Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как и в других работах Хичкока, где снималась Грейс, сюжет «Марни» строился на обыгрывании сексуальных противоречий. Отмена же голливудского «Кодекса» и атмосфера начала шестидесятых позволяли режиссеру сделать повествование более откровенным. Марни — эта роль и предназначалась для Грейс — прекрасная, но совершенно холодная юная женщина, чья фрустрация выражается в том, что она крадет вещи. Один из предлагавшихся вариантов названия звучал как «Я женился на фригидной воровке». Ее друг, а затем муж Шон Коннери спасает Марни от ареста и помогает ей вернуть утраченную чувственность и познать себя тем, что докапывается вместе с ней до истины о ее нелегких детских годах. В самый напряженный момент киноповествования героиня вынуждена вспомнить, как ребенком она спала в постели матери-проститутки, приводившей клиентов к себе домой.

Это была сложная, непростая роль для повзрослевшей Грейс Келли, казалось, в ней встретились героини «Деревенской девчонки» и «Поймать вора». Другое дело, насколько эта роль приличествовала княгине Монако. Грейс с Ренье целиком передоверили Хичкоку улаживать столь тонкое дело. В трех своих последних работах: «Севернее Северо-Запада», «Психо» и «Птицы» — режиссер с блеском преодолел все трудности. Однако в данном случае судьбу Грейс решили совершенно другие вещи.

Как ни странно, главный импульс, подтолкнувший Грейс ухватиться за роль Марни, исходил от Ренье. Нет, он ни на йоту не изменил своих взглядов на честь и достоинство супруги князя. В дни, предшествующие их свадьбе, и потом он не позволял демонстрировать в Монако фильмы с участием Грейс. Дельцы туристического бизнеса давно усвоили, что им лучше не стоит эксплуатировать былую славу княгини на кружках, майках или открытках. Изображение Грейс присутствовало на почтовых марках вместе с Ренье, однако, за исключением этого факта, в Монако не желали создавать культ Грейс Келли.

Разумеется, за шесть лет супружества в Ренье заметно поубавилось чопорности. Нет, вспышки гнева и напыщенности никуда не исчезли, от них он так и не избавился. Однако его патологическое стремление контролировать всех и вся заметно поостыло (по крайней мере, в том, кто касалось Грейс). Князь научился доверять супруге и тем самым находил отдохновение в своих собственных чувствах. Ренье глубоко сочувствовал Грейс после перенесенных ею выкидышей.

«Случалось, — рассказывал он своему официальному биографу Питеру Хокинсу в 1966 году, — что княгиня впадала в меланхолию (что я прекрасно понимаю) из-за того, что, добившись в кино значительных успехов, она оказалась совершенно от него отрезанной. Поэтому нельзя сказать, что решение сняться в кино исходило целиком от княгини. Эта мысль давно не давала ей покоя, и поэтому она совершенно искренне обрадовалась, когда я вроде бы как подтолкнул ее к этому решению».

Хичкок назначил съемки «Марни» на лето 1962 года в одном из северо-восточных штатов США. Ренье и Грейс уже запланировали для себя длительный отдых в Америке. Поэтому, если Грейс по утрам будет отлучаться на съемочную площадку, это не нарушит их семейного отдыха или публичных мероприятий, если таковые возникнут.

«Я полагал что, для всех нас это станет настоящим развлечением, — сказал Ренье, вспоминая этот инцидент двадцать пять лет спустя в разговоре с Джеффри Робинсоном, — особенно для детей. Я ведь знал, что ей хочется сниматься. И к тому же, это означало работу с Альфредом Хичкоком, которого она просто обожала».

18 марта 1962 года в пресс-релизе Монакского дворца говорилось, что княгиня Грейс приняла приглашение сняться в период летнего отдыха в картине Альфреда Хичкока, съемки которой состоятся в Соединенных Штатах. Дабы предвосхитить возможную реакцию, в коммюнике подчеркивалось, что князь Ренье большую часть времени будет присутствовать на съемочной площадке и Ее Высочество вернется вместе с семьей в Монако в ноябре.

Однако ни Грейс, ни Ренье, ни тем более Хичкок не были готовы к тому, какой скандал последует за этим известием. В марте 1962 года Франция и Монако еще только обменялись первыми залпами в погранично-таможенной заварушке, однако этот спор тотчас был раздут до вселенских масштабов. Грейс снова собирается сниматься, трубили газеты от Ниццы до Нью-Мехико, в пику генералу де Голлю, чтобы доказать независимость Монако и чтобы собрать средства для попавшего в осаду супруга.

«Мне все равно, что скажет князь Ренье, — заявила Шейла Грэм из «Нью-Йорк-Миррор».

— Тот факт, что его жена Грейс Келли хочет возобновить карьеру в кино — все равно, из каких соображений, — недвусмысленно свидетельствует о том, что их брак оказался не столь удачным».

В МГМ не замедлили присоединиться к этому дружному хору, послав в адрес Хичкока возмущенное письмо. «Когда Мисс Келли покинула страну, чтобы стать княгиней Грейс, — писал президент МГМ Джозеф Фогель, — у нее еще оставалось четыре с половиной года до истечения контракта. Эта неиспользованная его часть представляла и представляет для нашей компании величайшую ценность. До тех пор, пока княгиня Грейс не возобновляла деятельности в качестве актрисы, мы считали, что нам не остается ничего другого, как терпеливо мириться с невыполненными ею обязательствами. Мы искренне полагаем, что, с точки зрения справедливости и равенства, ее возвращение на экран должно осуществляться при участии студии «Метро-Голдвин-Майер».

Все это, однако, вовсе не входило ни в чьи планы. В течение считанных дней решение Грейс подработать во время отпуска переросло в запутанный международный скандал. Ренье по-прежнему продолжал твердить о летнем отдыхе. Руперт Аллен настойчиво названивал знакомым журналистам, уверяя что браку Грейс ничего не грозит. Дворец сделал официальное заявление, что гонорар Грейс за «Марни» (около восьмисот тысяч долларов) будет передан в специальный фонд для детей-сирот и юных спортсменов Монако.

Увы, все было тщетно. Возвращение на экран бывшей богини разбудило всеобщее любопытство. Разумеется, имевшее место подозрение, что Грейс разочаровалась в прелестях дворцовой жизни, довольно точно соответствовало действительности. И тот факт, что княгиня вознамерилась вернуться в Голливуд, одновременно пугал и разочаровывал, как прокрученная назад кинопленка.

Когда Грейс впервые обмолвилась по телефону Джуди Кантер насчет «Марни», ее голос «дрожал от восторга, как у подростка». Однако газетная шумиха и разгоревшиеся дебаты произвели совершенно противоположный эффект. Неожиданно заманчивая идея потеряла свою привлекательность. Грейс снова заперлась в своей дворцовой спальне.

В 1956 году, во время предсвадебной недели, Ренье тщательно просеивал поступающую во дворец информацию, чтобы оградить Грейс от негативных отзывов. Теперь же Джордж Лукомски, личный адъютант и друг Ренье, получил неприятное задание передать правдивую картину того, что говорится в мире.

«Княгиня шокирована сверх всякой меры… — докладывал Лукомски — Она на грани нервного срыва».

Особенно яростно протестовали против возвращения Грейс в кино ее подданные — граждане Монако.

— Ей же придется целовать главного героя! Как она собирается это делать? — задавался кто-то из них вопросом.

Именно эти местные настроения и повлияли в начале июня на решение Грейс покориться судьбе.

— В конце концов я решила не сниматься, — сказала она в интервью репортеру газеты «Нис Матен».

Контракт так и не был подписан. К тому же, весь проект зависел от того, одобрит ли княгиня сценарий.

«Для меня невыносимо тяжело отказываться от этой картины, — писала Грейс Хичкоку 18 июня 1962 года. — Я с нетерпением ждала начала съемок и особенно того, что буду снова работать с вами. Когда мы встретимся, я постараюсь объяснить вам все причины, побудившие меня принять это решение (мне трудно сделать это в письме или через кого-либо). Жаль, что все так неудачно сложилось. Поверьте мне, я глубоко сожалею».

«Дорогая Грейс, — писал в ответ Хичкок неделю спустя. — Разумеется, это печально. Я ничуть не сомневаюсь, что ты не только приняла лучшее решение, но и единственно возможное, отказавшись от нашего проекта… В конце концов, это всего лишь кино…

80
{"b":"180578","o":1}