- Зовут меня Кавни, - представился он. - Я - сетрик, старший в этой шайке бездельников и тунеядцев.

- Откуда ты родом, сетрик Кавни? - спросил я, памятуя, что к имени на Ланеле принято добавлять место рождения.

- Откуда? Да ниоткуда,- он равнодушно пожал плечами. - Вот этот скрипучий фургон намно-ого старше меня. Это и мой дом, и моя родина, а также родина моего отца. Глупо представляться "Кавни из фургона". Ты не находишь, э-э-э... господин?

Последняя фраза - явный намёк на то, что и мне не плохо бы представиться.

- Зови меня Лансом, - сказал я.

После этих слов наступило долгое молчание.

- Как-то странно ты это высказал, - наконец задумчиво произнёс Кавни. - Словно в другом месте тебя прозывают иначе...

- Возможно, так оно и есть.

И вновь повисло молчание, нарушаемое только скрипом колёс, шумом дождя по крыше фургона да шлёпаньем копыт по грязи.

- Смутные нынче времена, - через некоторое время осторожно произнёс сетрик.- Очень смутные. Великое множество людей остались и без крова, и без подданства... Не все они, конечно, в привольные подались. Да только уж слишком часто в последние годы стали на дорогах пошаливать. Нас-то обычно не трогают: что взять с нищих фигляров! Не добыча мы для лихих людей. А всё равно боязно.

- Меня не бойся, я не из привольных, - попытался я рассеять его опасения.

- Чего ж тогда имя своё скрываешь?

- Не скрываю. Тут другое. Не знаю я своего имени...

- Это как так? - удивлённо вскинул брови Кавни.

- Да так вот... Помню, шла война. Я сражался. И вдруг- провал, полнейшая темнота...- Я старался не врать, просто недоговаривал.- С тех пор я не знаю, как меня зовут.

- Ах, вон оно что! - вроде бы успокоился Кавни. - Я и то, на тебя глядючи, прикидываю: кем тебе и быть-то при такой силушке, как не воином! Да-а... Война, война... Видать, крепко тебя приложило, если имячко-то запамятовал! Сказывали мне про такие случаи... А нынче кому служишь?

- Никому.

- А куда путь держишь?

- Куда дорога ведёт... - пожал я плечами.

- Вот и мы туда же... - философски вздохнул сетрик.

Мы вновь замолчали. Раскисшая дорога навевала скуку и дрёму.

- Расскажи мне о своём коллективе, - попросил я.

- О чём, о чём? - не понял он.

- Ну, про "шайку бездельников и тунеядцев", в которой ты за старшего.

- Это пожалуйста, это всегда с превеликим удовольствием. Начну, пожалуй, с самого себя. Раньше, покуда попроворнее да постройнее был, умел ходить по канату да на нём же ещё и ловкоручеством занимался.

- Чем занимался? - переспросил я.

- Ловкоручеством. Или не видал ни разу?

Кавни достал из холщовой сумки пяток яблок и очень ловко некоторое время ими жонглировал.

- Видел, - улыбнулся я. - Только не знал, что это так называется.

- А как же по иному назвать? - искренне удивился Кавни. - Ловкие руки. Ловлю и бросаю что угодно. Раньше до девяти всяческих штуковин в воздухе держать мог. А сейчас - только пять. Да и на канате я уже с трудом удерживаюсь, а без него не тот уже фирисет, не тот!

- Фирисет - это что такое?

- Фирисет? Словечко наше такое, фиглярское. Это когда что-нибудь очень трудное делаешь красиво, блестяще и словно бы совсем без напряжения. Когда публика - просто ах! - и ни слова от восхищения! Э-эх... Как вспомню старые добрые времена!.. - Кавни прикрыл глаза и мечтательно покачал головой. - Что ни номер - то полный фирисет! А сейчас... Взять к примеру моих шутов, У-Ди и А-Ди. Так разве ж то шуты? За всё их выступление разве что кто-нибудь хмыкнет разок... А вот в моё время выступал Рето. О-о! Что это был за шут! Это был Великий Шут, Оба не дадут мне соврать! Публика начинала хохотать, лишь только он выходил, ещё до первых реплик! А уж потом и вообще смеялась до колик! Кто у меня ещё? Лимо, танцор-бесхребетник. Этот, надо сказать, ещё туда-сюда. Зрителям нравится, как он изгибается. А вот Годо-волшебника с его "чудесами", секрет которых и дитё сопливое разгадать может, народ уже не раз грязью да порченными овощами закидывал. И вот выгнал бы его, да жалко - пропадёт! К тому ж, больно ловко у него получается народ на представление скликать. Есть у нас ещё Нуну. Этот умеет... Ох, тарк лесной раздери их на мелкие кусочки! Привольные! И что им от нас понадобилось? Тпрр-уу, крысобачья сыть! - остановил Кавни повозку.

Я приподнялся со своего места и взглянул поверх рогов флегматично качающего головой вола. Впереди, перегораживая дорогу, стояли пять человек. Все в дорогих, но помятых плащах, уже изрядно потемневших под дождём. Повязанные под самые глаза платки скрывали лица. Вооружение грабителей состояло из весьма разномастных предметов: самодельное копьё, алебарда, кистень, меч и... автомат.

- Оставайся в повозке, я сам с ними поговорю, - сказал я Кавни, накинул на голову капюшон, спрыгнул на землю и направился вперёд. Оглянулся, оценивая обстановку, и увидел, что к хвосту нашего небольшого каравана выходят из леса ещё четверо привольных: двое с мечами, один с арбалетом и один с луком.

Человек с автоматом, судя по всему, главарь этой шайки, смотрел на меня из-под широких полей шляпы с превосходственно-презрительным прищуром.

- Почему я не вижу в твоих руках откупного? - встретил он меня вопросом. И я сразу узнал этот голос. Передо мною стоял не кто иной, как Авер, один из "тушканчиков", с которым мы вместе уходили от императорской охоты по Плато Синих Псов, и который, мягко говоря, не совсем корректно покинул наше сообщество. Авер - человек с тяжёлым характером, а потому я не слишком удивился, узнав его в предводителе разбойников. Тем более что в его руки попал автомат: огнестрельное оружие может творить чёрт-те что с психикой человека, заставляя поверить в собственную неуязвимость, неординарность и превосходство над всеми. Сказать Аверу, что я его знаю? А какой смысл? Вот уж с кем мне абсолютно не хочется вести ностальгические беседы!

- Что, атаман, дела в ватаге совсем ни к тарку? - ответил я вопросом на вопрос.

- С чего ты это взял, наглец?

- Этот нехитрый вывод я сделал из того обстоятельства, что вы грабите нищих фигляров. Хотите отобрать последний шестак, прибережённый для скудного ужина?

- Наперво проверим, какие вы фигляры: может, только прикидываетесь ими? Купцов хитромордых немеряно развелось, все норовят какими-нибудь хитростями мимо прошмыгнуть! Да и тот же шестак нам лишним не будет!

- Понятно: на охраняемые караваны нападать страшно.

По реакции Авера я понял, что попал не в бровь, а в глаз.

- Молчать, дерьмо придорожное! А ну, падай на землю! Носом в грязь! Живо! - заорал он.

- Не, не буду. Не люблю лежать в грязи.

- А придётся! - криво усмехнулся атаман и выстрелил. Пуля взметнула фонтанчик грязи у моих ног. - Следующий выстрел - в твою тупую башку!

- Сдаётся мне, - я изобразил на лице задумчивость, - что тебя немного недоучили, а потому рекомендую прослушать небольшую лекцию по устройству и эксплуатации пистолета-пулемёта, именуемого в данной местности скорострелом. Так вот, сбоку на нём есть рычажок, который переключает данное оружие либо на стрельбу очередями, либо на одиночные выстрелы. Если знать это, совсем не обязательно отсоединять магазин, экономя патроны.

- Впрочем, тебе эти знания больше не пригодятся, - я уже откровенно издевался, - потому что эту игрушку я у тебя заберу.

Авер скрипнул зубами от злости и полез рукой под плащ - за магазином.

- Он меня утомил, - обратился он к своим соратникам. - Убейте его!

Авера я нокаутировал простым, но действенным хуком справа, остальных как следует обработал древком вырванной из рук опешившего разбойника алебарды. Произошло это настолько быстро, что остальные четверо, уже приступившие было к "таможенному досмотру" последнего фургона, не успели ничего заметить. Пришлось громким свистом в два пальца привлечь их внимание. Те обернулись на свист и, увидев своих товарищей недвижимо лежащими в дорожной грязи, на несколько секунд оторопели. Но потом, размахивая оружием, запоздало бросились на выручку. Один из них, уже подбегая, почти в упор выстрелил в меня из арбалета.