В 1545 г. тридцатилетний мир с Чиангмаем был снова нарушен по инициативе Прачая. Он рассчитывал на легкую победу над войсками правившей в Чиангмае принцессы Чирапрабхи, но вместо этого потерпел жестокое поражение. Окончательная катастрофа произошла при реке Пунсаммык, где отступавшие сиамцы попали в засаду и потеряли трех генералов, 10 тыс. солдат и 3 тыс. лодок. Военное поражение подорвало авторитет Прачая. В июне 1546 г. он был отравлен собственной женой Тао Си Судачан. Официальная летописная версия объясняет это личными мотивами королевской супруги. На деле же за ней, конечно, стояла определенная группа феодалов, которая и провозгласила ее регентшей при малолетнем сыне Кео Фа (1546–1548).
Это был первый и едва ли не единственный в истории этой страны случай назначения женщины правительницей государства, и круг недовольных нарушением традиции был весьма велик. Оппозиция сплотилась вокруг младшего брата покойного Прачая, принца Тиен Рачи, наиболее вероятного кандидата на пост регента. Резонно опасаясь за свою жизнь, Тиен Рача после победы партии Тао Си Судачан укрылся в монастыре, но и оттуда продолжал следить за событиями [282, с. 108].
Между тем Тао Си Судачан решила сделать регентом своего фаворита Кун Чинарата, мелкого чиновника, который с ее помощью сделал стремительную карьеру. Воспользовавшись волнениями, которые начались в это время в северных провинциях Сиама, Тао Си Судачан добилась от Совета министров согласия на мобилизацию большого числа войск, якобы для подавления этих волнений. Набор войска она поручила Кун Чи-нарату. Благодаря этому королева и ее фаворит получили возможность так манипулировать войсками, что командование гарнизона Аютии было заполнено лично преданными им офицерами.
Вскоре после этого началась расправа над оппозицией. Португалец Фернан Мендес Пинто, живший в то время в Сиаме, так описывает происходившие события: «Имея на своей стороне сильное войско, она (Тао Си Судачан. — Э. Б.) постепенно стала расправляться с некоторыми из вельмож, ибо знала, что они относятся к ней не так, как ей это было желательно. Первыми, на кого ома посягнула, были два члена ее совета Пинамонтеу и Комприлецан, которых она обвинила в тайных переговорах с королем Шиаммая (Чиангмая. — Э. Б.) на предмет пропуска ее войск в Сиам через их феодальные владения. В наказание за мнимую измену она приказала их казнить и, забрав их земли, поделила их между своим любовником и одним из его свояков, бывшим, по слухам, простым кузнецом. Казнь эта была совершена с чрезвычайной поспешностью и без предъявления каких бы то ни было улик и поэтому встретила неодобрение со стороны большей части королевских сановников, напомнивших королеве заслуги казненных, личные качества их и знатность и древность их царственного рода, ведшего свое начало от сиамских королей, но она на все это не обратила ни малейшего внимания и, притворившись на другой день нездоровой, отказалась от председательства в совете, передав свой голос своему любовнику Укун Шенирату (Кун Чинарату. — Э. Б.), для того, чтобы он мог отныне главенствовать над всеми, распределять милости между теми, кто готов был принять его сторону, и, таким образом, с меньшим риском захватить власть в королевстве и стать самодержавным властителем империи Сорнау (Сиам. — Э. Б.), приносившей двенадцать миллионов золота в год и способной дать еще столько же. Она приложила неимоверные усилия, чтобы сделать своего сожителя королем, а их ублюдка наследником престола, для чего в течение восьми месяцев, пока судьба ей благоприятствовала, предала смерти всю высшую знать королевства и конфисковала их земли, имущество и сокровища, которые потом раздавала другим вместе с почетными титулами, дабы привлечь этих людей на свою сторону. А так как царек, ее сын (король Ке Фа. — Э. Б.), был самым главным препятствием на ее пути, она отравила и его, принеся в жертву своей безудержной страсти.
Покончив с ним, королева вышла замуж за Укун Шенирата, своего агента и 11 ноября 1545 г. заставила провозгласить его в Одиа (Аютии. — Э. Б.) королем Сиама» [35, с. 415–416].
В современной историографии Мендес Пинто считается увлекающимся автором, но более краткие и сухие записи сиамских летописей в целом хорошо коррелируются с его сообщением, позволяя одновременно исправить его некоторые ошибки в датах и менее значительных фактах. Основной же факт, массовый террор против крупных феодалов, летописи подтверждают, хотя и не приводят общего числа жертв. Вряд ли все-таки дело дошло до полного истребления высшей знати, хотя бы потому, что после переворота 1548 г.[80] Тао Си Судачан и Кун Воравонг (имя, которое принял Кун Чинарат, став регентом, а потом королем) продержались у власти всего несколько месяцев. Подтверждают летописи и чудовищный факт сыноубийства [282, с. 110].
Западные историки, в частности В. А. Р. Вуд, излагая этот эпизод сиамской истории, обычно сосредоточивают внимание на патологической личности Тао Си Судачан, оставляя в стороне социальный анализ этих экстраординарных даже для средневековой восточной монархии событий. Между тем большая или меньшая роль, которую специфика личности, стоящей у власти, играет в истории, всегда зависит от конкретной расстановки классовых сил в данной стране. В Англии, например, в конце XVIII — начале XIX в. в течение 40 лет на троне сидел душевнобольной король. Но этот факт не оказал ни малейшего влияния на историческое развитие Англии. В то же время патологические черты личности Ивана Грозного сыграли очень существенную роль в истории России XVI в., донельзя обострив извечный внутриклассовый антагонизм между крупными и мелкими феодалами, который всегда подспудно существует в каждом феодальном обществе. Надо полагать, что нечто подобное произошло и в Сиаме середины XVI в. Объективными причинами государственного переворота и террора 1548–1549 гг. были, с одной стороны, падение авторитета королевской власти в предшествующие годы (усилившее, естественно, крупных феодалов), а с другой стороны (как это ни покажется странным на первый взгляд), известный экономический подъем Сиама в результате роста внешней торговли после 1511 г. В Западной Европе в результате крестовых походов и установления торговых связей с Востоком среди феодалов, живших до этого довольно примитивно, развилась необузданная жажда к заморской роскоши. Нечто подобное произошло и в Сиаме первой половины XVI в. (после падения Малакки). Но за предметы роскоши надо было платить в конечном счете овеществленным трудом сиамских крестьян и ремесленников. А в новой обстановке, даже при повышении норм эксплуатации, этого труда (прибавочного продукта) стало не хватать на всех феодалов. Мелкие феодалы, не без основания, считали, что они обделены при дележе прибавочного продукта, и стремились восстановить «справедливость».
В этой обстановке случайный факт любовной связи сиамской королевы с мелким феодалом принял для Сиама значение исторического события. Но пришедшая к власти группировка Тао Си Судачан и Кун Воравонга принялась за дело с таким рвением, что контрпереворот не заставил себя долго ждать. Любопытно, что во главе заговора встал также мелкий феодал Кун Л трен (видимо, из числа тех, кто не поспел к дележу пирога), дальний родственник королевского дома. Впрочем, он заручился поддержкой и крупных феодалов — губернаторов отдаленных провинций Савапкалока и Пичая, до которых Кун Воравонг еще не добрался. 2 января 1549 г. Кун Воравонг, его брат и королева Тао Си Судачан были убиты во время слоновой охоты, на которую их заманили заговорщики [282, с. 110–111].
Пересидевший грозные годы в монастыре принц Тиен снял монашескую одежду и 19 января 1549 г. был коронован под именем Маха Чакрапат (1549–1569). Он, разумеется, осыпал милостями тех, кто возвел его на трон. Так Кун Пирен получил предельно высокий титул и стал губернатором второго центра Сиама — Питсанулока. В то же время, по-видимому, почти все мелкие феодалы, занявшие при Тао Си Судачан посты истребленной знати, остались на своих местах (летописи подтверждают, что контрпереворот обошелся «очень малой кровью» [282, с. 112]). Перед лицом надвигающейся с запада бирманской опасности Маха Чакрапат явно не хотел идти на риск новой гражданской войны.
