— Да, это представляется возможным, — сказал Ленокс, понизив голос. В любом случае появление лица Сомса в световом люке над ящиками с золотом становилось понятным. — И это объясняет вашу похвалу ему в некрологе, опубликованном «Таймс» нынче утром, и показавшуюся мне неожиданной.

— Именно так. В любом случае могу сказать, что мы преуспели злополучному убийству вопреки, и деньги, которые в ближайшие день-два будут пущены в оборот, до сих пор целы и невредимы.

— Спасибо, что сообщили мне это.

— Не за что. Но пришел я по другой причине. Этот Итедер подозревает меня.

— А он знает?

— Да.

— Откуда вы знаете?

— Полагаю, вы считаете меня равным по уму инспектору Итедеру, мистер Ленокс?

Ленокс невесело засмеялся.

— Да-да, боюсь, его далеко превосходят люди, много уступающие вам.

— В любом случае я подумал, что самое лучшее будет навестить вас.

— Если быть честным, — сказал Ленокс, — я не так уж уверен, что не подозреваю вас.

Ярость вспыхнула на лице Даффа мгновенно и абсолютно, но он, казалось, справился с собой.

— О чем вы?

— Почему принадлежавший вам пузырек с мышьяком был найден в комнате убитой девушки?

Гнев Даффа словно бы поугас.

— И это все? — спросил он.

— Это все, — сказал Ленокс.

— Он был связан с моей работой для комитета Королевской академии касательно запрещенных веществ. Проблема немалая. Дети, случайно съедающие сыр, предназначенный для крыс, и прочее в том же роде. Особенно в Грачевнике, где контроль не так строг. Нам необходимо пересмотреть закон о мышьяке от тысяча восемьсот шестьдесят первого года.

— Это не объясняет, почему у вас яд, мистер Дафф.

— Разве вы не понимаете то, что я вам говорю?

Ленокс внутренне вздохнул.

— Да, понимаю. Но зачем самому идти и покупать пузырек?

Дафф взмахнул рукой.

— Чтобы проверить, как легко его приобрести. Собственно, я скорее доволен, что вам удалось его проследить. Это значит, что аптекарь должен был записать мою фамилию в какой-то регистрационной книге.

— А что вы сделали с ядом после?

— У меня накопилось пузырьков десять от разных аптекарей, и я попросил экономку избавиться от них. Убийца, должно быть, получил пузырек от нее… Послушайте, вы же мне верите? Как-никак, я пришел сейчас к вам прямо поговорить на эту тему.

Ленокс задумчиво смотрел в огонь, сложив кончики пальцев.

— Это меня и озадачивает, мистер Дафф. Ведь, откровенно говоря, я вам никогда не нравился.

— Если говорить напрямик, сэр, то я считаю ваше занятие полнейшей ерундой, особенно для человека вашего происхождения.

— Именно это я и имел в виду. Почему посетить меня сейчас?

— Но, сэр, вы же должны это знать!

— Признаюсь, я в полном тупике, мистер Дафф.

— Ваш брат.

— Мой брат?

— Да, сэр Эдмунд. Человек, чье мнение я ставлю очень высоко, подобно всем в нашей стране.

Ленокс обалдел.

— Мой брат, вы сказали?

— Вот именно. Конечно же, вы понимаете, какую ценность в последние годы сэр Эдмунд обрел для партии? Люди недооценивают его, я полагаю, из-за того, что у него такой мягкий характер — но более острого ума в Парламенте не сыскать. Могу прямо сказать, что премьер-министр и кабинет не сумели бы руководить партией без его советов.

— Но он не занимает никакого поста.

— Он от всех отказывается.

— И приезжает на сессии не всегда.

— Приезжает, только когда его призывают. Не хочет признания. Но, конечно же, это не так важно, как нынешнее дело, мистер Ленокс?

Ленокс покачал головой.

— Нет-нет, разумеется, нет.

— Что мне делать с Итедером?

Ленокс, хотя еще не совсем оправился от ошеломления, сумел сказать:

— Ничего. Вообще ничего. Предоставьте его мне.

— Пусть так. — Дафф встал.

Ленокс тоже встал и проводил его в прихожую. В первый раз они обменялись рукопожатием почти теплым.

— Может быть, я вас недооценивал, — сказал Дафф.

— Может быть, — согласился Ленокс, улыбаясь. — Доброго вам дня, мистер Дафф.

— И вам того же, — сказал Дафф и вышел на улицу.

Когда он выходил, в дом ворвался легкий сквозняк и обдал Ленокса, заметно его подбодрив. Новообретенные тайны этого дела настоятельно требовали внимания, но сначала минута подумать о брате.

Насколько Ленокс себя помнил, Эдмунд отличался умом, но это качество всегда подчинялось его неизменной доброте и хорошему расположению духа. Ленокс и сам до известной степени был таким. Но кроткий Эдмунд с кровяной подливкой на галстуке? Его жизнь всегда была в первую очередь посвящена холмам Сассекса и домашнему очагу.

Тем не менее, мужчины должны служить родине, как их всегда наставлял отец, и раз Ленокс так ясно помнил этот урок, тем более его должен был помнить Эдмунд.

Ленокс вернулся в кресло и закурил трубку. Дафф… этот аспект дела заслуживал хорошего обдумывания. Однако Ленокс не мог оторваться от мысли о брате.

Только подумать, что Эдмунд сказал так мало! И отправить его на улицы в это самое утро в облачении нищего — одного из нынешних ведущих политиков, по словам Даффа! Ленокс твердо решил хорошенько нажать на брата в следующий же раз, когда они окажутся вдвоем.

Приближалось время второго завтрака; Ленокс решил, что поест дома. Он попросил Грэхема о чем-нибудь незатейливом, и когда полчаса спустя вошел в столовую, то увидел говядину в соусе с горошком и картофелем, а также полбутылки вина. От вина он отказался и пил воду, потому что хотел сохранить ясность мыслей.

Когда он поел (еда была превосходной), его осенила мысль, и он вернулся к своему столу в библиотеке. Там в коробке из-под сигар он хранил мелкие предметы, улики в этом деле, открыл ее и вынул листок бумаги, тот, который нашел в комнате Даффа с записью «£? ДС?». Ему подумалось, что это, должно быть, инициалы Джека Сомса в связи с какими-то деньгами.

Или все это для отвода глаз? Нежданная откровенность Даффа с ним не укладывалась в рамки обычного, а в подобном деле все необычное настораживало. Об этом стоило поразмышлять, особенно после такого обстоятельного и слишком убедительного объяснения про мышьяк. Не мелькнул ли у него на лице страх, смешанный с очевидным гневом, когда Ленокс заговорил про пузырек? Дафф чересчур уж умен.

Еще один стук во входную дверь, но его Ленокс ожидал.

— Мистер Скэггс, — сказал Грэхем, впуская сыщика без доклада.

Скэггс был одет очень аккуратно в черный сюртук и серые брюки из толстой материи, показавшиеся жутко теплыми Леноксу, который по-прежнему искал способ избавления от своих мук в холодную погоду.

— Мистер Ленокс, — сказал Скэггс и приподнял шляпу.

— Как поживаете, милейший? И как ваша младшая дочка?

Скэггс ухмыльнулся до ушей.

— Цветет, сэр, ну, прямо-таки цветет.

— Еще бы! Заботами такой превосходной матери.

Теперь он чуть-чуть покраснел.

— Ну, да, конечно, такой женщины поискать.

— Ну, а как прошла работа, мистер Скэггс?

— Да так-сяк, думается, сэр.

— Должен сказать, я что-то не совсем вас понимаю.

— Так, мистер Ленокс, коли я правильно предположил, что вы расследуете мисс Пруденс и мистера Джека Сомса, а я это понял, потому как мистер Родерик Поттс, тот, кого вы поручили мне расследовать, проживал в доме, где они умерли, в таком случае я могу быть вам полезен или же нет. Однако, думается, я могу безоговорочно вычеркнуть его из списка подозреваемых, хотя судить об этом предоставлю вам.

— Боже мой! В любом случае это много больше, чем я надеялся, мистер Скэггс.

Вновь сыщик приподнял шляпу.

— Благодарю вас, сэр.

— На каком основании вы сделали такой вывод?

— Ну, сэр, вы дали мне поручение следить за мистером Поттсом и узнать о нем все, что сумею. Вот факты вкратце: очень богат, равнодушен к положению в обществе, собственно говоря, чурается его, чрезвычайно добр даже к самым отдаленным своим родственникам и знакомым, вдовец, одна дочь, зеница его ока, жертвует большие суммы на благотворительность, но по-прежнему занимается своими предприятиями.