Но однажды люди заметили, что на островке живет лисица.

Но случайно забрела, а поселилась, вырыла нору с множеством ходов и лазов возле самой бухточки. А поблизости обнаружили птичьи перья и косточки от крыльев. Какая паршивка! Надо от нее избавиться! Избавились. Пустили пса в нору, раскопали ходы, лисиц и маленьких лисят, едва прозревших, вытащили на суд. Норное, па самосуд. Как это хищный зверь может жить на островке, где полно птиц, даже утки водятся! И никто не обратил внимания на то, что родители взапуски таскали лисятам крыс, иногда мать приносила в зубах сразу нескольких.

Нот и лисиц не стало, а птиц не прибавилось. Года через два не удалось накосить ни копешки сена, даже крысы сбежали, переселились на косу, именуемую Каменистым островом.

В соответствии с природным балансом, сколько кормов было на маленьком островке; столько и едоков, или. как говорится, кто разинет роток, тот получит кусок. Недальновидные люди решили установить свой порядок, по но подумали как следует и промахнулись.

Весной в горностаевом выводке было семь душ — родители и пять детенышей. Прекрасный прирост или пополнение. Всех детенышей удалось вырастить. Мышиный год выдался, много водяных крыс расплодилось в заливе.

В том-то мудрость природного баланса и состоит, что устанавливается разумное равновесие. Крыс было много лисица принесла на двух детенышей больше, самки канюка и ястреба-тетеревятника снесли по одному яйцу дополнительно. Горностаи тоже не роптали. Нелегко было им выкормить малышей, но и от голода никто по умер.

И все-таки горностаям очень трудно было свести концы с концами. Свести в том смысле, чтобы ко времени создания новой семьи выжило но крайней мере два зверька. Тогда можно было бы сказать, что горностаи у нас встречаются редко, но количество их держится на прежнем уровне. Хроника известного нам семейства горностаев печальная: отца утопили, одного детеныша унос ястреб-тетеревятник, второй выскочил под ноги охотника и расстался со своей шкуркой. третий попал в капкан. О двух оставшихся детенышах и о матери можно сказать лишь то, что каждый из них пошел своей дорогой в поисках нового дома. Это тоже но просто, потому что жить им придется рядом с человеком, у которого свое представление о балансе.

Для горностаев, как и для многих других, попасть в ловушку означает погибнуть но только самому. Несчастье много больше — каждая потеря уменьшает возможность напасть на след партнера, найти пару и создать новую семью.

Домом для диких животных служат лесные пастбища, кустарники, а еще лучше густые заросли или мелколесье, колки среди нолей и большие лесные массивы. Коли они не найдут пристанище, то не смогут продолжить род. Что делать косуле пли зайцу на голых окультуренных землях, где нет других укрытий, кроме серых бетонных столбиков и колючей проволоки?

В природе учтены все канавы, по краям которых сами собой выросли ивовые кусты или можжевельник, все груды камней и сдвинутые в кучу пни. где животные могли бы спрятаться от чужого глаза, найти защиту от дождя и ветра. Случается, что гнездо необходимо покинуть. Одни вплавь, другие вскачь, третьи — ползком, четвертые — бегом, а некоторые на крыльях отправляются на поиски нового убежища. Кто не унесет ноги, того природа спишет со счета.

Весной в болотистой лощине было пусто. Агроном раза два обошел вокруг пруда, обычно заселенного лягушками. Он считал, что по количеству лягушек можно предсказать, достаточно ли будет осадков, какой год ждет земледельцев — сухой или мокрый. Пи одна лягушка но квакала, никто не плескался и не булькал в воде. Как:>то понять? По всей вероятности. тот же вопрос стоял перед аистом, который прилетел с юга и обходил свои прежние охотничьи угодья. Да и горностай, раз взглянув, не пришел бы сюда вторично. Что толку любоваться собственным отражением в опустевшем водоеме?

Были у агронома и другие дела не одни лягушки его интересовали. Он хотел посмотреть, как минеральные удобрения сказываются на росте трав, когда можно телят выгонять на пастбище.

Стояла ранняя весна. Сырая еще земля чавкала под ногами, в канавах журчала вода. Агроном поднимался по склону на ноле и вдруг остановился, пораженный: старый мост через канаву, по которой вода стекала в лощину, был разрушен. Виднелись следы трактора, свалившегося с него и опрокинувшего тележку с минеральными удобрениями. Конечно, горе-механизатор собрал не все просыпавшееся. Какая-то часть попала в воду и вместе с ней скатилась в лощину.

— Теперь понятно, почему нет лягушек, — сам себе сказал агроном. — Не станут же они метать икру в такой воде!

Уж не в связи ли с этим пустует ныне гнездо аистов на трубе старой винокурни? Попробуй сказать такое трактористу, который свалил калийную соль в канаву, — он тебя же еще и на смех поднимет. Выплатит стоимость удобрений: удержите, мол, из премии. А за лягушек он не отвечает.

Легко сказать: не отвечает. Но в природе наверняка учитывались и лягушки, метавшие икру в лощине. Чем же аистам кормиться, если лягушек нет? К тому же лягушки появлялись на обеденном столе хорька, горностая и ласки. Что им оставалось, как не пуститься на поиски пищи в другие места?

Скверно, очень скверно, когда человек живет на природе, а думает лишь о самом себе и старается не столько дать, сколько взять. Фактически это означает, что он живет в долг- потребляет или разбазаривает, не оказывая обратных услуг. Колее того, нарушается равновесие.

— Долг платежом красен! — часто повторяет колхозный агроном. — Долг природе придется отдавать с большими процентами!

Не пугай! Кто ого востребует! говорят в ответ невежи, и по сей день считающие себя в своем право.

Снова наступила весна, и семейство Кивистик приехало в Таммисту. Дети, прихватив с собой Марлийс, прежде всего заглянули на чердак. Они сами решили удостовериться в том, что нынче горностаи у них но живут. Правда, папа это ужо установил, но он рассказывал лишь о внешних признаках, о том, что увидел в доме и в подвале, во дворе и в саду.

Разве не удивительно? Ведь прошлой весной горностаи прожили вместе с ними всего около недели, а их до сих пор помнили и хорошо о них отзывались. Может быть, потому, что могила горностая-отца находилась под березой? Едва ли. О погибшем никто не говорил, вспоминали только о том, как воли себя живые.

Дети очень надеялись, что горностаи снова поселились в Таммисту, но их ждало разочарование. Вез них чего-то не хватало. И Марлийс без всякого интереса бродила по чердаку.

В течение зимы Тоомас Кивистик несколько раз приезжал сюда, заходил в подвал и каждый раз жалел, что нет горностае в.

— Прошлой зимой, когда горностаи жили в Таммисту, никто не притрагивался к картошке и овощам, — сказал он. вернувшись в город.

Такого опустошения, как в эту зиму, оккупировавшие пустой дом мыши давно уже не делали. Они проникли в кухонный шкафчик, прогрызли дырку в полу, в подвале все испортили и запакостили.

Попробовали бы мыши выкидывать свои номера, если бы горностаи жили в доме! — добавил Тоомас Кивистик.

И все же самый ощутимый ущерб был нанесен во дворе и в саду. Грызуны повредили травяной покров, тут и там взрыли землю, утащили цветочные луковицы, обглодали розы. Снова пришлось бросить в костер две молодые яблоньки, у которых объели корни.

— Почему горностаи не устроили у нас гнезда? — справился Мадис у папы.

— Об этом надо спросить у самих горностаев. Может быть, им нравится менять место, а может быть, мы им не понравились, — ответил Тоомас Кивистик.

— А вдруг они погибли зимой? Ты говорил, что у Михкеля из деревни Ранна уже несколько горностаевых шкурок, — продолжал интересоваться Мадис.

Папа все же склонен был думать, что горностаи не перевелись. Какая-то часть животных попадает в ловушки, но это не значит, что переловят всех до единого. Мало ли по какой причине горностаи не поселились нынче в Таммисту! Одна из них самая вероятная — на близлежащих полях и в ольшанике возле хутора Ваарику работали мелиораторы. Рокотали тракторы, надрывались экскаваторы, прокладывая осушительные канавы. От такого шума любой дикий зверь сбежит без оглядки. Когда же работы закончат и снова станет тихо, животные наверняка вернутся обратно.