Совсем недавно, в конце двенадцатой луны, стояла мягкая и ровная погода

— самое время наведаться в родные горы. А вы тогда вникали в сутры — я не решился вас обеспокоить. И в горы я ушел один — остановился в храме Ганьпэйсы, откушал с горными монахами и отправился далее.

Пошел на север, перебрался вброд через темные воды Башуя; луна озаряла предместье. После поднялся на холм Хуацзы: воды Ваншуя подернулись рябью, отраженье луны качалось в волнах. В холодных горах огонек вдалеке — мелькнет и погаснет за лесом. В глухих переулках иззябшие псы рычат, словно барсы. В ночных селеньях в ступках рушат рис, порою редкий колокол ударит.

Теперь сижу один — не слышно слуг — и вспоминаю, как мы с вами вместе слагали когда-то стихи, бродили по узким тропинкам, сидели у светлых ручьев.

Я жду весны: деревья, травы буйно в рост пойдут — не налюбуешься весенними горами; проворные ельцы заплещутся на отмелях, белые чайки расправят крылья; зеленые луга — сырые от росы, а на полях пшеничных по утрам — фазаний гомон. Уже все это близко — о, если б вы смогли со мною побродить! Не будь душа у вас такою тонкой, разве я стал бы вас зазывать к себе ради несрочных этих дел? Но все это так важно! Прошу вас: не пренебрегайте.

Человек с вязанкой уже уходит — я кончаю.

Писал горный житель Ван Вэй.

К прозаическому переводу необходимо, конечно, добавить, что Юань Второй

— друг Ван Вэя; что в городок Аньси на далеком западе его послали служить по высочайшему повелению; что Вэйчэн — город неподалеку от столицы, от знаменитой Чанъани; что ветку ивы принято было дарить на прощание друзьям и возлюбленным как знак верности; что Янгуань — сторожевой пост недалеко от Аньси, тоже на крайнем западе; что поблизости от Аньси были знаменитые монастыри Дуньхуана; что «старый друг» (гу жэнь) в китайской поэзии противопоставляется издревле новому другу (синь жэнь), и намек на эту будущую привязанность Юаня Второго присутствует уже во второй строке, в слове «обновился» (синь), что, таким образом, в стихотворении автор не только потому просит Юаня выпить с ним еще, что у Юаня там, далеко, не будет друзей, а еще и потому, что автор здесь остается в одиночестве, покинутый, ревнуя, почему и старается побыть подольше с уезжающим.

Б. Б. Вахтин

«Изначальная земля» (чу ди) и «спасительный град» (хуа чэн) — символы монастыря, о котором идет речь в стихотворении. «Три Чу» — это название всей местности Чу, которая делилась на Западное, Восточное и Южное Чу. «Девять рек» (Цзю цзян) — это, вероятно, те девять рек, что впадают в озеро Дунтинху. Оба эти географические названия подчеркивают беспредельность вида, открывающегося из монастыря. «Сидят, скрестив ноги», — видимо, это сидят в молитвенных позах монахи; «звучит чтение буддийского канона» (сян фань шэн)

— у Ван Вэя сказано менее определенно: «раздаются буддийские (санскритские) звуки». «Обитель пустоты» (кун цзюй) или «жизнь в пустоте» — место, где сердце (помыслы) живущих «пусты», т. е. очищены от мирской суеты. «За облаками Завета» (фа юнь) — дхармамегха, буддизм как оплодотворяющее облако.

«Свобода от рождений» (у шэн) — нирвана как отрицание рождения и смерти.

На примере этого стихотворения видно, как буддийские идеи и представления полностью инкорпорированы в классическое стихотворение. В китайской поэзии великое множество стихотворений написано «с высоты» — с возвышения, башни, горы, куда поэт поднимается (дэн). Многим из этих произведений присуще настроение печали, отстраненности от жизни, углубленного размышления, осознания связи времен. Это настроение может выражаться различно, отнюдь не только в буддийском духе или даосском, но и без связи с тем или иным определенным миропониманием. Однако композиция, строй и поэтические особенности таких стихотворений очень близки, они меняются в зависимости лишь от вида поэзии (четверостишие, восьмистишие, стихотворения с большим числом строк и т. п.), но не от их «идейного содержания». В стихотворении Ван Вэя первые две строки — описание места, куда поднялся поэт; следующие две — описание пространства вокруг этого места; в строках 5–6 появляется человек (или люди — поэт не уточняет); наконец, в последнем двустишии дается как бы рассказ о чувствах и мыслях, возникших у поэта.