Отвечаю Чжану Пятому{136} В Чжуннани есть лачуга — К ней заросла дорожка. Там на седые горы Гляжу я из окошка. Гостей там не бывает, И заперты ворота. Никто не потревожит, — Безделье и дремота. Один ловлю я рыбу И пью вино хмельное. Приехал бы сюда ты И стал бы жить со мною. К столице древней подошла Цепь величавых гор Тайи {137} — Та, что от моря самого Хребты раскинула свои. Вверху сомкнулись облака, Любуюсь я, как бел их цвет! Под ними — дымки синева, Войдешь в нее — ее уж нет. Цепь этих гордых гор страну Своей громадой рассекла: На юге — солнца ясный свет, На севере — сырая мгла. С утра опять сюда приду, Вот только бы найти ночлег. Пойду, пожалуй, за ручей — Там мне поможет дровосек. Посылаю губернатору Вэй Чжи{138} Лежит старинный городок В развалинах, в пыли. Вокруг него пустынно все На много тысяч ли. Бледна осенняя заря, — И слышу я, старик, Лишь бормотанье ветерка Да лебединый крик. И возле хижины моей Осыпалась листва, И отражается в пруду Увядшая трава. Так день за днем влачу в глуши Скупую жизнь мою, И о «Печальном старике» {139}Я песенку пою. И даже ты, мой старый друг, Представить бы не смог, Как я теперь, на склоне лет, Печально-одинок. Крестьяне на реке Вэйчуань{140} Глухую деревню Закат озарил, неподвижен. Бараны и овцы Бредут мимо нищенских хижин. Старик, беспокоясь, Стоит, опершись на ограду: Где внук его малый, Что пас проходящее стадо? Поют петухи, И желтеют колосья пшеницы, И черви на тутах Не в силах уже шевелиться. Крестьяне с работ Возвращаются к отчему крову, Друг друга приветствуют — Ласково доброе слово. Вот так бы и мне Отдыхать и работать беспечно, И я напеваю: «Сюда бы вернуться навечно…» Проездом у дома Ли И{141}
Ворота закрыты Немало, наверное, дней — Здесь, вижу, давно Не ступали копыта коней. Я гостем случайным Иду в переулке глухом, Собаки залаяли Где-то за ближним леском. Но вот и хозяин, Без шпилек в седых волосах {142}; Даосскую книгу Он в старческих держит руках. Мы с ним уж давно От волнений мирских далеки. Нам славы не нужно, И бедность для нас — пустяки. В отшельничью хижину Я возвращусь все равно, На середине жизни оценил я Путь Истины и Совершенства {144} путь. Теперь, на склоне лет, я поселился В горах Чжуннань — прожить бы как-нибудь… Когда ко мне приходит вдохновенье, Один я в горы ухожу всегда. Дела житейские, давно я понял, Перед природой — прах и суета: Гуляю долго, прихожу к долине И слышу бормотанье ручейка, Сажусь, смотрю на горы и на небо, Где тихо проплывают облака. И если где-нибудь в горах случайно Я встречу дровосека-старика, Болтаю с ним, смеюсь — и забываю, Что до дому дорога далека. Прохожу мимо храма «Собравшихся благовоний»{145} Храм «Собравшихся благовоний»… Он стоит от людей вдали, И взбираюсь по кручам вновь я Вот уж несколько трудных ли. Нет тропы меж старых деревьев, Нет тропы среди горных скал, Но откуда-то гулкий, древний, Дальний колокол прозвучал. Камни грозные — скал превыше — Ручейка поглотили стон. Зной полуденный, словно крышей, Тенью лиственной охлажден. Но ты видишь воды мерцанье, Пруд, заросший со всех сторон. Укрощен твоим созерцаньем Источающий яд Дракон {146}. |
