Наша провожатая повела нас через гору на другую сторону острова, к морю. Прежде чем мы спустились на равнину, небо опять совершенно прояснилось. Морской берег в этих местах образует приятный залив, прикрытый далеко уходящим в море коралловым рифом, а внутри его находится маленький остров, где водятся целые косяки диких уток, кроншнепов и куликов. Мы немного здесь поохотились, а наша радушная хозяйка тем временем послала оказавшихся тут индейцев приготовить для нас угощение. Настреляв вволю дичи, мы последовали за ней дальше, через еще одну гору, и наконец по прекрасной возделанной долине пришли к ее жилищу, стоявшему на берегу моря.
Здесь мы встретили старика, который был ее мужем, и многочисленных, отчасти уже взрослых детей. Они прекрасно угостили нас запеченными курами, плодами хлебного дерева и кокосовыми орехами, а после обеда отвезли в своем каноэ на корабль, до которого морем было 5 миль, а по суше, наверное, раза в два больше. Такой заботливости, как у этой доброй старой женщины, я не встречал даже у самых радушных людей на острове, а таких я повидал немало. И я от души был рад еще одному доказательству изначальной доброты человеческого сердца; само по себе, в состоянии невинности, оно оказывается не злым, не испорченным ни тщеславием, ни сладострастием, ни другими страстями.
Всю первую половину следующего дня (20-го) мы провели на борту, а после обеда сошли с капитаном Куком на берег и направились к большому дому, где, словно в караван-сарае, жило несколько семейств, которые старались быть поближе к нам. Среди них находились вожди сравнительно низкого ранга; Ори же отправился в другое место на острове.
Мы были заняты беседой с ними, когда несколько индейцев принесли известие, что первый и второй лейтенанты, а также наш штурман ограблены группой разбойников. Это известие вызвало общее смятение среди индейцев. Большинство их, боясь нашего возмездия, сразу постарались спастись бегством. Мы сами были немало обеспокоены судьбой наших спутников, ибо таитянское слово матте означает как «избить», так и «убить до смерти», а несмотря на все расспросы, никак не удавалось выяснить, в каком смысле оно здесь было употреблено. Однако тревожились мы недолго, так как вскоре увидели господ, которых считали пропавшими. Они были невредимы, при всей одежде и охотничьем снаряжении.
Из рассказа выяснилось, что, когда они охотились у озер, на них неожиданно напали и силой выхватили ружья, а так как они оказали сопротивление, их при этом избили. Наконец подоспел один из вождей; благодаря его вмешательству разбойники отдали ружья и другие отобранные вещи. Весьма довольные тем, что история кончилась благополучнее, чем мы опасались, все вернулись на борт, но заметили, что большинство туземцев убежало из этих мест.
На следующее утро Ори велел через Махеине, который ночевал на берегу, сообщить капитану, что вчерашнее нападение совершили тринадцать человек, но что без помощи капитана Кука он не может наказать злодеев; пусть он пошлет к нему двадцать два вооруженных человека (это число он обозначил соответствующим количеством палочек), тогда он захватит еще нескольких своих воинов и выступит против бунтовщиков.
Капитан Кук сомневался, правильно ли он понял послание Ори, и потому вместе с Махеине отправился на берег, чтобы лично переговорить с вождем, но из-за недостаточного знания языка не смог получить более точных разъяснений. Поэтому, вернувшись, он собрал офицеров и обсудил вопрос с ними. Тогда второй лейтенант чистосердечно признался, что первыми напали они сами и что сами навлекли на себя беду. Дело было так: один из них подстрелил на озере нескольких диких уток и попросил какого-то индейца достать их из воды. Тот уже делал это несколько раз, но теперь не захотел исполнять службу пуделя. Офицер несправедливо на это рассердился, стал избивать беднягу и бил до тех пор, пока тот не согласился. Индеец очень ловко, наполовину вплавь, наполовину вброд, по густому илу добрался до диких уток, которые упали далеко от берега, но, схватив их, поплыл к противоположному берегу, вероятно полагая, что в возмещение за перенесенные побои и за приложенный труд вправе присвоить себе эту дичь. Однако наш моряк придерживался совсем другого мнения; он зарядил ружье пулей, выстрелил в индейца, но, к счастью, не попал. Он хотел перезарядить ружье, но тут другие индейцы, увидев, что из-за такого пустяка их земляку грозит смерть, выхватили его у стрелка. Тот позвал на помощь, но других тоже окружили туземцы. Тем не менее один из офицеров сумел выстрелить, и целый заряд дроби попал в ногу одному индейцу. Это еще больше рассердило остальных, и они отомстили за новое насилие, немилосердно отколотив наших людей. При этом оказался слуга Махеине, крепкий коренастый парень. Он отчаянно вступился за наших людей, но толпа его одолела.
После такого признания дело выглядело совсем иначе; тем не менее капитан решил еще раз посоветоваться с вождем и попросил пойти с ним моего отца, знавшего здешний язык лучше, чем кто-либо другой на борту. Ори признался ему, что хотел напасть на дома людей, которые сами вздумали вершить суд, а возможно, собирались восстать против него самого; затем он хотел забрать у них свиней и прочее имущество и отдать нам в возмещение убытков.
Получив такое разъяснение, капитан Кук вернулся на корабль и приказал группе отобранных людей, среди которых были офицеры, доктор Снаррман, мой отец и я (всего сорок семь человек), сопровождать его. Разумеется, капитан Кук не собирался помогать старому Ори расправляться с его бунтующими подданными, тем более что у них было достаточно причин жаловаться на жестокое поведение наших людей; но он, видимо, хотел просто показать островитянам, что их самоуправство ему не нравится. Как бы там ни было, мы высадились на берег и вместе с Ори и несколькими индейцами отправились к месту, где все произошло.
Чем дальше мы продвигались вперед, тем больше собиралось индейцев. Скоро число сопровождавших нас достигло нескольких сот человек, и некоторые уже начали забирать оружие из ближних домов. Сам Ори волочил копье длиной 10 футов, острие которого было сделано из зазубренного шипа ската. Пройдя 2 мили, мы остановились и узнали от Махеине, что индейцы задумали нас окружить и отрезать от корабля. Но капитана Кука это не испугало, он лишь приказал толпе, следовавшей за нами, дальше не идти, чтобы в случае нападения нам легче было отличать друзей от врагов. Ори же, который, как и несколько других вождей, хотел остаться со своими людьми, должен был и далее нас сопровождать.
Пройдя еще 3 мили, мы оказались на распутье. Одна дорога вела через крутые скалы, другая вилась у подножия горы. Капитан выбрал первую. Подъем был очень трудный, зато на другой стороне мы нашли вырубленные в скале ступеньки, с помощью которых гораздо удобнее смогли спуститься на равнину. Этот проход был настолько важен для обеспечения нашего возвращения, что капитан хотел оставить здесь часть своих людей, но, когда увидел, что вопреки строгому приказу Ори большая толпа индейцев, которая должна была оставаться сзади, все же медленно следовала за нами, счел более разумным отказаться вообще от всей операции и прямым путем двинуться назад. Индейцы были убеждены, что мы просто не стали преследовать врага, убежавшего слишком далеко.
Пройдя половину обратного пути, мы увидели просторный дом, и Ори предложил нам подкрепиться там кокосовыми орехами. Пока мы ели, несколько индейцев принесли молодых банановых побегов, а также двух собак и одного поросенка. Все это они передали капитану после долгой речи, из которой мы поняли немного, но которая, судя по всему, касалась обстоятельств нашего похода. Кроме того, нам показали большую свинью, но ее затем увели опять. По окончании сей церемонии мы поспешили к берегу и в полдень были уже у места высадки. Капитан приказал отряду, став против корабля, дать несколько залпов из ружей в сторону моря, и мы удовольствовались изумлением индейцев, не предполагавших, что пули достают так далеко и что мы можем поддерживать постоянный огонь.
