— Могу я еще чем-нибудь вам помочь? — спросил Филипп.

— У вас не найдется конверта с маркой и чистого листа бумаги?

— Конечно. — Филипп открыл ящик стола и нашел все, что я попросила. Лист бумаги он достал из принтера. Бросил взгляд на мою забинтованную культю и прикусил губу. — Платить за них не надо, это всего лишь обрубок… Обрезок! Обрезок бумаги.

Со смертельно смущенным видом он осторожно придвинул ко мне письменные принадлежности.

— Спасибо.

Я лизнула марку и прилепила на конверт, пожала дрожащую руку Филиппа и отошла с конвертом и бумагой к пустой стойке. Написав на конверте адрес матушки Карен, я набросала ей записку:

«Карен,

я понимаю, что, пока все не закончится, ты не можешь ничего для меня сделать, но надеюсь, что могу оставить тебе ключ и водительские права. Если я умру, или попаду в тюрьму, или исчезну дольше чем на полгода, сходи в банк Огайо на Хай-стрит и забери хранящиеся в их сейфе вещи. Тебе придется их увеличить, но там есть книги и фильмы, которые могут понравиться детям. Подросткам могут пригодиться телевизор и проигрыватель. Если нет, устрой распродажу.

Если все пойдет хорошо, мы скоро увидимся и я заберу свои вещи.

Спасибо за все и всего тебе наилучшего,

Джесси.

P. S. Если пойдешь за моими вещами, тебе надо выглядеть как я!»

Я вложила в конверт права и ключ и заклеила его.

«Ты уверена, что письмо не потеряется?» — спросил Пал.

«Нет, но, если со мной что-то случится, Карен нужно будет как-то забрать все это».

«Твои права…»

«На данный момент они мне не нужны. Мне трудно водить машину одной рукой, а кредитки все равно бесполезны, пока все не закончится. Права только помогут полицейским узнать, кто я. Я лучше буду улыбаться и говорить, что меня зовут Джейн Смит и все документы пропали в ужасной аварии, которая оставила меня калекой».

Я засунула конверт в задний карман джинсов и вышла из банка. Снаружи я остановилась на тротуаре, чувствуя себя немного потерянной.

«В чем дело?» — спросил Пал.

«Пришло время прятаться. И я не знаю, где найти образец крови какой-нибудь неприятной женщины».

«У тебя есть два варианта — либо найти плохого человека, который заслуживает немного неприятностей, либо найти того, у кого все настолько хорошо, что он и не заметит черной полосы, — ответил Пал. — Кстати, мы сейчас в богатом районе».

«Согласна. Жители Старого Вашингтона не испытывают нужды в деньгах».

— Думаю, в библиотеке есть общественный туалет. Можно заглянуть в него. И поторопись. Агенты Джордана уже знают, где ты находишься, потому что ты использовала кредитки в банкомате.

«Хорошо. Думаю, что в женском туалете я найду что-нибудь с кровью. Если судьба не подсунет мне какую-нибудь стерву, просто выберу самую дорогую прокладку из помойки».

Я подняла глаза и произнесла короткую молитву, обращаясь к дружески настроенным духам.

«Я не хочу изгадить несколько дней жизни какому-нибудь хорошему человеку. И после всех неприятностей за последние дни я заслуживаю небольшого везения. Договорились? Аминь».

Я задумалась.

«Постскриптум. Будет здорово, если мне не придется воровать чужой тампон. Большое спасибо».

Через парковку, заполненную дорогими «вольво» и спортивными машинами, я подошла к библиотеке. За группкой школьников средних классов вошла внутрь. Туалеты располагались слева, к ним вела короткая лестница рядом с аудиториями.

На ступеньках я услышала, как закатывает истерику маленький ребенок.

— Нет! Я хочу Губку Боба![12] — кричала девочка. Маленькие туфельки стучали по тумбочке.

Я открыла дверь в туалет и заглянула внутрь. Хорошо одетая женщина пыталась обработать ссадину на коленке трехлетней дочери в джинсовых шортах. На раковине рядом лежало влажное, розовое от крови бумажное полотенце. Женщина держала телесный пластырь; девочка с негодованием отталкивала ее руку.

— Хочу Губку Боба! — требовала она.

— Солнышко, у меня нет пластыря с Губкой Бобом. Мне надо заклеить твою коленку, чтобы не попала инфекция. Прекрати капризничать!

«Как думаешь, мы сумеем наколдовать пластырь с Губкой Бобом Квадратные Штаны?» — спросила я Пала.

«В моем репертуаре нет Губки Боба, и я надеюсь, никогда не будет», — мрачно ответил он.

Женщине наконец удалось налепить пластырь, она подхватила бунтующую девочку на руки и унесла. Окровавленное полотенце осталось забытым на раковине. Я подошла к нему, прислушиваясь к шагам за дверью.

«Можно использовать кровь ребенка, а не взрослого?» — спросила я Пала.

«Не вижу причин, почему нет».

«Значит, я все же нравлюсь кому-то из высших сил. По крайней мере, мне не придется шарить в ведре в поисках предметов женской гигиены. И что дальше?»

«Бери полотенце и запрись в кабинке».

Я так и сделала и неловко задвинула защелку рукой, в которой держала полотенце.

— Мне сесть или стоять?

«Как тебе удобнее сосредоточиться. И тебе придется сконцентрироваться изо всех сил».

Я присела на сиденье. Пал спрыгнул с плеча на держатель для туалетной бумаги.

«Так, — сказал он. — Сконцентрируйся на крови ребенка. Выдели все духовные частицы, оставшиеся в клетках. Чувствуешь их?»

— Да.

Я чувствовала, как девочка сидит на руках у матери, кричит и брыкается, пока та несет ее к машине. Она уже забыла о Губке Бобе, но теперь ей не дали мороженого.

«Концентрируйся на сущности ребенка. Думай о ней как о плаще, в который можешь закутаться, и думай о своей сущности, как она укутывает девочку. Держи в уме эту картинку и повторяй за мной: „Vestri animus ut mei, meus animus ut vestri, os meus phasmatis, os meus уоппса[13]“».

Немигающим взглядом я смотрела на полотенце и повторяла заклинание снова и снова. Полотенце потемнело, отвердело, края засветились и начали дымиться.

— …os meus vomica…

Полотенце взорвалось россыпью фиолетовых искр. От неожиданности я дернулась и соскользнула с сиденья, встряхивая рукой, чтобы погасить огонь, который, как мне показалось, охватил меня. Тут я поняла, что рука не болит, а ладонь по-прежнему розовая, а не обожженная. От полотенца не осталось даже пепла.

— Сработало? — спросила я.

Палу с трудом удалось избежать падения. Он оглядел меня с ног до головы.

«Да. Думаю, что заклинание сработало. Тебе придется повторить его завтра в это же время, возможно даже раньше, если ты будешь много колдовать. Магия быстро изнашивает заклинание. И сейчас самое время воспользоваться ситуацией и отправиться туда, где ты хотела спрятаться».

Я поднялась, Пал вскочил мне на плечо. Когда я вышла из кабинки, в туалет вошла девочка-подросток в футболке с символикой «Кардиналов Вортингтона». Она остановилась у двери и рассматривала меня как пришельца.

«Готова поспорить, что она слышала заклинание. Или взрыв. Или как я с тобой говорю», — подумала я Палу.

— Не исключено. Лучше применить заклинание, стирающее память.

Купер, при всей его любви ходить по краю, когда дело доходило до публичной демонстрации магии, давным-давно обучил меня простому и надежному заклятию для стирания из памяти двух последних минут. Один щелчок пальцев в буквальном смысле слова.

Но дело в том, что я потеряла желание играть по навязанным Кругом старейшин правилам.

На правом запястье девочки я заметила розовые пластиковые часы.

— Привет! Сколько времени, не подскажешь?

— О… — Она боязливо глянула на часы. — Половина пятого.

— Мама дорогая! Мы еще успеем на автобус! — воскликнула я с безумной улыбкой. — Мы же любим кататься на автобусе, правда, Пушистик?

Девочка выскочила из туалета и побежала, будто за ней черти гнались.

«„Пушистик“? — переспросил Пал, когда за ней захлопнулась дверь. — Не следует так дразнить людей. И нужно было стереть ей память».

— Она почти ничего не видела, — ответила я. — И если я не могу поиздеваться над людьми, то что толку быть безрукой, наполовину слепой, бездомной и нищей?