— Живем на отшибе, лес кругом, заросли к самому двору подходят, как тут хищникам не бродить! — продолжала сетовать хозяйка.
Правда, обижаться на расположение хуторов было бы явным грехом. Более красивое место трудно себе представить: поля, на которых весной нежно зеленеют озимые, ряды валунов, обрамляющие поля и заросшие мхом и ежевикой, лесное пастбище с редкими дубами, готовыми вот-вот брызнуть листвой, извивающаяся между стройными можжевельниками дорога, ведущая на берег, к простирающемуся до горизонта морю.
Удивительно легко было возвращаться ранним утром домой с бидоном молока под звонкие трели жаворонков, короткий свист пеночек — «фюить-фюить» — и громкую песнь дрозда — «спиридон-спиридон-чайпить-чайпить-витью-витью».
Кивистик установил, что гнездо у хорьков находится под полом мансарды, возле дымохода. Именно оттуда доносилось сонное ворчание и скулеж. Наверное, детеныши еще совсем маленькие, коли подают такие беспомощные голоса. Услышали шаги над головой и забеспокоились. Ишь как толково выбрали место для гнезда: кто захочет добраться до малышей, тому придется пол поднимать. Ночью, наверное, бегали и шумели взрослые звери, днем в доме господствовала полная тишина.
КОРМЕЖКА ДЕТЕНЫШЕЙ
Хотя с тех пор, как непрошеные квартиранты напугали хозяина дома, прошло несколько недель, их все еще никто не видел воочию. Дело в том, что Кивистик приезжал в деревню только на выходные дни, а хорьки вовсе не стремились к очному знакомству.
Раза два Кивистики были на даче всем семейством, но не долго: утром приедут — вечером уедут.
Родители — мама Кайе и папа Тоомас — весь день работали в саду: копали грядки, удобряли их, сажали и сеяли. Дети, Маарья и Мадис, ходили на луг, собирали первоцветы и пахучие фиалки в орешнике. Впрочем, и у них были дела в саду — дети помогали родителям: сгребали и отвозили на тачке прошлогодние листья, разравнивали клумбы, смотрели как после зимнего сна просыпаются розовые кусты и распускаются почки на яблонях. В доме сидеть было некогда даже во время дождика — редкую возможность побыть на даче следовало использовать в полной мере. Ничего не поделаешь — вечером надо вернуться в город, чтобы утром отправить Мадиса в школу, а Маарью в детский сад и пане с мамой не опоздать на службу. Так что для хорьков времени оставалось мало, хотя ребята, конечно, поднялись на чердак в надежде взглянуть на них, но ничего там не нашли.
— Утешьтесь тем. что хорьки вас наверняка заметили, а может быть, и сейчас на вас откуда-нибудь смотрят, — сказал папа, когда поднялся па второй этаж, чтобы позвать детей обедать.
— Смотрят на нас? — удивилась девочка.
— Конечно, они хотят знать, кто тут разговаривает и расхаживает над ними. Зверьки хотя пугливы, но и любопытны, особенно хорьки. Им все интересно.
— Ой, тогда пойдем скорее ни из! Я боюсь, вдруг хорьки на меня бросятся! — захныкала Маарья.
— Зачем им на тебя бросаться? Разве ты хочешь их поймать? — спросил папа.
— Нет-нет, не хочу! — замахала руками девочка, будто отгоняя хорьков.
— Если ты зверька не обидишь, едва ли он на тебя бросится, скорее, сам убежит. С, животными по большей части бывает так: как мы к ним относимся, так и они к нам.
Все-таки дети спустились по лестнице гораздо быстрее, чем обычно, — вдруг хорьки решат, что их хотели потревожить!
Однажды в конце недели Кивистик — на этот раз он был один в Таммисту — сидел за столом в верхней комнате, собираясь что-то написать. Не успел он взяться за ручку, как на чердаке послышалось движение: топ-топ-топ — прошли по доске. Под полом тут же наступило оживление: началась беготня, поднялся шум и писк. Кивистик прислушался: детенышам принесли поесть. Тут же раздался хруст, малыши рычали и фыркали, пока каждый не получил свою долю.
«Как жаль, что не видно, какое лакомство им принесли!» огорчился Кивистик.
Детеныши поразительно быстро управились со своими порциями, но, кажется, не наелись. Они скулили, клянчили добавки, пока не добились своего, и из гнезда стало доноситься сладкое причмокивание — наверное, добрались до маминых сосков.
«Вот, значит, чем вас кормят — мясом и молоком», — усмехнулся Кивистик. И тут у него возник план, как увидеть своих квартирантов.
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
Зверек показался из-под стрехи возле вороха сена и, сев, стал прислушиваться. Что-то его насторожило.
Это был маленький красновато-бурый зверь с желтой манишкой, скорее с широкой, чем с длинной головой, круглыми ушками, словно в ушанке, с длинными, расходящимися в стороны усами.
Он сидел самое большое в четырех шагах от Кивистика и явно его не замечал. Он вытянул длинную подвижную шейку, пытаясь заглянуть подальше, однако короткое тельце не позволяло это сделать, и он поднялся на задние лапы.
«Сейчас заметит!» — с опаской подумал неподвижно стоявший Кивистик. Нет, не заметил. Зверек все еще не обращал внимания на человека, пристально смотревшего на него, и спокойно опустился на передние лапки. Раз-другой провел языком по грудке и, почистив усы, остался вполне доволен собой. Несмотря на утренние сумерки, хорошо было видно, что его грудка, живот и внутренняя сторона лап светло-коричневые, почти желтые, и переход от светлой шерстки к темной обозначен довольно ясно.
Зверек продолжал свой туалет. Потом поднял заднюю лапу и — чирк-чирк-чирк — быстро почесал коготками за ухом. Скучно стало, потянуло зевнуть. Пасть зверька открылась до самых ушей, показался выгнутый язык, острые, как иголки, клыки и белый ряд зубов.
«Не удивительно, что тебе утром зевается, раз всю ночь пробегал, — сочувственно отметил Кивистик, — Кому же это не знакомо…»
Из щели в полу мансарды показался черный носик, но тут же исчез. Потом еще и еще раз. Как видно, детеныши беспокоились, знали, что мать находится где-то поблизости, и ждали ее.
Когда же она пойдет к ним?
А она и не думала идти. Наоборот, чуть-чуть отступила и в тот момент, когда между балок снова высунулась маленькая головка, юркнула под стреху. Наверное, отправилась на охоту. Не вернешься же к малышам с пустыми руками, то есть с пустой пастью.
«Но ведь это же не хорек!» — сообразил вдруг Тоомас Кивистик. Он знал, что у хорька шкурка совсем другого цвета — черно-бурая с желтым оттенком, а на спине и на животе черная. У него ведь воротник и шапка из такого темно-коричневого меха.
Выходит, он дома и в деревне напрасно сказал, что в Таммисту поселились хорьки. А кто же они. эти милые зверушки?
Ласки — вот кто!
Совсем не плохая новость! Кажется, нет больше ни одного зверька, которого бы так расхваливали: живой и бодрый, ловкий и проворный, приносит в дом удачу. Еще в те далекие времена, когда кошки жили только в южных краях, ласка ловила мышей в хуторах. Народ всегда воздавал ей по заслугам.
«Ай-ай. чем дальше, тем больше путаницы!» — удивился Кивистик, когда заглянул в книги. Судя по описаниям, этот зверек мог быть как лаской, так и горностаем. И вообще неизвестно, кто их сумеет различить, — подчас ласку называют маленькой лаской, а горностая большой лаской или большим норком. Так что обоих зверьков можно считать ласками, но горностая еще в некоторых местах зовут веверицей и черно-хвостиком, а самое звучное у него название, распространенное в Эстонии и заимствованное из немецкого языка, — хермелин. В книге о млекопитающих сказано, что у ласки, равно как и у горностая, тельце стройное, ноги короткие, голова круглая и ушки маленькие. Длина тела от пятнадцати до двадцати восьми сантиметров, длина хвоста…
«О чем тут только пишут! — рассердился Кивистик. — Кто это может измерить его хвост!»
Между тем оказалось, что именно хвост имеет определяющее значение. В книге указывали, что у горностая копчик хвоста всегда черный, будь зверек в летней шубке или в зимнем тулупе. Как же он, рассеянный человек, не посмотрел на хвост! Или, может быть, посмотрел… Конечно, посмотрел… да не увидел. Зверек довольно долго сидел на месте, позволяя собой любоваться, а он не догадался обратить внимание на самый важный признак. В следующий раз надо глядеть в оба! В следующий раз! Хорошенькое утешение… Когда еще представится такой случай, чтобы ласка продемонстрировала свой хвост. Впредь тебе наука: смотреть так, чтобы видеть главное — кончик хвоста. И смотреть на самого зверька, а не на иллюстрации.
