Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Он наслушался всяких ужасов, — вспоминает Дальримпл, — о том, как в Голливуде бедные актрисочки вынуждены спать с кем попало, лишь бы получить хорошую роль. О театре он таких гадостей не слышал — ну, если только о девчонках из кордебалета».

К 1951 году, когда Грейс вновь возвратилась на летний сезон в театр округа Бакс, она уже по праву могла называться звездой телесериалов. Однако во всем, в том числе и в собственном мнении, зависимая от отца, Грейс не считала свой успех на телевидении предметом особой гордости. В ее глазах настоящими актерами были ветераны летнего театра.

— Вы, должно быть, не помните меня, — робко обратилась она к Саре Сигар, одной из старейших актрис округа Бакс, которая, наоборот, прекрасно запомнила Грейс и частенько смотрела пьесы с ее участием по телевизору. — Я Грейс Келли. Помните, я еще играла в «Факелоносцах».

В постановке сезона 1951 года «Упор на молодость» Грейс выступила в паре в Джеромом Коуэном — второстепенным киноактером, творческий пик популярности которого пришелся на тридцатые годы и который даже не пытался скрывать, что завидует телевизионному успеху Грейс.

— Ей всего двадцать с небольшим, и она еще ровным счетом ничего не значит, — жаловался он любому, кто мог его слышать, в том числе в присутствии самой Грейс.

«Он по-свински обращался с ней, — вспоминает Натали Кор О'Хэр, которая играла в том же спектакле. — Он наводил на нее страх, и бедняжке стоило немалых трудов выучить все свои реплики. Я обычно отводила ее в уголок и начинала наставлять ее: «Не позволяй ему орать на тебя, — говорила я ей. — Он уже выстарился, вот теперь и завидует всем и каждому. Просто делай свое дело. От этого многое зависит в будущем». Ну разумеется, во время премьеры Грейс была просто неотразима. Когда она появилась на сцене, публика так и ахнула. Грейс ни разу не сбилась, и ей достались все хвалебные отзывы. Коуэн был готов убить ее на месте».

Это стало началом прочной дружбы между обеими девушками, и Натали вскоре тоже зачастила в квартиру мисс Келли. Это была веселая девичья компания, перенесшая беззаботную атмосферу «Барбизонки» под крышу холодного, выстроенного в стиле сталинской архитектуры «Манхэттен-Хауса». В квартире Грейс собирались такие ее подруги, как Пруденс Уайз (Пруди), с которой она познакомилась еще в гостинице; Беттина Томпсон (с ней Грейс делила в «Барбизонке» комнату); Каролина Скот, которая помогла Грейс, когда та начинала как манекенщица; Салли Парриш, южанка, которая как и Грейс, мечтала поступить в Беннингтон, но в конечном итоге оказалась в академии.

Собственно говоря, Салли Парриш обитала тут же, в «Манхэттен-Хаусе», деля вместе с Грейс единственную спальню ее квартиры (таково было требование миссис Келли). В ноябре 1950. года Грейс исполнился двадцать один год, однако, если верить Салли Парриш, Ма Келли все еще настаивала, чтобы ради соблюдения приличия у Грейс была компаньонка или кто-то другой, кто производил бы впечатление благопристойности.

Миссис Келли пришла в ужас, увидев однажды, какой беспорядок творится в спальне у девушек.

— Господи, Грейс! — воскликнула она. — Надеюсь, когда ты выйдешь замуж, у тебя будет прислуга, чтобы убирать за тобой!

— Я тоже надеюсь, мама, — парировала Грейс.

Предметом особой гордости из всей предметов тяжелой, громоздкой мебели был небольшой круглый стол с черной пластиковой столешницей, который при необходимости можно было использовать как обеденный или кофейный. Крышка стола ходила вверх-вниз на винтах. Раскрутив ее вверх до упора, можно было подать обед, а затем, опустив на двадцать сантиметров, — кофе или чай. Натали Кор О'Хэр запомнилось мясо с картошкой — блюдо, которым их любила потчевать Грейс. Она сама любила поесть и готовила от души (например, жареную баранью ногу, овощи и на десерт коронное блюдо — домашний лимонный пирог). Эти веселые обеды, как правило, затягивались до одиннадцати вечера, если не позже.

Грейс с подругами частенько засиживались до ночи, проводя время за разговорами, шутками и шарадами. Нередко их развлекали кавалеры. Грейс как-то раз удалось избавиться от одного надоедливого ухажера. Для этого она воспользовалась обручальным кольцом матери Салли и разыграла со знакомым актером любовную сцену. А чтобы охладить пыл другого воздыхателя, который отказывался верить, что получил от ворот поворот, девушки завернулись в простыни и разыграли липовый «сеанс».

«Мы выключили освещение — и все кругом погрузилось в кромешную темноту, — вспоминает Салли Парриш. — Мебель мы заранее сдвинули в сторону. Горела только свеча… И когда вошел этот тип, Грейс притворилась, будто воспринимает происходящее совершенно серьезно, будто подобные сеансы — неотъемлемый атрибут ее жизни. Этого типа как ветром сдуло».

Однако «псевдосеанс» был не совсем уж розыгрышем, поскольку Грейс, пока жила в «Манхэттен-Хаусе», не на шутку увлеклась спиритизмом, досками Уиджа и прочими оккультными премудростями. По гороскопу она была Скорпионом и на протяжении всей своей жизни любила с умным видом порассуждать о характерных, в ее представлении, чертах Скорпиона: деловитости, творческом даровании, упрямстве, чувственности и страстности.

«Она тогда совсем свихнулась на этой астрологии, — вспоминает Джун Шерман, которая общалась с Грейс в начале пятидесятых. — В душе она всегда оставалась романтиком. Для нее погадать по руке или прочитать, что говорится в гороскопе, доставляло такое же удовольствие, как, скажем, новая джазовая запись или французская кинокартина. А все это вместе взятое и составляло прелесть независимой жизни в Нью-Йорке».

«Большинство из нас в ту пору не могли похвастать пристойным жильем, — вспоминал двадцать лет спустя в беседе с Гвен Робинс Джон Форман. — А вот у Грейс было поистине уютное гнездышко. Вот почему там, как правило, собиралась куча народу. Все мы были молоды и уверены в себе; мы не сомневались, что за нами будущее индустрии развлечений. У Грейс, можно сказать, тянулась одна нескончаемая вечеринка. Поздно вечером обычно устраивались импровизированные танцы. Мне запомнилось, как Грейс отплясывала фламенко, пытаясь переплюнуть знаменитую Аву Гарднер в «Босоногой графине». Она серьезно занималась балетом. И хотя ей не хватало настоящего дарования, она все ровно с завидным упорством посещала балетный класс. Такая уж она была — дисциплинированная до мозга костей».

Другие ее подруги также вспоминают, что за хихиканьем и смешками скрывался настойчивый, целеустремленный характер.

«Если ей требовалось что-то сделать, она не поднимала вокруг этого лишнего шума, — вспоминает Беттина Томпсон-Грей. — Она просто делала свое дело. Это была чрезвычайно упорная натура…»

Грейс Келли не была карьеристкой, но тем не менее постоянно пыталась пробиться наверх. Как только друзья узнавали ее поближе и знакомились с ее удивительным семейством, то все они в один голос начинали утверждать, что им понятно, откуда у Грейс такое упорство и честолюбие.

«Главной фигурой был ее отец, — говорит Натали Кор О'Хэр. — Грейс постоянно стремилась завоевать его одобрение, похвалу, чтобы дома о ней отозвались добрым словом».

«Она прикладывала неимоверные усилия, чтобы добиться его расположения, — вторит ей Уильям Аллин, который в мае 1951 года вместе с Грейс играл в Анн Арбор, штат Мичиган, в спектакле «Кольцо вокруг луны». Впоследствии он тоже стал ее другом на всю жизнь. — Однажды она оказала мне: «Я собираюсь стать величайшей кинозвездой, какая еще и не снилась Голливуду». Не думаю, чтобы она говорила это лишь от себя лично. «Мой отец и брат были олимпийскими гребцами, — сказала она. — А мой дядя-драматург удостоился Пулитцеровской премии. За что бы Келли ни брались, они с честью делают свое дело».

Как в свое время выразился Дон Ричардсон, «Грейс вознамерилась наделать гораздо больше шума, чем шлепок веслами по воде».

Подчас Грейс бывало невыносимо трудно нести эту тяжкую ношу — имя Келли. Работая в Олбани снежным январем 1951 года, кое-кому из актеров, занятым вместе с ней в новом пьесе Лексфорда Ричарда «Александр», она казалась какой-то особенно серьезной и чопорной. Затем, по окончании двухнедельного периода, кто-то из них принес с собой на прощальную вечеринку электрогитару. Музыка нередко становилась ключиком к душе Грейс, выпуская на свободу таившуюся там чувственность. Как только раздались звуки электрогитары, «ходячий манекен» неожиданно для всех ожил: сбросив туфли на высоких каблуках, Грейс осталась босиком, закружилась в танце, а ее пышная юбка колоколом взлетала вокруг ее ног.

28
{"b":"180578","o":1}