Что касается первого пункта, тут в общем-то большой проблемы и не было. Поскольку денег найденных в «его» мешке, – при разумной трате должно было хватить еще надолго.
Скучно, ему пока тоже не было. Беглецу вообще не до скуки.
А вот что касается – «скрыться от преследователей», – тут у нашего героя возникало множество сомнений.
Для начала, вообще было не ясно, – а будет ли преследование? Удалось ли ему замести следы, и совершить безупречное преступление?
Хотя в общем-то законов, запрещающих убивать баронов вроде бы и не было. Да и после бардака последовавшего за падением Магов, с законами было вообще негусто. Каждый Владетель или Городская Управа были сами себе законом. Однако там где не работают законы написанные на пергаменте, – начинают работать другие законы.
В том числе и закон мести. Захочет ли новый Барон, пришедший на смену Живодеру, искать убийцу своего предшественника? Или будет ему настолько благодарен, что предпочтет забыть об этом?
Если не станет, – то какой смысл скрываться от того, кто тебя не преследует? В этом случае перспектива, всю оставшуюся жизнь прятаться и бояться несуществующей мести, – куда страшнее самой мести.
Но если все же личная месть, или закон Чести, заставят нового барона искать убийцу, – то погибать из-за своей беспечности, невероятная глупость.
Поэтому-то, наш герой и решил, хотя бы на первых порах, вести себя так словно преследование ведется, и быть готовым к тому что враги идут по его следу. А значит, – ему предстояло долгие месяцы, а то и годы, скрывать свою личность, прячась неизвестно от кого. Этого он попросту не умел.
Только спустя два дня, после долгих и продолжительных раздумий на эту тему, ему пришло в голову придумать себе какую-нибудь «легенду». Здравый смысл подсказал, что злоупотреблять фантазией и излишними подробностями не стоит. А лучше, рассказывая о себе, побольше напускать туману, намекая на «некие жизненные обстоятельства». Самое главное, не употреблять своего старого имени, и не упоминать местности откуда пришел. А лучше вообще вести себя так чтобы у окружающих не возникало желания лишний раз завести беседу.
А чем заняться помимо решения всех этих проблем? – Ответ Седому был ясен, – выяснением собственной личности.
И первым шагом на этом пути, должно было стать возвращение на «историческую родину». Может там, в родных крах, среди знакомых (если таковые найдутся) лиц, – он наконец-то обретет свою память?
Да и так ли надо человеку искать причины для возвращения в родные края? Ведь в каждом из нас, где-то в глубине души всегда есть этот зов, – возвратиться в те благословенные места, где ты был молод и счастлив, как может быть счастлив только ребенок, чья бьющая ключом энергия, любопытство и жажда жизни, легко перевешивают любые невзгоды и страдания. Только в обычной жизни зов этот заглушают стоны и вопли наших повседневных забот и амбиций, и лишь когда нас вдруг припечет…, жизнь пойдет крахом, и мы окажемся в глубокой депрессии и растерянности, – вот только тогда и позволяем мы себе услышать этот зов. И спешим, подобно блудным сыновьям, припасть к груди нашей малой, часто захолустной, и при других обстоятельствах, скучной родины.
Вот и у нашего героя возник такой порыв. И следую зову сердца, пошел он напролом через лес, повинуясь лишь великому и страшному инстинкту, что заставляет каких-нибудь там селедок, пересекать океан в поисках той самой захолустной речонки в верховьях которой они соблаговолили вылупиться из икры.
Одно плохо. Как и большинство подобных благих порывов, – окончился он в ближайшем кабаке, залитый многими кружками разбавленного пива и подкисшего вина.
Дернул же Злыдень нашего героя зайти в этот дурацкий кабак. Любопытство, или какие-то забытые воспоминания подтолкнули его свернуть с большой дороги в это шумное, крайне неопрятное и как бы это сказать, – не слишком внушающее доверие, придорожное заведение? А может после долгого перехода через лес, ночевок под открытым небом, еды собственного приготовления, и общения лишь со зверями да деревьями, захотелось ему пойти туда где люди, свет, нормальная, (по меркам неприхотливого солдата), еда, стены и крыша над головой?
Ну в общем, он пошел…..
Спустя трое суток, ранним погожим утром его разбудили, привели к какой-то присяге, поставили в строй и заставили маршировать в неизвестном направлении.
Кого другого, подобный поворот событий мог бы сломать или расстроить. Но наш герой, в данный момент чувствовал себя практически в своей, очень знакомой тарелке, – то есть пребывал в коме. Ну разве что тогда у него не болела голова, не выкручивало желудок и не было ощущения, что кто-то перепутал его рот с отхожим местом. Двигался он на автомате, в полном бесчувствии и только это как-то извиняет тот факт, что в руках у него оказалось копье.
И лишь когда солнышко уже изволило приподняться над линией горизонта, хорошенько присушив ночную росу, – полное бесчувствие сменилось не менее знакомым ощущением, когда в голове начинают мелькать смутные образы и полустертые воспоминания.
Хотя начало он помнил довольно неплохо. Два первых кувшина вина и все что происходило пока он их выпивал, помнилось довольно отчетливо. Потом были какие-то другие кувшины, собеседники, собутыльники, соратники и побратимы. Потом он кого-то бил, и с кем-то обнимался… А эта толстуха на сеновале была вполне ничего… Что-то он ей такого подарил… она еще так страшно радовалась… А что потом? Кажется он встретил своих однополчан и угостил их по-королевски…. Потом кажется его били…. Потом….. А что же было потом?… кто-то рылся в его карманах, за что и получил перо в бок…. А потом? Опять какая-то драка… он один против целой толпы, и тут кто-то пришел к нему на помощь… А потом они опять пили. Обнимались и …
…. А кто эти люди..? и почему он идет в строю, и что это за палка у него в руках? – Ой, не фига себе, да это же копье! – Седой даже оглянулся в испуге, не видит ли его кто из бывших сослуживцев. – Это надо же, он – полусотник меченосцев (?), (вот кем оказывается он был в прошлой жизни), разгуливает с копьем в руках как какой-то…., копейщик. – Стыдобище! – Он чисто инстинктивно отбросил это, позорящее его высокий род войск оружие. И оно отлетев, вдарило по спине идущего впереди, отлетело куда-то назад, звонко задев чей-то шлем, и благополучно свалилось под ноги идущим солдатам, радостно увлекая их за собой.
– Что там за….., ………..дети……, у кого из….. растут не ноги, а…….
– Да это…… его задери, – новенький, с похмела копье не удержал, а вчера ….., что старый солдат.
– Ты, как там тебя? – Белый, ты……, или ……, а то…я собственноручно……., и …… Понял?
– Да……, всякий, мне указывать будет….., да я……, еще когда твой папка……………., а бабушка его……., и вообще, – где я? И кто вы такие?
В ответ раздался дружный смех. Кто-то хлопнул Седого по плечу, и басистым голосом сказал над самым его ухом.
– Ну ты брат Белый и нажрался вчера. Даже забыл как в нашу Армию записался?
– Я?! В Армию?!?! Да за каким хреном, мне ваша Армия сдалась?
– Да ты же сам просился. Говорил у тебя к нашим врагам должок имеется. А сотник наш, после того что ты в том сарае натворил, такого вояку с распростертыми объятьями…..
– В каком таком сарае? Не помню я никакого сарая. Конюшню помню… эту как ее…., ну рыжая такая, жопастая…., – ее тоже помню. А вот сарай…. .А что сильно я там….?
– Да уж, не хило. Видал я рубак, но что б такое, да в никаком виде… это я тебе скажу, то еще дельце. Ребятам в лагере расскажу, – не в жизнь не поверят. Особенно если копье ронять будешь.
– Слышь Белый, а может ты только в бухом виде вояка? А на трезвую голову пентюх– пентюхом? – раздался писклявый голос около второго уха, – Так давай мы с Жердью упросим Старшего Соратника, чтобы он тебя на особое довольствие поставил. А ты нам за это по стаканчику другому от каждой пайки подносить будешь.
Некоторое время эти двое шутников местного разлива продолжали беззлобно прохаживаться насчет Седого, которого они упорно называли Белым. Впрочем самого Седого-Белого это нисколечко не трогало, поскольку к подобного рода «разговорчикам в строю», да особенно на марше, он привык давным-давно. Куда больше его беспокоило эта странная ситуация, когда он неизвестно как и неизвестно почему вдруг стал солдатом, какой-то непонятной Армии, и что самое ужасное, – копейщиком.
