За сим остаюсь навсегда вам преданный и благодарный Лермонтов".

Между тем стихотворение Лермонтова было уже доставлено во французское посольство кем-то, помимо Тургенева, неведомо, с какими комментариями. Во всяком случае, Барант-старший не нашел в стихах русского поэта. ничего оскорбительного для французской нации, но Барант-младший мог почувствовать намек на себя как искателя приключений, что было в его характере, а Лермонтов, конечно, не очень церемонился с ним, как вообще держал себя с людьми такого рода.

- Ваш поэт приглашен на новогодний бал в нашем посольстве, - сказал Эрнест Барант княгине Щербатовой, застав у нее Лермонтова. - Что вы, княгиня, приглашены на бал, это само собой.

- Какая честь! - воскликнул Лермонтов. - За одни и те же стихи меня то ссылают на Кавказ, то приглашают на все балы в большом свете, даже во французском посольстве.

- Это не предмет для шуток, - заметил холодно Эрнест Барант.

- Разве я шучу? Здесь моя жизнь, моя судьба, какая ни есть. Ваш любезный дипломат, княгиня, кажется не совсем доволен тем, что я, если осмелюсь, буду танцевать с вами во французском посольстве вальс, а то и мазурку.

- Вы же не любите танцевать, Лермонтов, - рассмеялась Мария Алексеевна.

- Не значит ли это, что вы отказываете мне, княгиня?

- Нет, конечно!

В это время Поликсена готовилась спеть один из романсов Глинки, Лермонтов сел за фортепьяно аккомпанировать ей. Пока звучит романс в исполнении юной певицы, входит в гостиную Антуанетт Блудова, фрейлина императорского двора, дочь министра внутренних дел, который, как она говорила, очень ценит Лермонтова, ибо находит в нем живые источники таланта - душу и мысль!

Эрнест Барант и Лермонтов вскоре раскланялись, а Антуанетт, смеясь, стала утверждать, что они отправились к графине Лаваль, в особняке которой, в одной из гостиных, открыла литературный салон госпожа Тереза Бахерахт.

- Литературный салон? - Мария Алексеевна и не смела мечтать о том, о соперничестве с Софи Карамзиной, о, как она радовалась, когда Лермонтов читал у нее поэму "Демон".

- Госпожа Тереза обожает литературные разговоры, сама увлекательно говорит...

- Но ей же уже немало лет... За 30?

- Но она все еще красива, мила, свободна в улыбках и в речи, не то, что мы.

- Что вы хотите сказать, Антуанетт?

- Госпожа Тереза была знакома с князем Вяземским еще до приезда в Петербург, она буквально бегала за ним, а сейчас ее кумир - Лермонтов, поскольку она любит знаменитых людей, живых и мертвых.

- Но Лермонтов не очень-то любит литературные разговоры.

- Да, он смеется ей в глаза, зато Эрнест Барант, замечают, с нею более, чем любезен, поскольку еще не умеет обходиться с нашими дамами с их внешней холодностью и несвободой.

- Ты имеешь меня в виду? - полушепотом, по-приятельски переходя на "ты", спросила Мария Алексеевна.

- Нет, нет, конечно, нет. Ты держишь себя безупречно и с Барантом, и с Лермонтовым, что вполне сказалось в его стихотворении. Но, мой друг, нельзя уверять молодых людей, что ты не выйдешь вновь замуж.

- Почему, если это правда?

- Ну, они же не просят твоей руки?

- Чтобы не было у них надежды.

- На что? Что если намерения у них другие, когда не нужно просить руки, а лишь сердца? Ты оставляешь им лишь этот путь? Самый желанный для молодых людей, каков Эрнест Барант, да и Лермонтов.

- Не может быть! - вспыхнула Мария Алексеевна.

Антуанетт расхохоталась, а с нею и княгиня Щербатова.

У Монго-Столыпина, который в ноябре 1839 года вышел в отставку в чине поручика, собралась часть шестнадцати в связи с отъездом на Кавказ Сергея Трубецкого, которого Николай I продолжал преследовать с удивительным постоянством, несмотря на то (или вследствие этого), что его сестра до замужества явно была фавориткой цесаревича-наследника, а его брат - фаворитом императрицы. Как бы то ни было, государь им все прощал, но ничего - их брату, счастливо одаренному природой и рождением всем. Он был красавец, любим женщинами, в чем не было новости, нравы света и двора известны. Но вот одна из фрейлин, репутация которой была всем известна, пожаловалась государю, что она понесла от князя Сергея Трубецкого, а он не хочет на ней жениться. Как! Государь в гневе велел обвенчать князя с фрейлиной, когда тот был во дворце на дежурстве; но, поскольку это получилось не совсем ладно, а может быть, по просьбе старого князя Трубецкого, венчание в дворцовой церкви было повторено уже по всем правилам, что не принесло счастья молодоженам, и они вскоре разъехались. Князь Сергей Трубецкой счел за благо попроситься на Кавказ, чтобы не быть высланным, да с переводом в армию.

 В это время нечто подобное, перевод в армию,  нависло и над графом Андреем Шуваловым, что вызвало усиленные хлопоты в придворных кругах, вплоть до императрицы... Это в декабре, когда Лермонтов был произведен в поручики... Словом, собираются тучи над "кружком шестнадцать", точно правительство обнаружило его существование и решило разгромить осиное гнездо.

Новогодний бал во французском посольстве 1 января 1840 года, говорят, отличался особым великолепием. Впрочем, там съехались те же лица, что представляет цвет высшего  света и двора, элиты русского общества, которая воспитанием и даже происхождением была тесно связана со странами Европы, прежде всего, конечно, с Францией, Германией и Англией. Проспер Барант особенно постарался блеснуть хотя бы балом, быть может, последним для него в Петербурге. В соперничестве Франции и Англии Россия заняла явно сторону Лондона, и в Париже вся пресса выказала антирусскую позицию; русский посол во Франции граф Пален был вызван в Петербург и уже третий месяц не возвращался в Париж; это была демонстрация недоброжелательства Николая I к Людовику-Филиппу, с тайной поддержкой Луи Филиппа, племянника Наполеона, претендента на французский престол; дело шло к разрыву дипломатических отношений, и Барант готовился к возможному отъезду, официальных дел с русским правительством не было, кроме личных с высшими сановниками, и новогодний бал и задуман был, если угодно, как прощальный: он должен был затмить все балы в Петербурге для поддержки престижа Франции.

Лермонтов, получив приглашение на новогодний бал во французском посольстве, отнюдь не обрадовался - после запроса об его благонадежности. Не явиться тоже не мог, поскольку он всюду бывает, кроме придворных балов. Однако увидев Эрнеста Баранта, который чувствовал себя дома и не отходил от княгини Щербатовой, - ее привечали и посол, и госпожа Барант как родную, - Лермонтов невольно расхохотался, точно бес в него вселился, как ему не раз говорили; это была особая веселость, мрачная веселость, исполненная сарказма и глубокой грусти. И тут к нему подошла красивая, словоохотливая госпожа Тереза фон Бахерахт. Она была дочерью русского министра-резидента в Гамбурге и женой секретаря русского консульства там же. Приехав в Петербург летом на зиму 1839-1840 годов, она привлекла к себе внимание, общительная, свободная, любящая умную беседу и сколько-нибудь выдающихся людей из писателей. Она восхищалась Гете и Пушкиным, была знакома с князем Вяземским и, естественно, очень заинтересовалась Лермонтовым. Это была грациозная и любезная дама лет тридцати (ей было 36 лет), говорят, отличалась она гармоничной красотой и искусством вести беседу, обладала благозвучным, проникающим в сердце голосом. Из Германии она привезла романтический культ гения. Пушкина она не застала, уж за Лермонтова она должна была ухватиться, что, конечно же, его лишь забавляло. Но явился француз Эрнест де Барант, который приударил за нею, верно, не шутя, поскольку с княгиней Щербатовой должен был вести себя корректно.