Литмир - Электронная Библиотека
A
A

 Я очень хорошо подготовился к Олимпиаде в Мюнхене. У меня есть опыт, собственный стиль, здоровая спортивная наглость, отменная физическая форма.

 Всему этому будет грош цена в случае нашего проигрыша. Никто не вспомнит о спортсмене Белове, который набрал сколько-то там очков в финале мюнхенской Олимпиады, который русские опять «слили» американцам, и выиграл несколько других соревнований, на которые сильнейшие американские команды не приезжают. В какой- то степени этот финал — тест всего моего предыдущего жизненного пути и во многом предопределение пути будущего. Поэтому гораздо важнее не то, что позади, а то, что впереди у меня.

 А впереди у меня — два штрафных броска и 55 самых страшных, самых важных, решающих секунд этой кошмарной игры, победа в которой уже была у нас в кармане. Впереди в случае поражения — долгие годы трагических воспоминаний об этой упущенной возможности и новые, еще более тяжелые тренировки в надежде все-таки покорить олимпийскую вершину. Когда меня после спрашивали, что бы я сделал, если бы после допущенных мной в финале ошибок команда проиграла, я всегда твердо отвечал: «На следующий день пошел бы в зал тренироваться». В случае победы — триумф, равного которому нет в спорте и нет в жизни. Триумф, который изменит жизнь двенадцати игроков и их тренера навсегда.

 Но пока что мне просто нужно дважды попасть в кольцо с линии штрафных. Сколько раз я делал это в самых разных играх, в разных ситуациях. Нет, без ложной скромности, я действительно умею бросать штрафные. Не раз их хладнокровное и безупречное исполнение приносили моим командам победы на последних секундах матчей. Правда, в самом важном матче моей жизни — в олимпийском финале в Мюнхене — я уже умудрился один раз промазать штрафной — в самом начале второго тайма. Это не должно повториться. Я не думал об этом, перед исполнением штрафных вообще ни о чем нельзя думать — верный шанс, что промажешь. Я просто был уверен, что забью два из двух. Подсознательно я уже был в игровой ситуации после начала отсчета времени.

 Наконец, пауза в игре завершилась. Команды вернулись на площадку, и судья передал мне мяч для исполнения штрафных бросков. В случае их стопроцентной реализации наше преимущество составит 4 очка за 55 секунд до конца, значит, у нас будет последняя атака и минимум «+2». Это хорошие шансы на победу, которую мы заслужили.

 Привычным, доведенным до автоматизма движением я бросаю мяч в кольцо.

 Я промахиваюсь.

 Бог наказал меня за самоуверенность. Мой промах не был срывом, потерей концентрации, отказом от борьбы, ведь через пару секунд я уверенно забил второй штрафной, что сохранило нам шансы на борьбу и победу. Видимо, просто было суждено, чтобы мы пережили все последовавшее.

 Ждать оставалось недолго. Чудовищно точный бросок Форбса, отчаянная неразбериха под щитом соперника, дикий по своей нелепости пас в никуда Сашки Белова, перехват и отрыв Коллинза, фол Саканделидзе. Ликование американцев, невероятное напряжение с запуском и перезапуском последних трех секунд. Золотой пас Вани Едешко и золотой бросок Сашки. Скандал, устроенный американской командой, напряженная ночь ожидания переигровки. Великолепный по своему драматизму финал, завершившийся свержением с трона его многолетнего обладателя.

 В этом матче — вся моя жизнь. Думаю, что также и жизнь других игроков советской сборной, впервые в ее истории ставших олимпийскими чемпионами. Впрочем, все это настолько важно для меня, что я попробую рассказать обо всем подробнее и с самого начала.

Глава 2

 ВО ГЛУБИНЕ СИБИРСКИХ РУД.

 Сибирь

 Россия — уникальная страна. Уже Москвы и Санкт-Петербурга хватило бы с лихвой для величия и славы могучей и самобытной державы. Но ведь это далеко не все, хотя нашим столичным жителям порой и кажется, что жизнь ограничивается третьим транспортным кольцом! За его пределами — центральная полоса, воспетая Некрасовым и Паустовским, потрясающий Русский Север, плодородные воронежские черноземы, Кубань и Ставрополье с их особенным жизненным укладом. На восток — великая Волга, прибрежные просторы которой переходят в оренбургские степи и предгорья Урала, а затем и сам он — седой уральский хребет, разделяющий материк на Европу и Азию, природная кладовая и царство знаменитых русских мастеровых.

 Но самое необыкновенное начинается дальше, за уральскими горами. Сибирь! Вот главное достояние и главная надежда России. Необъятные просторы, потрясающие своими метафизическими, иррациональными масштабами. Гигантские, до конца еще даже не осознанные запасы полезных ископаемых. Уникальный по своему богатству и многообразию природный мир, тайга, напоминающая безбрежный синий океан. Могучие реки, неторопливо несущие огромные запасы чистейшей воды в Ледовитый океан, озеро Байкал — одно из величайших сокровищ и одна из главных загадок нашей планеты.

 И, наконец, главное достояние Сибири — ее люди. Те, кто осваивали эти бескрайние просторы, утверждали здесь христианскую цивилизацию. Те, кто создали здесь неповторимый мир, основу благосостояния и процветания России. Те, кто в страшных испытаниях твердостью духа, физической закалкой, жизнестойкостью и профессиональными навыками защищали свою страну, спасая ее порой на грани гибели.

 Мне повезло родиться в этой стране, быть причастным к ее великой культуре и истории. И еще больше мне повезло родиться и вырасти на сибирской земле, хотя корни у меня совсем не сибирские.

 Родители

 Мои отец и мать — Александр Александрович и Валерия Ипполитовна — коренные петербуржцы. Отец родился в 1906-м, мать — в 1909-м. Оба они очень рано потеряли родителей, а затем собрали на свою долю все катаклизмы ХХ века. Тем не менее они устояли перед ударами судьбы. Перенесенные с детства невзгоды научили их дорожить мирным небом, скромным, но гарантированным достатком, человеческими отношениями. Главное — они всегда сохраняли исключительную ответственность за свое достойное поведение. Нечестность, хамство, безалаберность были для них недопустимыми. Это отношение они постарались передать нам, детям.

 Вероятно, эти жизненные принципы в какой-то степени были обусловлены их происхождением. Семьи, из которых они происходили, принадлежали если не к элите, то, по крайней мере, к высшему слою дореволюционного российского общества. Дед по линии отца был дворянином, владел поместьем в Асташково Тверской области. Его жена, Мария Эрнстовна, была чистокровной обрусевшей немкой. Дед умер в 1916-м, бабушка пережила войну и блокаду, и мне даже доводилось бывать у нее в гостях в послевоенные годы.

 Дед по линии матери имел и вовсе выдающуюся репутацию — он был оперным певцом. Его супруга вела домашнее хозяйство. Оба они скоропостижно умерли один за другим, когда маме было всего два года. Растила и воспитывала ее сначала бабка, а затем — сестра матери, Екатерина Павловна, тетя Катя, которой впоследствии суждено было стать нашей пожизненной спутницей и близким членом семьи.

 Взрослеть родителям пришлось уже при власти большевиков. Тяжело так говорить, но ранняя смерть родителей, возможно, в какой- то степени облегчила их судьбу при новом строе: «социально чуждые» родственники в 20-30-е годы, скорее всего, подверглись бы репрессиям, что не могло не сказаться и на будущем детей.

 Достаточно заметить, что даже при умершем в 1916 году отце-помещике у моего отца были некоторые проблемы при поступлении в институт. Мандатная комиссия задумалась: отчего это он умер именно за год до Великой Октябрьской революции, ни раньше, ни позже? Не приветствовал советскую власть, скорое наступление которой предчувствовал? Что-то замышлял?.. Можно не сомневаться, что при живом родителе перспектива высшего образования была бы для отца несбыточной.

7
{"b":"181396","o":1}