Помимо увлечённой тайнами океанских глубин семьи Метёлкиных соседями Егора и Кати были Серебряных Анфиса, семья Растоповых, Коля Нагорный и человек с необычным именем-фамилией: Никодим Нискольких.
Анфиса работала в службе статистики под руководством города-интеллекта Новосибирска. Каким-то непостижимым образом она всегда знала о всех интересных событиях происходящих в общественной жизни города. Была готова по первой просьбе подсказать куда сегодня вечером стоит пойти и что там можно увидеть. Хотя сама она не часто выходила куда-то, предпочитая спокойные вечера наедине с книгами и долгие ночные бдения на застеклённой веранде, с выключенным светом, разглядывая сверкающий блеск городских огней. Ташка была уверена, что Анфиса пишет лиричные стихи с мелодичной рифмой через строку с стиле русских поэтов-символистов серебряного века. А кто не пишет стихи в наше время?
Компанию Анфисе в её ночных бдениях составлял Колька Нагорный. Программист-кодоплёт, неподвижный словно Будда, он постоянно сидел в очках-мониторах погрузившись в состояние Сатори, как любили говорить программисты на востоке.
Познакомившись с Ташкой немедленно вызвал её на состязание программистов, виртуальную игру-поединок где побеждает тот кто за ограниченное время напишет более эффективный код, причём само понятие эффективности трактуется достаточно широко. Будучи наголову разбит Нагорный расстроился и пару дней ходил как в воду опущенный. Потом Катя рассказала ему, что Ташка избыточно модифицированная и разве это незаметно при первом взгляде на неё? С тех пор Колька любил, будто случайно, упоминать как однажды продержался против доминанты четырнадцать целых шестнадцать сотых секунд, чем весьма гордился.
Никодим Нискольких учился на врача и работал врачом, точнее помощником, в районной поликлинике. У него было ужасно много родственников и не проходило и недели, чтобы кто-то из них не приходил к Никодиму в гости дабы вытащить «этого затворника на белый свет» как они выражались. У Ташки в глазах рябило от этих «четвеюродных братьев по бабушкиной линии». Встречая во время верандного чаепития незнакомого человека она по умолчанию предполагала его далёкое-далёкое родство с товарищем Нискольких. Правое ухо Никодима украшала бирюзовая серёжка — экстренный передатчик, который он всегда имел при себе на случай если его срочно вызовут в больницу. Такой же, только скрытый в костях черепа, был у Кати как у будущего бойца Красной армии.
Растоповы являлись ярыми сторонниками биологического совершенствования человека. Они были не из тех, кто идёт по лёгкому пути создания и улучшения внешних устройств. Он-растопов работал генограммистом, а вернее пока ещё проходил стажировку в новосибирском СовГенСтрое. Ташка была на празднике устроенном в честь окончания учёбы и начала стажировки мужской половины семьи Растоповых. Более всего ей запомнился самоходящий и самораспадающийся на кусочки торт выращенный за несколько дней методам генной инженерии. Наверное только генограммисты могли находить подобных существ забавными. Странные они люди. Попробовав кусочек живого торта в чьих далёких предках числились пальмы, ползучая лиана и кто-то из хищных растений вроде мухоловки, Ташка нашла его структуру слишком желеобразной, а вкус немного кисловатым. Впрочем Ташку нельзя считать экспертом в области вкуса.
Она-растопова тоже работала генограммистом, но специализировалась не на людях, а на модификации морских животных. Последнее время высший совет обратил внимание на подводные глубины почти не используемые человечеством за исключением нескольких добывающих шахт и экспериментального подводного города построенного имперцами близ Нагои. Она-растопова носила живые серёжки, которые раз в неделю требовалось кормить, а взамен они всего лишь умели менять цвет. Причём цвет изменялся в случайном порядке, а не в согласии с настроением носителя. Первое время Ташка азартно спорила с ней-растоповой проповедующей что-то весьма близкое к полному отказу от небиологических технологий. Во время споров она-растопова крайне возмущалась тем фактом, что Ташка, будучи продуктом сложнейшего генетического программирования, отказывается признавать модификацию человека единственным верным путём по которому следовало бы двигаться цивилизации.
Ещё на одном этаже с молодой семьёй Кораблёвых жили инженер-конструктор малых многофункциональных роботов — похожих на пауков размером с собаку, верных помощников человека целыми стадами бегающих в безвоздушном пространстве между лунными куполами, да и на красной планете в них непреходящая нужда. Водопроводчик — один из тех, благодаря кому в современных городах могут жить десятки миллионов людей, можно сказать: атлант держащий на плечах, вместе с товарищами, всю тяжесть городской инфраструктуры. Химик, не синтез-химик как Егор, а обычный, рабочий химкомбината располагающегося за городом. Из-за удалённости работы от дома химик по утрам выходит из подъезда раньше всех, а возвращается позже, иногда ночуя на комбинате. А может быть у него дежурства. Ташка не слишком хорошо знала соседей Кораблёвых по этажу с противоположенной стороны от лифтовых шахт.
Ещё там жила девушка редко появляющаяся на вечерне-ночных чаепитиях на «веранде». У неё длинные, обесцвеченные до снежной белизны, волосы. Она или психолог или психотехник, Ташка не была уверена. А может быть школьный учитель или кто-то ещё. Они разговаривали считанное число раз.
Две недели назад начались всесоюзные соревнования искусственных интеллектов и человеческих команд состоящих из избыточно модифицированных участников. Улицы Новосибирска полностью очистились от снега и начались соревнования. На улице грязь, слякоть. За городом ещё лежат в оврагах и выемках подтаявшие грязно-белые покрывала. Ветки деревьев набухают почками. Кое-где успели проклюнуться первые, ещё свернутые трубочкой, зелёные листочки. Роботы и дети высаживают на клумбах цветы. Роботами управляют дворники. Дети учатся труду под руководством учителя. Дворники улыбаются юным гражданам разбирающимся с инструментами (о древность!) не имеющими управляющего интерфейса и с удовольствием, хотя и с известной долей робости, почтительно разговаривают с учителями. И не важно, что в двух случаях из трёх дворнику и его роботам придётся переделывать за детьми. Не так важно сделать как научить делать.
Сами собой, без заботливой опеки механических рук, а скорее вопреки ей, тут и там прорастали вездесущие одуванчики. Мало-помалу лесопарки окрашивались зелёным и множество рабочих, учёных и космонавтов находящихся на орбитальных станциях с первой по седьмую слали родителям и друзьям примерно одинаковые письма: вижу парк или улицу или исполинский дуб рядом с нашим домом. Он уже совсем зелёный.
А соревнования проходили своим чередом. Соперники сходились друг с другом побеждая не скоростью, потому что скорость определялась доступными вычислительными мощностями и не энциклопедичностью знаний потому, что она зависела исключительно от объёма памяти и мощности выходного канала ведущего в общую сеть СоюзСвязи. В состязаниях интеллектов побеждал тот, кто мыслил более свободно и независимо или хотя бы непредсказуемо для соперника.
Соревнования, состязание, спорт. Это и праздник и война, но война друзей где возвеличат силу и укажут на слабость. Укажут только за тем, чтобы к следующему состязанию ты преодолел её и стал сильным. Сотни миллионов советских граждан с неослабевающим интересом следили за поединками виртуальных спортсменов. Думаете следить за соревнованием между интеллектами человеку неинтересно? Как бы не так! А уж какой начинался ажиотаж, когда против интеллектов выходила команда человеческих участников сложно передать. Это было цунами, буря, извержение вулкана! Пожалуй даже во время военных учёний с обязательными испытаниями информационных сетей на прочность, сети передачи данных не подвергались таким пиковым нагрузкам. Но об этом позже.
Наибольшим интересом пользовались виртуальные битвы. Игры чем-то похожие на стихосложение, может быть столь же обширным списком надуманных ограничений и правил. Каждый участник получал что-то вроде армии виртуальных роботов и несколько игровых производственных комплексов. Не всегда нужно было сражаться. Иногда условием победы была постройка какого-то проекта или размещение фигур в ключевых полях на трёхмерной доске. Самое главное: спортсмен не мог напрямую управлять своими юнитами. Более того: он даже не видел игрового поля и оперировал только той информацией, какую его виртуальные солдаты доставляли своему командиру. Спортсмен мог программировать роботов и дальше те уже сами противостояли роботам противника. Разумеется по ходу игры программу роботов можно было менять, но только если те сумели вернуться на базу где по условиям соревнования находился неподвижный игрок ещё более беспомощный чем шахматный король.
