1915 Тишина Зацепивши листьев ворох Легкой тростью на ходу, Стал. И слышу нежный шорох В умирающем саду. Сквозь иголки темных сосен, Сквозь багровый виноград Золотит на солнце осень Опустевший, тихий сад. Воздух чист перед закатом, Почернела клумба роз. И в тумане синеватом Первый слышится мороз, А на вымокшей дорожке, Где ледок светлей слюды, Чьи-то маленькие ножки Отпечатали следы. 1915 В апреле В апреле сумерки тревожны и чутки Над бледными, цветущими садами, Летят с ветвей на плечи лепестки, Шуршит трава чуть слышно под ногами. С вокзала ль долетит рассеянный свисток, Пройдет ли человек, собака ли залает, Малейший шум, малейший ветерок Меня томит, волнует и пугает. И к морю я иду. Но моря нет. Залив, Безветрием зеркальным обесцвечен, Застыл, под берегом купальни отразив, И звезды ночь зажгла на синеве, как свечи. А дома — чай и добровольный плен. Сонет, написанный в тетрадке накануне. Певучий Блок. Непонятый Верлен. Влюбленный Фет. И одинокий Бунин. 1916 Письмо Зимой по утренней заре Я шел с твоим письмом в кармане. По грудь в морозном серебре Еловый лес стоял в тумане. Всходило солнце. За бугром Порозовело небо, стало Глубоким, чистым, а кругом Все очарованно молчало. Я вынимал письмо. С тоской Смотрел на милый, ломкий почерк И видел лоб холодный твой И детских губ упрямый очерк. Твой голос весело звенел Из каждой строчки светлым звоном, А край небес, как жар, горел За лесом, вьюгой заметенным. Я шел в каком-то полусне, В густых сугробах вязли ноги, И было странно видеть мне Обозы, кухни на дороге, Патрули, пушки, лошадей, Пни, телефонный шнур на елях, Землянки, возле них людей В папахах серых и шинелях. Мне было странно, что война, Что каждый миг — возможность смерти, Когда на свете — ты одна И милый почерк на конверте. В лесу, среди простых крестов, Пехота мерно шла рядами, На острых кончиках штыков Мигало солнце огоньками. Над лесом плыл кадильный дым. В лесу стоял смолистый запах, И снег был хрупко-голубым У старых елей в синих лапах, 1916
Действующая армия «Туман весенний стелется. Над лесом…» Туман весенний стелется. Над лесом Поплыл, курясь, прозрачный сизый дым. И небо стало пепельно-белесым. Каким-то близким, теплым и родным. Тоска и грусть. С утра на воздух тянет. И я иду куда глаза глядят: В леса, где даль стволы дерев туманит, На речку снежную, где проруби блестят. Мечтаю. Думаю. Брожу среди развалин Разбитого снарядами села. Повторены зеркалами проталин Остатки хижин, выжженных дотла. Стволы берез с оббитыми ветвями. Меж них — прямые остовы печей. Зола и мусор серыми буграми Да груды обгорелых кирпичей. Орешник, елки, тонкие осины — Сплошь в воробьях. Все утро в голове Стоит веселый щебет воробьиный И тонет взор в неяркой синеве. От ветра жмуришься, слегка сдвигаешь брови. Снег сходит медленно, и, на земле сырой Оттаяв, проступают лужи крови, — Следы боев, гремевших здесь зимой. 1916 Действующая армия У орудия Взлетит зеленой звездочкой ракета И ярким, лунным светом обольет Блиндаж, землянку, контуры лафета, Колеса, щит и, тая, — упадет. Безлюдье. Тишь. Лишь сонные патрули Разбудят ночь внезапною стрельбой, Да им в ответ две-три шальные пули Со свистом пролетят над головой. Стою и думаю о ласковом, о милом, Покинутом на теплых берегах. Такая тишь, что кровь, струясь по жилам, Звенит, поет, как музыка в ушах. Звенит, поет. И чудится так живо: Звенят сверчки. Ночь. Звезды. Я один. Росою налита, благоухает нива. Прозрачный пар встает со дна лощин, Я счастлив оттого, что путь идет полями, И я любим, и в небе Млечный Путь, И нежно пахнут вашими духами Моя рука, и волосы, и грудь. 1916 Действующая армия Ночной бой В цепи кричат «ура!». Далеко вправо — бой. Еловый лес пылает, как солома. Ночная тишь разбужена пальбой, Раскатистой, как дальний рокот грома. Ночной пожар зловещий отблеск льет. И в шуме боя, четкий и печальный, Стучит, как швейная машинка, пулемет И строчит саван погребальный. |
