Но когда он собрался подняться по ступеням клуба, его преследователь, видимо, передумал — Ленокс услышал, как сзади его окликнули по фамилии.

— Мистер Ленокс, — повторил тот же голос.

Детектив обернулся и увидел Джеймса, лакея, жениха покойной горничной, который, запыхавшись, смотрел на него снизу вверх.

— Джеймс?

— Да, мистер Ленокс.

— Я понимаю, что вы переживаете трудное время, Джеймс, — сказал Ленокс, — но кому понравится, если за ним следуют по улицам ночью?

— Извиняюсь, мистер Ленокс, сэр.

— Ничего. Чем я могу вам помочь?

У молодого человека вид был настолько страдальческий, что Ленокс сошел со ступенек и встал рядом с ним.

— Что-то вас тревожит? — спросил он. — Вы хотите в чем-то признаться?

С губ лакея сорвалось что-то вроде стона. Его черные волосы были непричесаны, а глаза провалились, словно он не смыкал их после убийства Пру.

— Нет, — сказал он, — нет.

— Так что же вас тревожит?

— Ох, мистер Ленокс, — вскричал молодой человек, — прикажите мне что-нибудь, дайте мне поручение, любое, лишь бы мне было что делать!

Ленокс немедленно смягчился.

— Мне искренне жаль.

— Что угодно!

— Со временем это пройдет.

— Но… я же ее так сильно любил, мистер Ленокс.

Ленокс на минуту задумался.

— Ну, хорошо, — сказал он, — если вас это поддержит, то вы можете понаблюдать за живущими в доме мистера Барнарда, не мелькнет ли что-нибудь странное в их поведении.

— Понаблюдать?

— Да. Однако поймите, что я не буду участником никакого обмана, и если вы придете ко мне, то не потому, что я вас об этом просил. Я ведь только посоветовал вам поступить так, как поступил бы сам, будь я на вашем месте. Вы находитесь в идеальном положении, чтобы увидеть то, что вам откроется.

— Я увижу, — сказал Джеймс.

— Но не по моей просьбе. Однако, если в доме или поступках живущих там людей окажется что-то, о чем вы захотите сообщить, то пойдите ко мне или к инспектору Итедеру, как сочтете нужным.

— Итедер! Да что он понимает!

Ленокс попытался улыбнуться, но молодой человек был слишком несчастен, а в глубине его сознания таился Бартоломью Дек, которому он тоже сочувствовал.

— Доброго вам вечера, — сказал Ленокс и повернулся, но не к дверям «Атенеума», так как его больше никто не преследовал, а пошел дальше по улице в направлении своего дома.

Он миновал два квартала, оставив Джеймса далеко позади, и тут произошло третье событие.

Чтобы скорее добраться домой, Ленокс пошел по одной из темных узеньких улочек, а вернее, проулков, которые изобилуют в Лондоне повсюду, даже в самых фешенебельных его частях, и которые всегда словно таят в себе угрозы, пока не остаются благополучно позади, а тогда кажутся недостойными ни малейшего внимания.

Он был один в этом проулочке, когда внезапно увидел, что сзади к нему самым быстрым шагом приближаются наискось двое мужчин. Было бы разумнее, осознал он позднее, сразу же обратиться в бегство, но в тот момент он подумал только, что мимолетные встречи с Клодом и Джеймсом вывели его из равновесия, и опасения его глупы.

Эти двое были примерно одного роста, оба дюйма на два ниже Ленокса, а также и моложе. По их одежде и облику было невозможно определить, принадлежат ли они к среднему или же к низшему сословию, но облаченные в свои лучшие костюмы, они, однако, не выглядели вовсе неуместными в этом районе — если не считать одной детали. У того, что был чуть пониже, над левым глазом изгибалась четкая татуировка в виде изогнутого молотка.

Все произошло молниеносно. Секунду назад они приближались к нему, а в следующую один из них (позднее Леноксу казалось, что это был татуированный, но поклясться он не мог бы) сильно толкнул его к стене.

Детектив не рассыпался сразу же и, когда на него бросился второй, нанес ему сильный удар в грудь, так что тот перегнулся пополам. Как на опыте убедился Бартоломью Дек, Ленокс знал достаточно, чтобы защищаться. Но едва второй нападавший упал, как первый вновь на него набросился, повалил на землю и изо всех сил пнул в живот носком сапога.

С Леноксом такое случалось не впервые, и все же он испытал шок — чистейшей воды шок. Он был воспитан как джентльмен, и хотя порой забредал в непривычный мир, в мир жестоких людей, но никогда не терял собственный — по сути, добрый — взгляд на жизнь. Поэтому носок сапога у него в животе шокировал его несказанно, и к тому моменту, когда второй оправился, Ленокс был побежден.

Он защищался как мог, загораживаясь руками, но они осыпали ударами его плечи. Только раз один из них ударил его по скуле, но тут же переменил тактику, когда второй пробурчал:

— Не по лицу! — и отпихнул его в сторону.

Затем один из них вытащил нож, и грудь Ленокса наполнил жуткий страх. Хотя в проулке было темно, он различал серебристый блеск лезвия. И даже полный страха, попытался заметить какую-нибудь отличительную особенность ножа.

— И чего теперь? — сказал тот, с молотком над глазом.

— Хватит с него.

— Дай я пырну быстренько в брюхо.

Старший словно бы взвесил эту просьбу, но затем, к почти неуправляемому облегчению Ленокса, сказал:

— He-а. Промахнешься и заденешь кишку или там печень.

— Ну, а в ногу?

В конце проулка послышался шум, и они насторожились.

— Пошли отсюда, — сказал татуированный и сплюнул возле ступни Ленокса.

Второй сказал Леноксу:

— Предоставь это Ярду, — и оба они пустились наутек, бросив его привалившимся к стене, беспомощного, полного ужаса, тяжело дышащего и по-прежнему в минуте ходьбы от собственного дома.

— Скоты! — сказала леди Джейн еще раз.

— Да, — сказал Ленокс.

— Абсолютные скоты!

— Пожалуй, — согласился Ленокс и сморщился, пытаясь сесть прямо.

Он сидел на диване в своей библиотеке. Грэхем стоял чуть сзади, но леди Джейн примостилась на краешке дивана рядом с ним. Когда Ленокс, пошатываясь, вернулся домой, известие об этом каким-то образом достигло соседнего дома. Леди Джейн ворвалась в библиотеку и сказала:

— Прочь с дороги, Грэхем!

Нашлось бы очень мало людей, подобному распоряжению которых Грэхем внял бы в подобную минуту, но леди Джейн входила в их число. В сущности, она никак не могла обеспечить Леноксу физическое облегчение — у него, полагал он, было сломано ребро, но в остальном все обошлось лишь синяками, хотя и болезненными, — однако ни у кого из присутствовавших не осталось никаких заблуждений относительно ее мнения о двух мужчинах, так его изукрасивших. Она считала их скотами.

— Откуда они явились? — спросила она.

— Не знаю.

— Они тебя ограбили?

— Нет.

— Тогда почему? — Она сочувственно погладила его по руке.

— Мне кажется, в какой-то связи с этим делом.

— Из-за Пруденс Смит?

— Да.

— Ах, Чарльз, я так сожалею! Немедленно прекрати розыски. Прошу тебя, предоставь заниматься этим сыщику, которого ты так не терпишь, и, может быть, он изловит виновного, но, пожалуйста, сам больше ничего не делай.

— Боюсь, я должен продолжать.

— Чарльз! — Она наклонилась к нему с встревоженным лицом, упираясь руками в колени. Ленокс подумал, что она выглядит удивительно красивой.

— Прости, моя дорогая, но я тем более должен довести дело до конца.

— Почему? Потому что два трусливых мерзавца тебя избили? Пожалуйста, прекрати расследование!

— Вполне возможно, что их подослал сам Итедер.

— Не может быть, Чарльз! Он же полицейский!

— Да, но я полагаю, он мог унюхать, что я резвлюсь вокруг этого дела, и решил меня предостеречь. На прошлой неделе я выставил его дураком с этой подделкой. Я пытался уклониться, не ходить в Ярд, не излагать все это официально, но он меня понудил.

— Ты правда так думаешь?

— Почти уверен.

— Ну тогда подай на него жалобу!

— Так не делается. Но не тревожьтесь, миледи, я больше не попаду в беду, насколько будет в моих силах. Экипируюсь ружьем и буду им размахивать, и никто ко мне и на шаг не подойдет. — Он попытался засмеяться и поморщился.