Госсекретарь убедительно просит посла в ответ на его запрос в йюне: «Мы должны попытаться задержать консолидацию России и с этой точки зрения поддержать крайне левые партии…»
Двумя месяцами позже, в августе 1918 года, адмирал Хинтце, теперь уже в качестве госсекретаря, добавил к этому: «Чего же мы хотим на Востоке? Военного паралича России. Это большевики сделают лучше, чем любая другая русская партия. (…) Мы не можем потребовать, чтобы они нас за это любили — давайте удовлетворимся их обморочным состоянием. (…) Мы их эксплуатируем. Это политично и это политика».
На этот счет Парвус не излагает никаких мыслей, ведь он столько лет над этим работал. Но в душе он стал немцем и страдает намного больше от крушения Германии. Когда началась Версальская конференция по уничтожению Германии — что было легко сделано одним только ультимативным требованием Антанты, предъявленным из Лондона Берлину, в размере 123 миллиардов золотых марок, 50 из которых они требовали сразу, — Парвус поднимает свой голос в собственных газетах и удивляет происшедшей с ним переменой. На сей раз он предостерегает от большевизма, который, вероятно, будет «приглашен» по запланированным договорам «к удару на Запад». И единственное, что могло бы спасти европейские окраинные государства между Западом и Востоком от превосходства будущего русского империализма, пророчествует он, так это объединение Европы. Он настолько европеец, что не думает об Америке иначе, чем Тосквилле.
В приятной обстановке роскоши своего нового места жительства, окруженный заботой ливрейных лакеев, Парвус в очередной раз расцветает. Он энергично работает над газетой «Глоке», главный редактор которой Конрад Хениш, — один из немногих, оставшихся верным Парвусу, — стал министром культуры Пруссии. Он издает еще одну газету «Дер Ауфбау», выходящую на нескольких европейских языках. На веселых вечеринках для особо интеллектуальных гостей или влиятельных персон он наслаждается представленным им форумом. Но политики избегают контактов с ним; некоторые, такие как Эберт, поддерживают с ним отношения тайно.
В это время Парвус планирует составить что-то вроде политического завещания, но здесь снова на его интеллектуальное вдохновение наслаивается Коммерческое чутье и политэкономическая фантазия; дальше начала это сочинение не пошло.
Рукописный проект последней (на несколько страниц) телеграммы, которую граф Мирбах отправил 25 июня 1918 г. своему начальнику, министру иностранных дел, в Берлин. В ней он выражается скептически относительно шансов на выживание его режима, независимо от больших сумм для поддержки Ленина. Вскоре после этого Мирбаха убивают в Москве.
Состояние его здоровья — ревматические жалобы и проблемы с сердцем, приводит, в конце концов, к тому, что Парвусу приходится сдерживать себя как в профессиональном, так и в личном плане. С момента возвращения в Берлин он живет в гражданском браке со своей секретаршей — первой неполитической подругой в его жизни, с ними вместе живет их обший ребенок.
В 1922 году два прусских офицера планируют покушение на Парвуса, во время которого с помощью ручных гранат должна быть взорвана его вилла. Но план был заранее раскрыт и поэтому не удался. Во всяком случае, Парвуса предупредили, что заставило его срочно сжечь документы того периода жизни, который связан с его политическими интригами и махинациями. Двумя годами позже зимним декабрьским днем 1924 года в возрасте 57 лет он неожиданно умирает.
Если какое-нибудь высказывание последних лет жизни Александра Гельфанда-Парвуса оказалось пророческим, так это, скорее всего, приведенное выше предостережение по поводу Версальских договоренностей 1921 года. Об этом же и адресованное Франции высказывание, в котором он, вероятно, выразил свои сокровенные мысли:
«Если Вы уничтожите германский Рейх, то сделаете немецкий народ организатором грядущей войны.
Есть только две возможности: или объединение Западной Европы, или господство России. Вся игра окраинных государств закончится присоединением к России, если они не объединятся с Центральной Европой в экономическое сообщество, которое можно противопоставить России…»
Эпилог
Мечта и реальность
Он родился русским, а умер немцем.
То, что он годами строил, в конце он пытался разрушить.
Что он всегда обожествлял, стало для него даже проклятием.
Эти слова могли бы быть написаны на памятнике Александру Гельфанду-Парвусу. Немногие отважились проводить его в последний путь — слишком скандальной была его личность, слишком велико разрушение, которое он оставил после себя, охватившее Россию, а через нее и Германию.
Что касается дела жизни Гельфанда, захвата власти большевиками, то об этом с резкой критикой и мрачными пророчествами выразился один из его идолов ранних лет жизни в Германии, Карл Каутский, разочарованный результатами: «Ваше притязание построить настоящий социализм, — писал Каутский уже в 1918 году, — дискредитировало себя уже в начальной стадии и означает катастрофу. Режим Ленина не имеет ничего общего с Карлом Марксом, у которого речь шла не о произволе революционной элиты, а о поэтапном развитии. Для Ленина существует только одна альтернатива: или оставаться верным Марксу, — что означает отдать свою власть, — или удержаться у власти и сделаться «агентом исторического эксперимента», что «чуждо идеям социализма и интересам рабочего движения». Одна только коллективизация без демократической системы образует «основу для ужаснейшего азиатского деспотизма» и позволяет «возродиться еще более архаичным экономическим формам, которые когда-либо существовали…»
Система держалась с помощью силы, но она, помимо многих миллионов людей, поглотила и своих отцов-основателей. Из них всех естественной смертью умерли только Ленин и Парвус, оба от кровоизлияния в мозг и в одном и том же году — 1924-м.
Куда делись другие?
Ганецкий — убит Сталиным, последователем Ленина, как «шпион и троцкист».
Козловский — ликвидирован как «поляк и немецкий агент».
Суменсон — умерла в исправительном лагере.
Шляпников — погиб в лагере.
Троцкий — убит агентом Сталина ледорубом.
Радек — погиб в тюрьме перед началом своего процесса.
Мархлевский (он же «Басок», работал в Константинополе) — погиб в лагере.
Каменев — расстрелян.
Зиновьев — расстрелян.
Раковский (действовал в Румынии) — приговорен к смерти, умер в тюрьме.
Абрамович — после исключения из партии исчез.
Бухарин — застрелен в ходе показательного процесса.
Малиновский — расстрелян во время своей речи перед судом.
Рязанов (действовал в Вене) — погиб в ссылке.
Платген — умер в советском лагере для пленных.
Воровский — расстрелян одним патриотом на своей зарубежной службе в Швейцарии. На его швейцарском счету находилось 13 миллионов швейцарских франков.
Роза Люксембург, вначале соратница и ближайшая подруга Гельфанда, после основания ею Германской коммунистической партии и участия в восстании «Спартака» убита вместе с Карлом Либкнехтом. Не кто иной, как бывший компаньон Гельфанда, Георг Скларц, вместе с Шейдеманном предложили деньги за ее голову…
13 декабря 1924 года сотрудник советского Министерства иностранных дел в Москве (официально «Народный комиссариат иностранных дел») вручает своему коллеге Евгению Гнедину свежеизданный экземпляр «Вечерней Москвы». Гнедин читает:
«Парвус умер.
Берлин, 12 декабря. От последствий апоплексии умер Гельфанд-Парвус. Умершему было пятьдесят семь лет.
Кто был Парвус?
Парвус (Гельфанд) был русским эмигрантом. В 90-х годах и в начале века Парвус работал в немецкой социал-демократии и принадлежал к ее левому крылу.
В 1905 году он вернулся в Россию и принимал участие в первой русской революции. Был сослан и бежал в Германию.
Во время Первой мировой войны Парвус перебежал в лагерь крайних социал-патриотов и играл роль агента немецкого империализма».
