При жизни автора этот сборник так и не был опубликован. Впервые издан Н. Ю. Грякаловой в 1994 году.

Созвал Бог всех зверей…^*

Впервые опубликовано Огонек 1917. № 31 С 485–486; под названием «Заячья защита».

Текст-источник: № 20. Цикл «Ронгу чжу» Булюк 6 (Потанин Г. Тибетские сказки и предания // Живая старина 1912 [1914]. Вып. II–IV. С. 433–434; разд. «Восточные сказки»).

Свою публикацию Г. Н. Потанин предварил следующим пояснением: «Тибетские сказки записаны во время моего пребывания в китайской провинции Сы-чуань, в городе Тарсандо (Да-цзян-лу), на восточной границе Тибета, в 1893 году. Самое значительное число записей с тибетского было сделано со слов ламы из монастыря Дочжичжа, который находится близ города Тарсандо выше города на левом берегу реки, протекающей через город.

Имя этою ламы мне не удалось узнать; он был гуртеном (прорицателем) при монастыре Дочжичжа, население города знало его под именем гуртена. Это был богатый и грамотный лама Он ездил в Монголию, говорил по-монгольски и провел несколько лет в нашем Забайкалье Он помнил еще одно русское слово: матушка. На русский язык рассказы ламы переводил мой спутник Будда Рабданович Рабданов, бурят из Забайкалья» (С. 388). Действительно, все сказки, переложенные впоследствии Ремизовым, в том числе и цикл «Ронгу чжу», были рассказаны Потанину ламой из Дочжичжа, что дало повод редакции тома указать в специальном примечании на книжное (т. е. не подлинно фольклорное) происхождение этих записей (Там же). Сам Потанин пояснял, что «Ронгу чжу» — «сборник сказок вроде монгольского сборника Шиддикюр» (С. 434), причем Ронгучжу (в текстах его имя пишется слитно) выступает в роли рассказчика сказок цикла. Юноша, который песет Ронгучжу в Лхасу, не должен смеяться над его рассказами, иначе тот мгновенно вновь вернется на свое дерево, что в конце концов и происходит. По словам Потанина, «рассказчик, передав шесть булюков, добавил, что юноша наконец внес свою ношу Ронгучжу в Лхасу, внес ужо в дом, но и тут Ронгучжу вырвался у него из рук; как юноша ни старался удержать Ронгучжу, в его руках от Ронгучжу осталось только три волоса. Но и этого было достаточно для благополучия Лхасы; если в настоящее время буддизм процветает в Лхасе, то благодаря тому, что в ее стенах находятся три волоса Ронгучжу» (Там же)

Слушай, Кузьмич… — здесь и далее имена персонажей служат «русифицирующим» элементом ремизовского пересказа. Так, заяц в более ранних произведениях писателя нередко именуется Зайчик Иваныч; имена Волк Волкович и Лисавна восходят к русской народной сказке; а именем тигра — Еронимыч — обозначается экзотичность этого персонажа для русского фольклора, причем отсылкой к оппозиции Восток — Запад (Иероним имя западное, а тигр водится на Востоке) подчеркивается неразличение этих двух традиций, их равная «чуждость» русской.

…ловко от тигра отбоярился… — ср. заключительный пассаж в тексте-источнике: «Так заяц оказал благодеяние человеку, снабдив его большим умом и избавив зверей от большого несчастья. Если б не он, то у тигра рождалось бы по девяти тигрят ежегодно и тигры так размножились бы, что не осталось бы на земле других тварей» (С. 434).

Овца жила тихо-смирно…^*

Впервые опубликовано: Огонек 1917. № 31. С. 489–490; под названием «Заячий указ».

Текст-источник: № 20. Цикл «Ронгу чжу». Булюк 4 (Потанин Г. Тибетские сказки и предания. С. 429–430).

…красный ярлычок от чайной обертки… — ср. в тексте-источнике: «красная бумажка от чайной оболочки» и «клочок чайной оболочки» (С. 430). Заменив «клочок» на «ярлычок», Ремизов актуализировал оба значения слова «ярлык»: «бумажка с надписью, прикрепляемая к товару» и «грамота татарского хана» (подробнее об этом см. ниже).

…говорит — толстым голосом — т. е. низким; ср. в тексте-источнике: «строгим голосом» (С. 430)

Орлец — круг из ткани, постилаемый подножием архиерею при посвящениях и богослужениях, с изображением града как выражения его епископства во граде и орла как символа чистого и правого богословского учения по аналогии с символическим изображением апостола Иоанна.

От царя обезьяньего Асыки велено… — царь Асыка, центральный персонаж мифотворчества Ремизова, впервые появляется в его пьесе «Трагедия о Иуде, принце Искариотском» (1908). С этого момента писатель начинает создавать жизнетворческий миф о царе Асыке, «верховном властителе всех обезьян и тех, кто к ним добровольно присоединился» («о нем никто ничего не знает, и его никто никогда не видел»), который управляет Обезьяньей Великой и Вольной Палатой — «обществом тайным» (см. «Манифест» царя Асыки и «Конституцию» Обезвелволпала; цит. по: Взвихренная Русь. С. 272, 273). Строго регламентированная структура Обезвелволпала пародировала систему сословных отношений: «Семь князей. Семь старейших кавалеров-вельмож, ключарь, музыкант, канцелярист и сонм кавалеров и из них служки и обезьяньи полпреды» (Там же. С. 273). Обладателями этих титулов были многие представители литературного и бытового окружения писателя. Сам Ремизов в течение пятидесяти лет выполнял функции канцеляриста Обезвелволпала, взимал хабар (дань) и составлял именные грамоты, подписываемые царем Асыкой «собственнохвостно».

Кроме Манифеста и Конституции существуют также Труды Обезьяньей Великой и Вольной Палаты, среди которых «Сказки обезьяньего царя Асыки» (Берлин, 1922), «Царь Додон» (Пг., 1921; эта книга вышла в издательстве «Алконост» под маркой «Обезьяньей Великой Вольной Палаты»), цикл «Семидневец» (включен в книгу «Шумы города» (Ревель, 1921)), а также «Заветные сказы» (Пг, 1920) (см.: Обезьянья Великая и Вольная Палата. Материалы фантастического общества. 1920-е — 1950 // ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. Ед. хр. 13. Л. 50). Ремизов пишет об Обезвелволпале в своих книгах «Ахру Повесть петербургская» (Берлин, 1922. С 49–51), «Кукха» (С. 38–40), «Взвихренная Русь» (С. 272–277, 293–297), «Встречи» (С. 154–155). См также: Морковин В. Приспешники царя Асыки // Ceskoslovenska rusistika. 1969 Т. 14 Sec 4 S 178–184, Гречишкин С. С. 1) Архив А. М. Ремизова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1975 год Л., 1977. С. 32–34, 2) Царь Асыка в «Обезьяньей Великой и Вольной Палате» Ремизова // Studia slavika. 1980. Т 26 С. 173–177: Доценко С. Н. Почему обезьяна кричит петухом. (Об одном мотиве у А Ремизова) // Тезисы докладов научной конференции «А. Блок и русский постсимволизм». 22–24 марта 1991 г. Тарту, 1991. С. 76–78; ВашкелевичХ. Канцелярист обезьяньего царя Асыки Алексей Ремизов и его Обезвелволпал // К проблемам истории русской литературы XX века. Краков, 1992. С. 41–50; Безродный М. Об обезьяньих словах // Новое литературное обозрение. 1993. № 4. С. 153–154, Обатнина Е. Р. 1) Канцелярист Обезвелволпала // Аре. 1993. № 2. С. 92–95; 2) «Обезьянья Великая и Вольная Палата»: игра и ее парадигмы // Новое литературное обозрение. 1996. № 17. С. 185–217; 3) «Обезьянья Великая и Вольная Палата» А. М. Ремизова: история литературной игры. СПб., 1998 (автореферат канд. дис).

В собственно литературный обиход Ремизов вводит царя Асыку только в начале 1920-х годов незадолго до своего отъезда из Петербурга, а затем все более активно, живя в Берлине. Именно поэтому в ранних редакциях сказки заяц произносит: «От царя государя и великого князя велено…» (см.: Огонек. 1917. № 31. С. 490; Игра. 1918. № 2. Ч. 2. С. 48, 49), пародируя тем самым словесные формулы официальной жизни имперской России. В тексте-источнике фигурируют нейтральные выражения «царский указ» и «царь» (С. 430).

…указ с печатью… — в тексте-источнике волк говорит лисе: «он, ведь, печатанный указ прочитал мне» (С. 430); такая трансформация «печатанного указа» в «указ с печатью» — типичный для Ремизова прием в работе над «устным словом» рассказчика фольклорной сказки.