- Сомневаюсь, вам она была бы приятна, - вполне мог возразить Барант.

- Если вы недовольны моим объяснением, то когда я буду освобожден и когда вы возвратитесь, то я буду вторично с вами стреляться, если вы того желаете, - заключил Лермонтов.

- Нет, - отвечал де Барант, - драться не желаю, ибо совершенно удовлетворен вашим объяснением.

Поверим Лермонтову, ибо он знал, что его новые показания станут известны Баранту. Покидая поспешно Петербург, он полагал, что уезжает в отпуск, значит, не рассчитывал на новую дуэль по возвращении?

В Париже, едва туда приехал Эрнест де Барант, разобрались с его историей, недопустимой для дипломата, и ему было отказано в назначении вторым секретарем посольства, вообще в возвращении в Петербург. Но Барант-отец, словно лишившись разума к старости и во всем поверив вздорному сыну, который и после встречи с Лермонтовым в Арсенальной гауптвахте приватно продолжал обвинять его во лжи, 20 апреля 1840 года писал к своему первому секретарю посольства, который находился в то время в Париже: "Эрнест может возвратиться. Лермонтов вчера должен был уехать, полностью и по заслугам уличенный в искажении истины, без этой тяжелой вины едва ли он был бы наказан. Я хотел бы большей снисходительности - Кавказ меня огорчает, но с таким человеком нельзя было бы полагаться ни на что: он возобновил бы свои лживые выдумки, готовый поддержать их новой дуэлью".

Это поразительно. Барант-отец составил мнение о русском офицере и поэте, которое отдает мнением четы Нессельроде и графа Бенкендорфа, его же сын чист, он может вернуться в Петербург, поскольку оттуда будет выслан на Кавказ Лермонтов.

Благородный жест - выстрел на воздух - это, наверное, трудно понять, - превращен в вину, из-за которой уже после высочайшей сентенции граф Бенкендорф призовет Лермонтова к ответу.

19 марта 1840 года граф Соллогуб при дворе читал свою повесть "Большой свет", посвященную императрице и двум ее дочерям, - великая княжна Мария Николаевна, пока граф со значительными перерывами работал над маленькой повестью, успела выйти замуж. При чтении несомненно присутствовали Аполлина и Софья Виельгорские. Основной интерес заключался в том, что слушательницы должны были узнавать в Леонине Лермонтова, который сидел в это время под арестом в Ордонансгаузе, в князе Щетинине - графа Соллогуба, в Надине - Софью Михайловну; правда, в Леонине, бедном армейском офицере, трудно было признать поэта-гусара с его известностью, да дело было уже не в нем, а в истории любви князя Щетинина и отчасти Леонина к Надине, очевидно, столь убедительной для слушательниц, что у кого-то, скорее всего у великой княгини Марии Николаевны, возникла мысль выдать замуж Софью Михайловну за графа Соллогуба.

В третьей книжке "Отечественных записок" 1840 года повесть графа Соллогуба была опубликована, возможно, с нею автор посетил Лермонтова в Ордонансгаузе, где побывал и В.Г.Белинский, который о повести "Большой свет" отзывается хорошо, ссылаясь при этом на мнение поэта. Лермонтов в Леонине не мог узнать себя, как, впрочем, верно, в князе Щетинине - графа Соллогуба и в Надине - Софью Михайловну Виельгорскую, - слишком все ходульно.

19 апреля 1840 года Николай I подписал две сентенции: о переводе поручика лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтова в Тенгинский пехотный полк на Кавказе с тем же чином и о помолвке  фрейлины императрицы Софьи Михайловны Виельгорской и графа Соллогуба. "Не могу объяснить вам, каким образом участь моя так неожиданно переменилась", - писала Софья Михайловна В.А. Жуковскому 28 апреля. Граф Виельгорский тоже пишет о внезапности события: "Вероятно, тебе уже известно важное происшествие в моем семействе. Оно было так неожиданно, некоторым образом наперекор тайных моих желаний и предположений, что первую минуту я не знал (и не могу) радоваться ли или жалеть, - а о Соллогубе добавляет. - Он каждый день все более и более с нами сходится, и Софья, кажется, начинает к нему нежиться. Она сама решила: уж более двух лет, как он ее любит, чувство к ней он описал в лице Надины его повести (читал ли ее?), в трех танцах".

Что же произошло? Отчего все так неожиданно - и для невесты, и для ее отца? И помолвка объявлена в один день с новой ссылкой Лермонтова на Кавказ. Какая тут связь? Можно подумать, что кто-то искусно вел интригу именно против Лермонтова, который о том не ведал, с тем, чтобы Софья Михайловна Виельгорская не связала свою судьбу с ним, а лучше с графом Соллогубом, который уж более двух лет, как любит ее, и даже описал свое чувство в повести в двух танцах (так и есть, вместо глав; граф Виельгорский обмолвился: не в трех, а в двух танцах, еще все неожиданнее).

20 апреля Лермонтов был освобожден из-под ареста, чтобы выехать на Кавказ. Он приехал домой, к великой радости бабушки, которая уже ни в чем не упрекала внука, а, напротив, взяла его сторону от нападок родных, той же тетушки Елизаветы Аркадьевны Верещагиной. Они считали, что все шло хорошо, Лермонтов сам все испортил, не ведая ничего об интриге Барантов, которых поддерживали чета Нессельроде и граф Бенкендорф.

Алексея Столыпина Николай I освободил от надлежащей ответственности, объявив при этом, что в его звании и летах полезно служить, а не быть праздным. Это было, по сути, повеление вновь поступить на военную службу, с превращением ее в подневольную, что Монго-Столыпин тотчас почувствовал. Он подал рапорт о зачислении его на службу, присовокупив просьбу оставить его в Петербурге или вблизи него в виду престарелого возраста Мордвиновых, деда и бабушки. Но получил назначение в Нижегородский драгунский полк, правда, уже капитаном, на Кавказ, чему обрадовалась Елизавета Алексеевна, мол, все будет приглядывать за Мишенькой.

- Мы с тобой решительно неразлучны! - расхохотался Лермонтов. - Скоро ты станешь генералом, а я буду служить у тебя рядовым.

И тут-то явились от графа Бенкендорфа, и Лермонтов отправился к шефу жандармов с недоумением.

- Господин поручик, - граф Бенкендорф встретил его, стоя за столом. - Государь император отнесся весьма милостиво к вашим вопиющим проступкам - к дуэли, да еще с сыном французского посланника во время осложнения отношений между Россией и Францией. Но вы не остановились на этом. Будучи под арестом и следствием, вы устроили встречу с Барантом, который справедливо возмущается вашими ложными показаниями.

- Ложными показаниями? - вскинулся Лермонтов. - Откуда это следует, ваше сиятельство Александр Христофорович?

- Помолчите, Михаил Юрьевич, - кротко заметил шеф жандармов. - Я еще не все сказал, что нахожу нужным вам сказать.

- Если я должен выслушать вас, не высказывая своего мнения, извольте.

- Как я выслушиваю просьбы и жалобы вашей бабушки почтенной Елизаветы Алексеевны, мне пришлось выслушать и чету Барантов, обеспокоенных судьбою сына.

- Чета Барантов не присутствовала на дуэли, чтобы уверить вас в ложности моих показаний, ваше сиятельство.

- Вы знаете, какое показание дает о вашем выстреле ваш секундант, благородно сам явившись с повинной?

- Примерно, да. Будучи предельно щепетильным в вопросах чести, Алексей Аркадьевич Столыпин не стал прямо заявлять о том, что я ему прежде сказал, что выстрелю на воздух, и спустил курок. Он показал, что я стрелял, не целясь, с руки. Это же одно и то же!

- Не одно и то же. Я прошу вас для вашей же чести написать письмо Баранту-младшему с признанием ложности ваших показаний.

Лермонтов вскинул голову, глаза его вспыхнули огнем, так что граф Бенкендорф опустил глаза, точно в поисках чего-то на столе. Поскольку поэт молчал, словно решил больше не проронить ни слова, Александр Христофорович продолжал:

- Теперь я думаю, мне следовало вас вызвать раньше. Стихотворение "1 января" очень не понравилось его императорскому величеству. Ваша ненависть к высшему свету, в котором бывать вам так нравится, непостижима. А вот еще стихотворение - "И скучно и грустно". Жизнь для вас - "такая пустая и глупая шутка"? При таком взгляде на жизнь немудрено не различать правду от лжи, добра от зла. Куда же это поведет вас, молодой человек?