Бывшая лаборатория профессора Гальтаго изменилась. Теперь она занимала четыре этажа, в ней трудились более полутора сотен учёных и одному богу известно сколько из них одновременно являются цепными псами ГосБеза. Сменился и руководитель. Сергея Ивановича Гальтаго сняли, заменив на мордатого безопасника с голодными глазами от взгляда которых становится неуютно кажется даже Алисии. К удивлению Роберта ему не запретили доступ в изменившуюся лабораторию. Он уже говорил, что не понимает «советико»? Может быть они предпочитают держать его под колпаком на коротком поводке или надеются, что вклад ещё одного учёного принесёт существенную пользу? Роберт продолжал пересказывать Алисии все важные события прошедшего дня за поздним ужином в месте которое выбирала она. Иногда это была скромная общественная столовая на задворках одного из рабочих кварталов. В другой раз роскошный, по советским меркам, ресторан в центре или просто на кухне за чашкой чая или ужин заменяла прогулка по замёрзшей набережной реки Оби. Нормальные отношения преуспевающего учёного и его помощницы. Из Алисии получилась идеальная помощница. Она внимательно и молча выслушивала Роберта. А ничего больше он не желал, не хотел знать. Довольно странно для учёного «не хотеть знать», но есть места куда мышке лучше не совать свой носик потому, что там живут голодные злые коты и блестят металлом дужки взведённых мышеловок. Таков был свободный мир неограниченных возможностей где родился и жил принадлежащий корпорации душой и телом, учёный по имени Роберт Смит.
К зимним холодам он мысленно подготовился и потому обилие снега и холода не произвели особого впечатления на Роберта. Ну холодно. Ну снег без конца. Так ведь робо-уборщики регулярно расчищают дорожки а в квартире так тепло, что при желании можно открывать окна и, самое удивительное, без всяких счётчиков. Когда он спросил о счётчиках и нормах потребления Наташа рассмеялась ответив: —Пока на улице стоят морозы в доме должно быть тепло. Как может быть иначе? Разве можно позволить человеку замёрзнуть только потому, что «он не заплатил за тепло или за воду или за свет или за еду» (как насмешливо она это сказала!). Оставив в сторону соображения морали и гуманизма и руководствуясь исключительно критерием эффективности: неужели человек после десятикратно не отдаст государству то, что взял у него при нужде?
Всё дело в том, что советы не делились на соперничающие корпорации, представляя из себя, в каком-то смысле, одну супермегакорпорацию — думал Роберт. Именно это называется отсутствием альтернативы, отсутствием свободы и именно к такому, тотальному доминированию стремится каждая корпорация из свободного корпоративного мира. Законы диалектики в действии, ага.
Что застало Роберта врасплох так это весеннее половодье. Его наперебой предупреждали о смертельных холодах, о диких медведях на улицах и даже о излучателях, с помощью которых коммунисты через стенку узнают сколько йогурта ты съел на завтрак и удалённо управляют тараканами заставляя их по ночам воровать стиральный порошок (из интереса Роберт спросил у предупреждавшего его человека как, по его мнению, выглядят тараканы и получил в ответ описание чего-то длинного словно змея, с руко-ногами по всему телу. Дикие русские медведи, согласно тому же источнику, носили форму, работали в органах и откусывали головы всем уличённым в инакомыслии. А прежде, пока не зашла речь о Советах, Роберт и не сказал бы, что у человека что-то не в порядке с головой. Удивительно как много можно узнать о собеседнике просто упомянув в разговоре с ним советский союз).
Следствие обильных снегопадов — белые сопки сугробов понемногу таяли приводя американца в ужас перед объёмом замерзшей воды. Куда она вся должна будет деться и не поплывёт ли город? Не выйдет ли Обь из берегов, не превратятся городские улицы в реки, а площади в озёра? Люди вокруг оставались спокойны и Роберт с трудом убеждал себя, что здесь так происходит каждый год. Наверное это нормально.
Ботинки месили слякоть. Никакие робо-уборщики не сумели бы полностью одолеть весеннюю распутицу. Да они и не пытались. Не проваливаешься по колено? Даже в ботинки не затекает? Значит порядок, работа сделана и улица условно чиста.
Роберт месил ногами смешанную с талым снегом грязь. Активные стены по обеим сторонам улицы демонстрировали чьи-то лица или были украшены картинами или покрывались вязью вышитых золотой нитью слов из крупных букв, хитро искажённых так, чтобы при взгляде с земли они казались ровными и прямыми. Привыкшему к многоцветному круговороту назойливой рекламы Роберту в начале казалось будто он находится в картинной галереи или в музеи. Сейчас он привык.
Одной рукой учёный прижимал к груди коробку завернутую в водоотталкивающую ткань цвета весенней зелени. Чистый изумрудный цвет невольно привлекал внимание и идущие навстречу прохожие с интересом бросали на коробку быстрые взгляды. Перехватив заинтересованный взгляд молодой девушки прячущей нижнюю половину лица за высоко поднятым воротником, Роберт довольно улыбнулся. Он долго выбирал подходящий подарок и теперь, держа его в руках, испытывал ощущение успешного завершения сложного дела.
Роберт изрядно удивился когда неделю назад старший научный сотрудник Виталий (да-да, тот самый, состоящий в «the druzina» и несомненно являющийся наблюдателем от комитета государственной безопасности, который, разумеется, везде имеет глаза и уши и сам сочиняет все анекдоты о себе и о членах высочайшего совета). Так вот, когда Виталий пригласил Роберта на большой праздник по случаю рождения его детей (сами дети родились полтора месяца назад, но праздник решили устроить только сейчас, чтобы Римма успела прийти в себя и немного отдохнуть. Наташа шутила, что Риммины близнецы и интеллект Кассиопея практически одногодки). Американец не знал как относится к приглашению. Рассказал Алисии, с её стороны не последовало никаких комментариев и Роберт решил пойти для чего заказал подарок из Чикаго. Боялся, что заказ не усеют выполнить или из-за задержки на границе опоздает доставка, но коробка пришла вовремя. И сейчас Роберт с довольным видом прижимал её к груди шагая по весенней распутице потому, как все робо-такси оказались заданы и ближайшего свободного пришлось бы ожидать порядка двадцати минут, что было бы невозможно в корпоративном мире где количество благ всегда оказывалось больше количества денег на которые эти блага возможно было бы купить. Что до общественного транспорта, то Роберт глубоко презирал «консервные банки для неудачников». Дома не было более верного способа навсегда упасть в глазах окружающих как признаться в регулярном пользовании услугами общественного транспорта. You no have money on car? Luz-z-zer!
Поэтому Роберт месил грязь. Благо идти недалеко: примерно с полчаса.
В жизни нет ничего важнее полезных знакомств. Этот прекрасный принцип немало помог Роберту раньше и должен был послужить в очередной раз. Он обошёл комплекс из трёх многоэтажных домов и по широкой, расчищенной до асфальта, тропинке направился вглубь небольшого лесопарка. На ходу Роберт размял губы, чтобы улыбка выглядела искренней и более располагающей. В перекрестье веток лежали просевшие пласты ноздреватого снега. По обеим сторонам от центральной тропинки росли сосны, прямые и высокие, словно мачты скрытых под снегом кораблей. Тёмно-зелёные ёлки растопырили иголки будто желая скорее просохнуть. Пахло мокрым снегом и мокрым же асфальтом. Осколок облагороженного леса обязательный для каждого жилого квартала был небольшим достигая в диаметре едва ли полтора километра. Тропинка повернула и Роберт увидел натянутый над поляной тент, точнее несколько тентов закрывающих поляну целиком. Встроенные изнутри в тенты нагревательные элементы растопили остатки снега и высушили землю.
Людей оказалось неожиданно много. Собственно поэтому Виталий решил встретить гостей на свежем воздухе. В двухкомнатной жилой ячейке они просто бы не поместились. Можно было забронировать зал в доме досуга и развлечений, но в воздухе, не смотря на повышенную влажность, пахло весной и никому не хотелось сидеть в помещении. И всё равно: собралось очень много народу. Позже Роберт узнал, что одна замечательная идея собраться в такой прекрасный день на праздничной поляне в лесопарке пришла в голову сразу троим. Поэтому сейчас здесь праздновали рождение близнецов Риммы и Виталия. Завершение дипломного проекта и следовательно вступление во взрослую жизнь Женьки Краснова — широкоплечего юноши, вероятно любящего покрасоваться потому, что одет он был в спортивного кроя куртку из мемо-ткани изменяющую цвет в зависимости от эмоций владельца и находящихся в непосредственной близости людей. Третьим героем праздника являлась смущённая сутолокой и многолюдьем семейная пара Дордеровых. Он — среднего роста блондин, предпочитающий больше молчать чем говорить. Она — негритянка с точённым, всегда спокойным лицом и коротким ёжиком курчавых волос. Оба врачи, недавно вернувшиеся из боливийских трущоб на отдых и переподготовку. Они всё ещё находились под впечатлением от нечеловеческих условий в которых живёт человек в середине третьего тысячелетия. Врач-доброволец должен лечить тела больных и не думать о большем. Но они не могут не думать. Несправедливость, которую не можешь исправить, разъедает словно ржавчина воткнутый в ил клинок. Это их первый отпуск за четыре года. Дордеровы тихая, чувствующая друг друга с полуслова семейная пара. Понимающие (а они действительно понимали потому, что среди друзей Дордеровых много врачей, есть и психотехники) как им непросто, друзья силой оторвали врачей-добровольцев от учебных курсов переподготовки и вытащили в один из первых весенних дней в лесопарк.
