— Ты успел заглянуть в газеты? — сказал Ленокс, входя в двойные двери библиотеки.

Сэр Эдмунд сидел в одном из двух кресел у камина.

— На улице, право же, ужасный холод, — пожаловался он сердито.

— Ах, Эдмунд, мне так жаль, — сказал Чарльз, еле сдерживая улыбку.

— Да ладно, ладно.

— Невзгоды, преследующие расследователей, знаешь ли, включают капризы погоды.

Это, казалось, умаслило сэра Эдмунда.

— Правда? — сказал он. — Черт подери, а правда! К твоим услугам. — Он отдал честь.

— Ты заглянул в газеты?

— А, да, газеты. Ну да. «Таймс».

— Но не «Пост»?

Сэр Эдмунд содрогнулся.

— Боже милостивый, нет!

— Все-таки взгляни, — сказал Ленокс, опускаясь в другое кресло и указывая на газеты, которые Грэхем оставил на столике между ними.

Его брат внимательно проглядел статью и даже — чего Ленокс никак от него не ожидал — развернул газету, чтобы прочесть конец.

— Очень интересно, — сказал он немного погодя. Он курил свою трубку, а Ленокс — сигарету. — Да, очень интересно. Хотя сплетни, Богу известно, оказывались ложью и прежде.

— Миллионы раз. Но я нахожу это интригующим. Что породило именно эти сплетни? Что-то произошло? Какое-нибудь происшествие?

— Никаких, по-моему, — сказал сэр Эдмунд. — Собственно говоря, насколько помню, началось это как раз тогда, когда он что-то выиграл в Аскоте. Люди говорили, как удачно, что он хоть что-то выиграл.

— В сущности, очень странно! Согласен?

— Не вижу, почему…

— Ну, так оставим это, — сказал Ленокс. — Не хочешь чего-нибудь съесть? Выпить чаю?

— Кофе был бы очень впору. Днем мне нужно вернуться в Палату, и, полагаю, надо будет бодрствовать.

Ленокс позвал Грэхема и распорядился о кофе.

— Так вот, Эдмунд, я пригласил тебя на утро.

— Знаю. Но мне пришлось пройти через половину Южного полюса, да еще через Гайд-парк.

Ленокс рассмеялся.

— Полагаю, причина того стоит. Мне бы хотелось выслушать точный отчет о твоем вечере, до того, как обнаружили Сомса.

— Бедняга, — сказал сэр Эдмунд по размышлении. — Ну, прах к праху, я полагаю. Итак, мой вечер, дай сообразить. Да. Ну, я приехал только к танцам, как тебе известно. И ты велел мне следить за этими двумя кузенами. Сначала я, пожалуй, несколько перестарался — не смейся, это жестоко — и следовал за ними слишком близко, потому что Клод все время поглядывал на меня и корчил рожи.

— Рожи?

— Да, как обезьяна. А потому я поотстал. Взял стакан вина и пил его неторопливо, наблюдая за ними. Клод танцевал с порядочным числом разных девушек, а Юстес словно бы в чем-то наставлял пожилых собеседников, но в чем — даже представить себе не могу.

— А я могу, — сказал Ленокс.

— Ну, тебе виднее. Так все и продолжалось. Разговаривали они только раз — в дверях между залом и парадной гостиной. Секунд десять или около того. Затем Клод ударил Юстеса довольно сильно. Совсем не по-кузенски.

— Но я же помню, как ты дал в нос кузену Рональду.

Сэр Эдмунд покраснел.

— Совсем иная ситуация. И не по-джентельменски с твоей стороны притягивать сюда это.

— Ну, дать в нос Рональду было и не по-джентльменски, и не по-кузенски.

— Черт побери, если Рональд все время отпускал словечки по адресу абсолютно респектабельных горничных, не мое было дело следить, что с ним может приключиться.

— Ах, да! Ты же тогда любил старшую горничную… как бишь ее звали… Мэри?

— Вовсе я ее не любил. Благородная мужская привязанность, да. Теплые чувства за добавочные десерты, которые она иногда для меня приберегала, безусловно.

Ленокс засмеялся.

— Приношу извинения. Ты расскажешь мне, что произошло?

Сэр Эдмунд попытался совладать со своими чувствами и завершить отчет.

— Затем я выслеживал только Клода, так как Юстес ушел в парадную гостиную, а ты сказал мне, что Юстес менее важен.

— Безусловно. Ты отлично поработал, Эдмунд. Но остается еще кое-что.

— Разве?

— Да. Мне требуется, чтобы ты провел все время, какое сможешь, перед домом Барнарда.

— То есть как?

— Точнее, перед окном Пру Смит. Четвертое справа.

— Окно?

— Да. Гляди в него, смотри, не войдет ли кто-нибудь в комнату, смотри, не прячется ли кто-нибудь поблизости. Как, сумеешь?

— Но меня же заметят.

— Нет, не заметят. — Ленокс прошел к сундуку в глубине комнаты. — Переоденешься в это, — сказал он и достал костюм в мелкую клетку, весь перепачканный грязью.

— Ты шутишь.

— Вовсе нет. Абсолютно чистый с изнанки, милый братец, и теплый-претеплый. Шапку надвигай на глаза. Запачкай лицо — я пользуюсь табачным пеплом. Вернешься сюда перед тем, как отправиться в Палату, а затем, когда сможешь, вновь неси дозор.

Уламывать сэра Эдмунда пришлось долго, но постепенно Ленокс внушил ему, что он сумеет великолепно сойти за уличного зеваку и заслужить очки как сыщик.

Наконец, спустя полчаса и еще несколько чашек кофе, его брат поднялся наверх переодеться. Грэхем подал ему горсть золы из камина, и сэр Эдмунд, когда спустился вниз, выглядел вполне убедительно.

— Я хорошо выгляжу? — спросил он.

— Для этой роли превосходно, — сказал Ленокс. — Грэхем, принесите фляжку бренди для сэра Эдмунда, будьте так добры.

— Слушаю, сэр.

Ленокс быстро написал что-то на листке бумаги.

— Если какой-нибудь констебль тебя побеспокоит, попроси его отнести эту записку Итедеру. В ней говорится, что ты там по моему поручению.

— Если ты уверен, Чарльз… — сказал Эдмунд.

— Абсолютно! Возьми-ка фляжку, — сказал он, так как Грэхем вернулся. — Бренди будет тебя согревать и обеспечит необходимый запашок. Но не опьяней.

После еще нескольких минут упирания Эдмунд ушел. Ленокс немножко посмеялся про себя. Но он был рад, что Эдмунд согласился нести дозор. Убийца должен вернуться за своим оружием, если у него есть хоть капля ума, и Ленокс специально не упомянул этот факт, когда разговаривал с Итедером. Констебль у двери комнаты Пру Смит мгновенно отпугнул бы кого угодно. Конечно, надежда невелика, но, может быть, Эдмунд что-то обнаружит. При обычных обстоятельствах он поручил бы это Скэггсу, но он ждал, чтобы Скэггс завершил уже порученное ему столь же неотложное дело — расследование окруженного таинственностью Родерика Поттса.

В одном из многих их разговоров — кратких и длинных — с начала расследования леди Джейн сказала что-то, что свербило мозг Ленокса. Конкретно она сказала, что он обязан сообщить Джеймсу, молодому лакею, об истинном поведении Пру Смит. Она указывала, что это избавит его от страданий, позволит молодому человеку зачеркнуть прошлое, пусть даже поначалу и усугубит его горе. Правда принесет ему душевный мир. Или, во всяком случае, он не будет вести ущербную жизнь, не желая полюбить какую бы то ни было девушку так, как он любил идеальный образ Пру.

В ответ Ленокс сказал тогда, что Джеймс действительно будет сокрушен, но новое горе отнюдь не рассеется так быстро, как думает она. Никакие объяснения поведения Пру его не удовлетворят. Хотя он и может забыть ее быстрее, узнав про ее делишки, но может и наоборот — думать о них не переставая, иссыхая от ревности, сомнений в себе и странной смеси ненависти и любви, которая овладевает человеком в горе, если он узнает черный факт о предмете своего преклонения.

И этот быстрый спор, или даже обмен мнениями, оставался в памяти Ленокса дольше, чем он мог бы предположить.

Затем он, как часто случается, обнаружил, что предмет его размышлений был измучен самой сложившейся ситуацией. Вскоре после ухода Эдмунда Джеймс постучал в дверь и получил разрешение войти в библиотеку, пока Ленокс еще размышлял, что же делать дальше.

Нет, это уже чересчур, почувствовал Ленокс. Горе он извинял, но молодой человек буквально гонялся за ним и вполне реально мешал продвижению расследований. Пожалуй, настало время выполнить совет леди Джейн.