Побежал хан к ханше. Смотрит, она спокойно спит. А всё лицо в крови! Все руки в крови! «О звериное отродье! Она убила! Конечно, она!»

И выхватил хан в великом гневе свой меч из алмазной стали, и занёс его над спящей женой. В этот миг птица-тоти — говорящий попугай — закричала из серебряной клетки:

— О великий хан! Остановитесь! Опустите меч! Я открою вам глаза.

Хан опустил меч и сказал:

— Говори, учёная птица.

— Давным-давно это было, — начал рассказывать попугай. — Жили мирно и дружно голубь с голубкой. Каждый год вили они гнездо на большом дереве, которое стояло у моря. Каждый год голубка выводила птенцов. Однажды, когда птенцы были совсем маленькие, кончились запасы корма. Голубь говорит: «Я полечу, поищу еды, а ты охраняй птенцов». Он летал долго, но нашёл лишь один-единственный пшеничный колос. Принёс этот колос, отдал голубке и говорит: «Держи его в клюве, в гнездо не клади, а то птенцы его сразу склюют. Сегодня они ещё не так голодны. А вот завтра мы поделим этот колос. Я полечу опять, поищу чего-нибудь ещё». Держит голубка колос в клюве, успокаивает птенцов, ждёт голубя. А его всё нет и нет. Вдруг налетел ураган, потемнело море, пошли по нему серые волны, они разбивались о берег, брызги стали долетать до гнезда «А-а!» — вскричала в страхе голубка и уронила колос. Голубь переждал бурю и, когда стемнело, вернулся к гнезду. «Я больше ничего не нашёл, — сказал он голубке, — придётся поделить наш единственный колос». — «О голубь, когда была буря, когда волны вздымались до нашего гнезда, я вскрикнула от страха и выронила колос». — «Ты сама его съела», — сказал голубь и убил голубку. Убил и улетел. Прошло три года. Голубь подумал: «Три года назад у большого дерева я убил мою голубку. Если правда, что она уронила от страха колос, должны быть всходы. А если она сама его съела, никаких всходов нет». Он вернулся к большому дереву и увидел вокруг него целое поле пшеницы! И вскричал голубь: «О горе мне! Я убил невинную подругу мою! Ведь она правду сказала! Ведь она уронила колос!» О великий хан! Если не хочешь стать подобным тому голубю, опомнись!

— Будь по-твоему, учёная птица, говорящий попугай! — сказал хан и бросил меч в ножны.

Ханша проснулась и опять как ни в чём не бывало пошла умываться. Она спокойно умылась, утёрлась полотенцем и села завтракать. Хан удивляется, ничего понять не может.

Пришёл Шонхор, опять играл он лучше, чем прежде, прекрасней, чем смог бы сыграть потом. А поздно вечером он зарезал младшего брата хана и его кровью вымазал руки и лицо молодой ханши.

Утром хан, едва проснулся, бегом побежал к младшему брату. Прибежал к нему, а он убит. Прибежал к ханше — она вся в крови. «Если не она их убивает, то откуда же на ней кровь? Почему она её не замечает на себе?» Выхватил хан свой сияющий меч из алмазной стали, замахнулся… и опустил его. Не мог он её убить, так прекрасна была молодая ханша. И тогда он разбудил её громким криком и отрубил ей правую руку.

— Я оставлю тебе жизнь, но видеть тебя больше не могу, звериное отродье! Иди куда хочешь! Скитайся по земле!

Так сказал хан и выгнал красавицу.

Она пошла по голой степи на восток, пошла искать старика отшельника. И вот на зов её откликнулся старик.

— О несчастная моя! — сказал он. — На тебе подложные чётки. Я же говорил тебе: «Не снимай ожерелье-чётки до последнего вздоха. Они охранят тебя и от гнева хана, и от злых сил». Ты не послушалась меня. Ну, не горюй. У меня есть ещё такие же чётки. Придётся их тебе подарить.

Он снял свои чётки, прикоснулся ими к ханше, и у неё появилась рука.

— Возвращайся к хану, — сказал старик. — Сейчас я ещё раз прикоснусь к тебе моими чётками, и на тебе появится жёлтое одеяние ламы. В этом наряде приди к хану и скажи: «Я — великий святой. Любой грешник очистится от греха, если исповедуется мне. Каждый ваш подданный должен прийти ко мне на исповедь». Хан тебе поверит. Прикажи ему исповедаться первым, а потом посидеть за занавеской, узнать о грехах подданных.

Старик снова прикоснулся к ханше священными чётками. На ней появилось жёлтое одеяние ламы.

Ханша вернулась во владения Наран-Арслана. Хан принял святого ламу с почестями, поднёс ему дорогие подарки. Лама сказал:

— О великий хан, вы должны исповедаться. Я отпущу вам ваши грехи. А потом вы должны сесть за занавеску и послушать, что скрывают от вас ваши подданные.

Хан помолился и начал говорить:

— Я великий грешник. Я взял себе в жёны прекрасную девушку, дочь коричневой обезьяны. Мы с молодой ханшей были счастливы. Но вскоре три моих драгоценных друга в течение трёх ночей были зарезаны, а у моей любимой жены лицо и руки в те ночи были в крови. И тогда я отрубил ей руку и изгнал из ханства. Вот в чём мой грех, о святой лама!

— Отпускаю ваш грех! — сказал лама. — А теперь спрячьтесь за занавеской и слушайте.

Пришёл бакши, учитель молитв.

— О святой лама, — начал он. — Мою душу давит тяжкий грех. Когда наш хан взял себе молодую жену, старые его ханши захотели её убить-погубить. Они пришли ко мне и потребовали, чтобы я сказал им, как это сделать. Я не хотел. Но они угрожали зарезаться у меня на глазах. И тогда я открыл им, что молодую ханшу охраняют священные чётки. Я посоветовал им подкупить певца Шонхора, чтобы он выкрал чётки…

— Отпускаю ваш грех, — сказал лама.

А хан сидит, слушает, и кулаки у него сжимаются.

Вот пришли на исповедь все его ханши. Старшая говорит:

— Все мы дочери ханов и нойонов. Всех нас одинаково любил великий хан. А когда привёл молодую жену, перестал на нас даже смотреть. И тогда мы решили её сгубить. Мы подкупили певца Шонхора, обманом завладели чётками, которые охраняли ханшу от злых сил, и сделали так, что хан сам расправился с ней…

— И вы прощены. И ваши грехи я отпускаю.

А народ всё шёл и шёл к святому ламе. Самым последним пришёл на исповедь певец Шонхор.

— О святой лама! Я самый грешный в этом ханстве. Старые ханши предложили мне много золота за чётки молодой ханши. Я сумел выкрасть их и заменить подложными. А потом ханши приказали мне убивать одного за другим драгоценных друзей хана и их кровью мазать руки и лицо молодой ханши. Я всё сделал. А чтобы она ничего не замечала, окуривал её дымом дурман-травы…

— Что ж, и твой грех я тебе отпускаю.

Ушёл певец Шонхор. Вышел великий хан. За голову схватился, хочет слово сказать и не может.

А святой лама вдруг сбросил своё жёлтое одеяние, и хан узнал прекрасную ханшу.

— Что, мой хан, узнаёте меня?

— Узнаю, моя голубка! Прости меня! Не послушал я моего мудрого попугая. Не послушал и стал подобным тому голубю!

— Я прощаю вас, мой хан. Поспешим к вашим драгоценным друзьям. Я оживлю их моими волшебными чётками.

Они пришли к убитым друзьям хана — к его младшему брату, к жёлтому слону и к золотисто-рыжему коню. На каждого троекратно возложила красавица свои волшебные чётки, и встали они живые и невредимые, драгоценные друзья хана.

Хан изгнал из своей страны бакши — учителя молитв, Шонхора — сладкоголосого певца и всех злых, нелюбимых жён.

Хан Наран-Арслан и прекрасная молодая ханша жили долго и счастливо.

Медведь, волк, лиса и кабан решили дружить и охотиться вместе.

— Всю добычу будем делить поровну, — сказал волк.

Целый день проходили они по лесу, но ничего не нашли. Сидят голодные. Кабан заснул. Тогда лиса тихонько говорит волку и медведю:

— Сейчас мы съедим вкусного кабана.

— Как же мы его съедим, он же наш товарищ! — говорит медведь.

— Как же мы его съедим, посмотри, какие у него клыки! — говорит волк.

— Не бойся, волк, — говорит лиса, — нам не придётся с ним бороться. Мы его съедим с его согласия. Я сумею его перехитрить. Мы разбудим кабана и начнём говорить о еде. Я скажу: «Кто сейчас даст себя съесть, тому остальные осенью дадут по быку. Согласны?» Вы отвечайте: «Согласны». Я скажу: «Съешьте меня». Ты, волк, скажи: «Лисой разве наешься? И мала, и худа! Лучше съешьте меня». Ты, медведь, волку возрази: «Тобою тоже не наешься, мясо твоё жилистое и сухое. Лучше съешьте меня, я большой». Тогда я скажу: «Ты, медведь, и вправду большой, но у тебя слишком много шерсти, а кости твои не разгрызёшь. Может быть, кабан согласится, чтобы его съели, может быть, он хочет получить осенью трёх быков?»