В машине Алисия поинтересовалась: —Мне говорили, что у советов запрещено владение частным транспортом?

У американки был низкий, приятный голос походивший на звон колокола в деревенской церкви: ясный и чистый и долго не затихающий как будто собирающийся разноситься над полями и лесами.

— Вы правы— сказал безопасник: —Единоличное владение транспортным средством считается незаконным.

Алисия собиралась уточнить, но махнула рукой и начала с интересом смотреть в окно. Мэтью Сток наоборот, оторвался от созерцания вида приближающегося города и удивлённо спросил: —Почему запрещено?

— Потому, что пока ваша машина без дела стоит в гараже на ней мог бы ездить кто-нибудь другой.

— Но ведь это моя личная машина! — возмутился Мэтью — По какому праву за руль сядет другой водитель без моего разрешения и контроля?

— Вот поэтому владение личным транспортным средством запрещено— резюмировал безопасник.

Вертящаяся на сиденье между угловатым Робертом Смитом и не менее угловатым профессором Ташка уточнила: —Запрещено покупать машину. Точнее это невозможно из-за отсутствия автомобиля в списке товаров роскоши приобретаемых на зарплату. Но при желании вы можете сами собрать себе машину, в том числе из уже готовых узлов. И даже сами узлы, вплоть до самой крохотной гаечки можете сделать такими какими захотите заказав их через совет конструкторов в который вам придётся вступить. Владеть самолично изготовленным автомобилем (разумеется если он пройдёт тест на безопасность на дороге) или любой другой вещью не возбраняется.

— Значит нет другого выхода кроме как вступить в ваш совет конструкторов? — обличающее воскликнул Мэтью.

— Если человек собирает автомобиль, значит он конструктор. Где ещё ему быть как не в совете конструкторов? — удивилась Ташка — Старшие товарищи помогут и советом и делом. Одному собрать хорошую машину не просто даже если использовать лишь готовые узлы. А брать одни только готовые узлы не интересно. Что за радость если у разных людей будут одинаковые машины и одинаковые вещи — это скучно. Любой уважающий себя конструктор пытается сделать что-то своё, придумать нечто лучшее чем было сделано одним товарищем вчера или другим товарищем неделю назад.

— Как поступить тем кто не имеет времени заниматься конструированием или не любит?

— Пользоваться автоматизированными такси— ответила Ташка.

Машина остановилась у не высокого, по сравнению с окружающими многоэтажками, но зато довольно широкого здания дипломатического корпуса. У входа выстроились флаги различных стран. Из было особенно много потому, что каждая корпорация в Америке стремилась выдумать собственный флаг максимально отличающийся от флагов других корпораций. Аналогичным образом поступали и мелкие страны гордящиеся иллюзорной независимостью мышей бегающих под ногами идущего к водопою слоновьего стада. Кроме флагов растянувшихся на всю длину здания у входа располагались узкие, закручивающиеся спиралью клумбы. По осеннему времени большинство цветов облетели, но пара тюльпанов продолжала радовать глаз ярким красным оттенком и нежным розовым и жёлтым, насыщенным у лепестков, но практически белым у основания.

Безопасник повёл американцев. Роберт ушёл посмотреть как и где устроят его коллег. Оставшись одни Сергей Иванович и Ташка вышли из машины размять ноги и подышать воздухом. На пятки наступал четвёртый час дня. Солнце находилось высоко, но воздух оставался прохладным. Всё-таки зима медленно, но необратимо забирала бразды правления. Днём часто шли дожди. К утру лужи покрывались коркой льда такой тонкой, что она ломалась под собственным весом.

— Трудно тебе будет— сказал Сергей Иванович.

— Трудно— согласилась Ташка: —Американцы удивляются простым вещам и не понимают их. Но я думала будет хуже, что они не захотят понимать вообще.

Профессор наклонился рассматривая жёлтый цветок свешивающийся через бортик клумбы: —Нас посетили учёные. Эта братия во всех странах отличается неуёмным любопытством. И похоже их руководитель, Роберт Смит, искренне желает понять как мы живём.

— А я хотела бы узнать как живут они.

Удовлетворившись осмотром побитых ночными заморозками лепестков морозостойкого тюльпана профессор заметил: —Тогда тебе представилась уникальная возможность, Наташа. Кстати, ты вроде бы хотела поговорить о этапах развития программных зародышей? Тогда навалилось много дел с обустройством гостей, сейчас время есть.

Ташка поспешно ответила: —Я во всём разобралась.

Она подумала, что профессора может рассердить усердие практикантки направленное не на поиск ошибки в его теориях, а на разработку и проверку собственных, аналогичных. Кроме того говорить о чём либо ещё слишком рано. Рассказать сейчас было бы также как если бы охотники только собирающиеся на охоту не выйдя из дома успели бы переругаться по поводу дележа добычи.

— Пишите научную работу Наташа— посоветовал профессор — Я хотел бы как можно скорее перевести вас в научные сотрудники, чтобы в другую лабораторию вы перешли именно в новом качестве. Давайте обсудим какую тему вы могли бы выбрать.

Ташка метнула на него быстрый взгляд. Лицо профессора немного осунулось. Пальцы небрежно поглаживали цветок раскачивающийся от тяжёлой человеческой ласки.

Она спросила: —Вы не будете бороться за лабораторию?

— Зачем сражаться за дерево не приносящее плодов? — вздохнул профессор.

— Когда?

— Не скоро— успокоил он — Времени хватит и на написание и на рассмотрение и на защиту, только не откладывай в долгий ящик.

Ташка продолжала ждать ответа. Профессор вздохнул и уточнил: —Не раньше чем уедут американцы, да и тогда не в первый же день.

Взяв профессорскую ладонь в свои Ташка поразилась какая она холодная. Она сказала: —Спасибо.

Скрывая смущение профессор закашлялся, выдернул ладонь из Ташкиных рук и нарочито ворчливым тоном произнёс: —Ну ладно, будет. Прошу только когда-нибудь, пусть через несколько лет, вернуться к теме выращивания интеллектов. Четверть столетья назад это была самая модная тема, магистральное течение научной кибернетической мысли. Потом один за другим, разочарованные неудачами, учёные уходили разрабатывать другие вопросы. Когда я сунулся со своей теорией закат уже практически наступил. Мне удалось немного всколыхнуть учёное болото. На несколько месяцев поднялся энтузиазм, но не видя практического результата, вскоре опал. Но я чувствую, я уверен, что решение рядом. На расстоянии вытянутой руки — протяни и возьми. Или ещё ближе — как очки, которые не можешь найти потому, что они оказываются на переносице.

— Какие очки? — заинтересовалась Ташка — Очки-монитор?

Профессор скорчил недовольную мину. Видимо в тот момент ему не хотелось пускаться в объяснения: —Обычные старинные очки со стеклянными стёклами.

— Я сделал многое— продолжал он — Посмотрите кто угодно. Мне есть чем гордиться, но не хотелось бы заканчивать научную деятельность погрязнув в столь огромной неудаче.

Ташка поняла, что научный руководитель почему-то здесь, почему-то сейчас, почему-то именно ей решил высказать свои потаённые мысли. В каком-то смысле профессор сейчас исповедовался практикантке. Она понятия не имела как следует поступить когда тебе исповедываются. Наверное этому учили психологов и уж тем более учили психотехников. В школе Ташка ходила на уроки теоретической и прикладной психологии, однако весь небольшой запас её психологических знаний вылетел из головы. Она молчала. Сломанный цветок лежал на земле и лепестками играл ветер. Видимо профессор сам не заметил как передавил стебель.

— Похоже ты моя последняя ученица— профессор улыбнулся как будто осознание того, что она его ученица, пусть и последняя, всё равно приносило радость.

Ташка невпопад сказала: —Я в школе училась по расширенному варианту вашего учебного курса.

— Видишь как всё складывается.

Ташка не видела, но на всякий случай кивнула.

Замолчав профессор углубился в себя. Переминаясь с ноги на ногу, заломив руки, Ташка решалась. Наконец решилась и произнесла: —Профессор, должна вам сказать…