"Что ж, извини, мишка. Я давал тебе шанс уцелеть", - подумалось мне. Я отпрянул в сторону и, когда киман "проплывал" мимо, чиркнул лезвием по его шее. Рез меча настолько тонок, что сначала показалось, со зверем ничего не случилось, лишь часть шерстинок сдуло с шеи потоком воздуха. Возможно, зверь сначала даже и не почувствовал ничего. И лишь только в тот момент, когда его передние лапы коснулись земли, голова от толчка отделилась и большим полосатым мячом покатилась по поляне. Лапы подломились, туловище кувыркнулось и тяжело, так, что содрогнулась почва, рухнуло. Асура, к счастью, не придавило. Из артерий перерезанной шеи зафонтанировала кровь. Голова ещё несколько раз разинула пасть в беззвучном рыке, взгляд кимана метнулся по сторонам и остановился, остекленел.

Я выключил Меч, подошёл к Асуру и потрепал его по гриве: всё, мол, бой окончен. Вместе с ворчащим и ещё подрагивающим от боевого возбуждения псом мы вернулись к костру. Следом подошли остальные. Ликки уставился на бепса круглыми от удивления глазами, забыв прикрыть рот.

- А-Ту, плесни-ка мне ещё немного балы. В горле пересохло, - попросил я.

- Бес с тобой, - утверждающе произнесло бепо, подливая мне из фляги. - Даже если бы у меня оставались сомнения, то появление Белого Пса уничтожило бы их навсегда.

- Это не Бес. Бес, к сожалению, уже слишком стар. Это Асур, то ли сын Беса, то ли его внук. В общем, отпрыск.

Через пару минут возница, наконец, опомнился.

- А ты... это... что с этим-то делать будешь? - спросил он меня, указывая на лежащую посреди поляны тушу.

- С этим? - я чуть призадумался. - Сейчас, пожалуй, ничего. Утром оттащим подальше в лес, чтобы стоянку не портить.

- Хочешь сказать, он тебе не нужен?

- Абсолютно.

- Так может, мне подаришь?

- Забирай.

- Вот уж благодарствую! Пусть Оба к тебе благоволят! - Ликки тут же поспешил к добыче и принялся за свежевание.

Утром мы с А-Ту проснулись довольно поздно. Разбудил нас стук топора по дереву и аппетитный запах жареного мяса. Мы выбрались из возка, в котором ночевали, и обнаружили, что туши кимана на поляне уже нет. Ликки рубил и подкидывал в костёр притащенные из леса толстые ветки. Рядом, на отодвинутых в сторонку углях, жарилось на прутиках мясо кимана.

- Ты что, Ликки, всю ночь не спал? - спросил я возницу.

- Вестимо. Когда ж спать-то, коли дел невпроворот? Шкуру снять, сало вытопить, мясо прокоптить, захоронить то, что в дело не идёт, "киманову тризну" справить. Как без тризны-то? Замучает дух киманов... Да дрова вот кончились, хворосту насобирать пришлось.

- Так ты что, всю поленницу спалил?

- Знамо. Мяса-то сколь! В три костра жечь пришлось. Вон-таки, угощайтесь: киманятина на прутиках, да с моими приправами - смачнее не сыщешь! Я уж, право слово, сверх пуза поел. А шкура-то какая знатная да шелковистая! Я её покамест в ручье замочил, ниже по течению. Как вертаться будем - подберу.

- Дров надо заготовить, - припомнил я неписаный туристский закон. - Столько же, сколько было.

- Столько ж? - уныло вскинул брови Ликки. - Да я же с таким уроком до вечерней зорьки не управлюсь!

- Помогу, - успокоил я и направился к стоящей неподалёку сухой сосне. Свалить и расчленить её на полешки при помощи Меча было делом нескольких минут. Один взмах - и сухостой срублен, осталось лишь нажать плечом, чтобы дерево упало. Жик-жик-жик-жик - и ветки обрублены. Несколько раз прошёлся вдоль ствола, и он уже наструган "соломкой". А нарезать, как колбасу, на полешки, и вовсе не проблема.

- Всё! - сказал я следившему за моими действиями с выпученными глазами Ликки. - Ветками пусть другие, если хотят, занимаются. Твоя задача - сносить дрова в поленницу.

Пока мы с А-Ту завтракали изумительно вкусными шашлыками, возница стаскал все дрова. Поленница, которую он сложил, надо сказать, получилась раза в четыре больше, чем та, которую мы застали здесь вчера вечером. Так что в дальнейший путь мы отправились со спокойной совестью.

За сутки с небольшим, переночевав в пути ещё раз, уже без приключений, к полудню мы добрались до того места, где ещё продолжалось строительство: стучали топоры, визжали пилы, скрипели тачки.

Здесь А-Ту отпустило возницу. Перед прощанием Ликки протянул мне небольшой пушистый свёрток.

- Возьми, Светлый. Твоё по праву, - сказал он.

- Что это?

- Так ведь... тюшок.

- Что такое тюшок?

- Ну, шапка такая. Из ушей кимана. Добрая шапка. Зимой греет, летом от зноя спасает. Я её в дороге сшил.

Я развернул шапку. Из сшитых вместе длинных ушей хищника получился довольно забавный головной убор, отдалённо напоминающий башлык. Как показал осмотр, при его изготовлении кройка не требовалась.

- Когда успел? - поинтересовался я.

- Так долго ль? Вот в этом месте жилкой сшить - и вся работа.

- Ну так и оставил бы себе.

- Нет, Светлый, то никак не можно. Тюшок, вишь, носить право имеет токмо тот лишь, кто зверя завалил. Иному она удачи не принесёт. А мне, право слово, и без того твоей милостью немало досталося.

Дальше мы пошли пешком. Когда проходили мимо дорожных рабочих, они, забыв о своих занятиях, замерли, провожая глазами Асура. Лишь только один, по-видимому, начальник, подобострастно кивал, приветствуя Секретаря Совета, но вид при этом имел не менее огорошенный.

Если бы за нами послали погоню, то найти нас не составило бы труда. Для этого даже не требовалось быть следопытом: я шёл первым и прорубал в зарослях тропу, не заметить которую было невозможно. Лес в этих местах необычайно густой. Если бы не Меч, мы бы плелись со скоростью максимум полтора силя в час, а благодаря ему добрались до Орими часа за четыре.

Та и фигляров я застал в слезах и великой печали. А вот рыбак Дроки был неимоверно счастлив: накануне он выловил перетягой свой челн. Впопыхах я привязал судёнышко не слишком надёжно, и его унесло течением. Челн появился в Орими раньше меня, и все тут же решили, что со мною произошло самое страшное. А потому наше возвращение ознаменовалось всеобщим ликованием. Ти обхватила меня, прижалась лицом к груди и долго не отпускала. На курточке образовалось большое мокрое пятно.

Опоздай мы хотя бы на день, в Орими бы уже никого не застали. Фигляры заждались. Их бродячие души рвались в дорогу. Однако же совсем не в том направлении, которое я предложил. Тут Кавни взбунтовался и категорически отказался повернуть караван обратно на Божью Столешницу, оставаясь глухим ко всем моим уговорам и посулам.

- Пусть уж лучше обо мне худая слава пойдёт, что, дескать, старый сетрик Кавни слово своё не держит. Я не лэд и не купец, как-нито переживу. Зато все мои люди живыми останутся, а это куда как более важно. Не возвернусь я на Божью Столешницу! И впредь зарекаюсь даже на край её ногой ступать! Да-а... - взволнованно бормотал он, избегая смотреть мне в глаза. Я понял, что уговаривать его - пустая трата времени, и больше настаивать не стал.

- Ладно, не переживай, - успокоил я сетрика. - Освобождаю тебя от данного слова.

Тут же, неловко и скомкано попрощавшись, Кавни отправился запрягать повозку. Ко мне подошёл Реди.

- Там, где ты был, моего отца нет? - спросил он.

- Нет, - покачал я головой. - Возможно, он в городе, который называется Новгород. Хотя не исключено, что и там его нет. Он ведь по нраву своему человек вольный, перекати-поле.

- Угу, понятно, - кивнул парнишка. - Жаль, что уходишь. Хотел бы я ещё поучиться искусству твоему боевому. Но раз уж так складывается, останусь я с фиглярами. Любо мне это...

- Конечно, - улыбнулся я. - "Каждый выбирает для себя..."

Уже вскоре красно-зелёные фургоны миновали околицу, протарахтели по мосту и скрылись в лесу, уходя дальше на север. Со мною остались только Ти, Иденс и А-Ту.

- Не знаю, как вы, уважаемые господа, - обратился я к ним, - а у меня появилось огромное желание чего-нибудь съесть.