«Для господина статс-секретаря.
Генерал Людендорфф телеграфирует:
С благодарностью признаю, что Министерство иностранных дел не только своими консультациями во время фронтовой пропаганды Верховного командования Восток, но и своей подрывной работой в секции политики предоставило поддержку, а именно — большими денежными суммами способствовало тому, чтобы увеличить успех военных операций на Восточном фронте посредством укрепления разлагающих элементов, прежде всего в Финляндии.
Поддержку беспорядков в Финляндии я, как и прежде, считаю важной. Поэтому я длительное время поддерживал подготовку восстания в Финляндии всеми имеющимися у меня средствами. Я ни в коей мере не скрываюсь от благоприятного воздействия, которое имело бы занятие Арландских островов в Финляндии и в Швеции, и проверил с господином начальником Главного морского штаба возможность операции (…). Однако о ней может идти речь, если Швецией будет гарантировано подкрепление…»
Еще более сильным доказательством, чем все предыдущие роли Берлина в событиях в Петрограде, — это, понятно, «совершенно секретная» телеграмма связного Генерального штаба в МИДе Верховному командующему сухопутных сил, Лерснеру, от 29 сентября 1917 года — резюме:
«Широко задуманные и успешно осуществленные военные операции на Восточном фронте поддержаны подрывной работой в России. Мы приложили усилия к тому, чтобы способствовать националистическисепаратистским устремлениям и мощно поддержать революционные элементы. Мы при этом действовали длительное время в полном единодушии с секцией политики в Берлине Генерального штаба действующей армии (капитан фон Гюльсен). Наша совместная работа показала видимый успех. Движение большевиков без нашей постоянной широкой поддержки никогда бы не приобрело того размера и не достигло бы того влияния, которым оно сегодня обладает. Налицо все признаки за его дальнейшее распространение. То же самое касается стремлений к независимости Финляндии и Украины (…)
По недавно поступившим сюда сообщениям, положение в России таково, что краха страны с разоренной экономикой и большими усилиями поддерживаемой английскими агентами можно ожидать от любого дальнейшего более сильного потрясения…
Как бы доводя до абсурда все опровержения после разоблачения связи Берлин—Парвус—Ленин в июле-августе 1917 г., госсекретарь германского МИДа генерал Людендорф напоминает в телеграмме Верховному военному командованию от 29 сентября 1917 г о том, что успех последних операций на Восточном фронте «был поддержан интенсивной подрывной работой в России». Основное предложение: «Движение большевиков никогда не смогло бы приобрести того размаха, который оно имеет сегодня (…), без нашей постоянно растущей поддержки…»
Игра окончена
В октябре 1917 года Ленина в его финском убежище застает тревожная весть.
20 сентября по русскому — 3 октября по западному календарю австро-венгерское правительство обратилось через тайных посредников в Испании с совершенно секретным предложением к Англии вступить в переговоры о сепаратном мире под ее руководством. Британское правительство запросило мнение своих союзников — прежде всего, Франции и России (во главе с министром-председателем Керенским); они сообщили о своей принципиальной готовности к переговорам. В этом смысле Лондон ответил Вене, что он ждет ее предложений.
Ответа не последовало.
Однако через месяц, 23 октября/5 ноября русское Временное правительство получило через британского посла сообщение ее министра иностранных дел Балфура. Согласно этой телеграмме из Лондона, за пять дней до этого австрийский посланник в Берне сообщил своему британскому коллеге желание Австро-Венгрии вступить в переговоры о заключении мира и передал декларацию о том, что «Австро-Венгрия предлагает Англии начать мирные переговоры в тайне и сепаратно от Германии и ее союзников, австро-венгерское правительство просит далее держать в тайне это предложение от других держав, а Австро-Венгрия будет считать себя обязанной заявить до начала переговоров, что она независимо от достигнутых к этому моменту успехов в Италии гарантирует целостность итальянской территории в довоенных границах…»
Временное правительство объявило свое согласие с этим предложением Австро-Венгрии и косвенно проинформировало об этом ее правительство. Это важное событие временно должно было оставаться в тайне; кроме Керенского — с конца июля министра-председателя вместо князя Львова — и министра иностранных дел Терещенко это было известно только пяти лицам Комиссии по иностранным делам, которые должны были дать обязательство не разглашать тайну.
Как бы тайно и осторожно ни выпускал Мир свои щупальца, Ленин все-таки узнал об этом. Если бы это привело к успеху, то стал бы напрасным главный лозунг большевиков в борьбе за власть, призыв к миру. После угрожающего приближения немецких войск с момента летнего наступления, которое, по хвалебным словам Людендорффа в процитированной министру иностранных дел телеграмме, «не в последнюю очередь было успешным благодаря подрывным работам», снова господствуют настроения, связанные с приближением конца света в русской столице, во всяком случае, Рига уже была взята.
В спешном порядке Керенский позвал на помощь генерала Корнилова, главным образом, потому, что только ему с его полками казаков можно было доверить защищать русскую столицу. А на какой другой полк можно было положиться после постоянной пропаганды большевиков сложить оружие, поскольку любая дальнейшая борьба бессмысленна? Одновременно с этим только во власти Корнилова было держать под угрозой вновь собирающихся к восстанию большевиков. Однако генерал требовал полномочий и подчинения его командной власти также и в Петрограде. Этого боялся Керенский — боялся потери своей власти. Было ли это попыткой военного путча? С таким подозрением или по меньшей мере поводом министр-председатель приказал арестовать генерала «как предателя». Так Керенский в этот день рассчитался с внутренними и внешними врагами России.
Из-за внутреннего хаоса, распространившегося после Февральской революции, с его вакуумом власти и усиленного потерями на фронте министр-председатель стал самым ненавистным политиком в народе. После постепенного сведения на нет обвинений большевиков в попытке июльского путча и их освобождения из заключения за «недостатком улик» (что опять-таки подхлестнуло их оборонческую кампанию) вновь стала увеличиваться их численность. В газетах печатали открытые письма Керенскому, в которых патриоты требовали Положить конец вылазкам «предателей страны». Однако возглавляемая Парвусом кампания, вроде написания апологетического сочинения под заголовком «Ответ Керенскому и K°», в действительности носила пропагандистский характер, что не умаляло ее значения. После высказывания им в июле о попытке путча как о «дальнейшем развитии социализма» он провозгласил: «Я уверен, что революционное движение в России скоро будет таким сильным, что оно приведет к миру. Керенский и его гвардия дураков не смогут оказать отпора (…) потоку развития…» — для чего Парвус предлагает свержение правительства Керенского как путь к миру.
В условиях нестабильной ситуации Керенский перенес уже назначенные после Февральской революции выборы в законодательное собрание на 12 (25) ноября. Съезд Советов для их подготовки был намечен на 7 (20) ноября. Конечно, оставался еще месяц, но этого для большевиков было недостаточно, чтобы выровнять разницу с другими партиями. Ленин должен был опередить их, понимая, что его партия на этих выборах никогда не наберет необходимого количества голосов для законного прихода к власти.
В стесненные временные обстоятельства приводит его еще и известие о предложении мира, которое прибыло на этот раз непосредственно от правительства и было принято Временным правительством. В то время как Керенский в полный голос опровергал любые слухи на эту тему, тайно уже был согласован срок проведения конференции в Париже и назначен на 3 (16) ноября, а десять дней спустя должны были состояться согласованные заранее переговоры Турции и Болгарии с Россией.
