсластить такое вынужденное условие, были предусмотрены и некоторые приятные преимущества. К ним я отношу почет, какой оказывает эрриоям простой народ, средства, которые им предоставляются, чтобы они могли жить в свое удовольствие, храбро чревоугодничать и наслаждаться жизнью, что всегда было привилегией воинов, покуда они не вырождались в нищенствующих наемников и ненасытных тиранов.
Наверное, когда-то они больше, нежели сейчас, заслуживали оказываемого им уважения безупречным поведением, но если они однажды переступили законы своего ордена в том, что касается брака, то легко понять, что и в других отношениях это общество постепенно все больше теряло свой первоначальный дух, а излишества и чревоугодие сменили былую целомудренность и воздержание. Теперь эрриои, несомненно, величайшие сладострастники среди земляков; впрочем, я не заметил, чтобы для удовлетворения своей чувственности они пускались на какие-нибудь новые выдумки. Правда, им приписывали самые ужасные виды сладострастного распутства и утверждали, будто их жены принадлежат совместно всем членам ордена. Однако, хоть и нельзя сказать, чтобы последнее само по себе противоречило характеру сего народа, когда мы расспрашивали об этом, нас заверили как раз в обратном. Так что этот рассказ можно считать простым вымыслом каких-нибудь веселых и близоруких путешественников или же авторов, любящих поразвлечь любезную публику разными увлекательными сказками.
