Начнем с тех, кто присутствовал на совещании. Вероятно, патриотов порадует известие о том, что в национальной секретной службе работает множество высококвалифицированных специалистов. В самом деле, у большинства из них после фамилии можно указать длинную череду степеней и званий. Однако в шпионских кругах из всех титулов самым желанным и ценным считается коротенькое уточнение «он же». Такой довесок означает, что вы действительно участвуете в темных делах, а не просто просиживаете штаны, архивируя базы данных, заполняя статистические формы и прочее. На интересующем нас совещании этих «он же» хватало с лихвой, правда, я приведу только благоразумно измененные мной псевдонимы. Итак, присутствовали: Ультра ван Дик, он же Фердинанд Ксавьер, он же Дятел; Питер Перегноуз, он же Ляпис Лазурь, он же Лев Троцкий; Крапп Маррена, он же Куратор, он же Гнусавый (но только для мем-сагиб). Они снова собрались с тем, чтобы обсудить возникшие в операции «Рабы любви» проблемы и участь некоей Миранды Браун, она же «Червонный интерес», она же моя первая любовь.

К сожалению, я сознаю, что мне придется опять закамуфлировать интерьер офиса, чтобы не выдать государственные секреты и ненароком не обременить вас сведениями, которые могли бы поставить вашу жизнь, любовь моя, под угрозу. Тот офис в джунглях был, возможно, лишь отвлекающим маневром, хотя, надеюсь, помог вам составить представление об истинной атмосфере, царящей в этих местах. Чтобы вы ощутили все богатство букета, на этот раз, думаю, будет кстати фарс в стиле Уайтхолла. Итак, секретаршу, которая проводила Перегноуза на сцену с декорациями гостиной, можно было бы назвать только очаровательной куколкой. Она провела его через дверь и мило улыбнулась, когда та захлопнулась за ней, благополучно прищемив ей подол юбки. Питер потихоньку направился к креслу, заставив секретаршу вдруг рвануться, чтобы не дать ему сесть на испуганно зашипевшую кошку. При этом юбка ее совершенно разорвалась, обнажив длинные ноги в чулках с подвязками. Зрители громко засмеялись, а она, надув губки, плотно сжала коленки и попыталась закрыть наиболее существенные элементы пейзажа руками. Она проскользнула к Краппу Маррене, сидящему на диване, на подлокотнике которого разместился серебряный поднос со стаканом бренди. Она вытянула поднос из-под стакана, чтобы прикрыть промежность, как раз в тот момент, когда Крапп с идеальной синхронностью взял стакан в руку, невзначай спасая его от падения. Послышался новый взрыв смеха со стороны четвертой стены, которую не было видно из-за ярких огней рампы. Секретарша, прикрываясь подносом, стала пробираться к двери. В последний момент она вздрогнула и застыла, услышав громкий мужской голос из-за кулис:

— Бренди? Бренди!

— Боже, — охнула секретарша. — Это мой друг. Сэр, нельзя, чтобы он застал меня в таком виде. Не говорите ему, где я! — И она выбежала через дверь в противоположной стороне сцены.

— Рад, что вам это удалось, Ляпис, — сказал Крапп, сделав глоток и пытаясь поставить стакан обратно на поднос, исчезновение коего ввергло его в полное изумление. Пара смешков в зале. — Не слишком рано для вас?

Питер, помотав головой, опустился в кресло. Оно издало громкий и крайне неприличный звук. Кто-то хихикнул, но хохота, на который рассчитывали бутафоры, это не вызвало.

Крапп наградил Питера в меру испепеляющим взглядом, которым ставил на место все свои «поленья».

Фердинанд, одетый в белую форму теннисиста, вошел через балконную дверь с ракеткой в руках; шорты у него были настолько обтягивающими, что не только демонстрировали его религию, но грозили изменить ее.

— Кто-нибудь видит мои шарики? — жизнерадостно воскликнул он, вызвав громовой раскат хохота.

— Садитесь, Ультра, — сказал Крапп, указывая на диван рядом с собой. Ультра акробатически прыгнул через спинку, приземлившись на диван рядом с пирожным, которое, подскочив от удара, попало ему прямо в рот. Аплодисменты.

— Итак, сначала я хотел бы выслушать вас, Ляпис. — Крапп предусмотрительно хотел услышать невнятный и, скорее всего, совершенно не относящийся к делу доклад от «полена», прежде чем получить действительно ценную информацию от Ультры.

— Ефть, фэ. Я быв ф бае ф…

— Послушайте, простите, что я вас перебиваю, — сказал Крапп, — но я не разобрал ни слова из того, что вы сказали. — Он глянул на Ультру: — Вы что-нибудь поняли?

Тот покачал головой.

— Пфофтите, фэ, — сказал Питер. — Я ффефа фжег фебе яжык.

— Что? — переспросил Крапп, слегка краснея.

— Я — ффефа — фжег — фебе — яжык.

Ультра подался вперед:

— Сэр, кажется, я знаю этот диалект. — И с серьезным видом спросил Питера: — Как фаш яжык? Фможете гофоить?

Тот с отчаянием посмотрел на мостик машиниста сцены и кивнул.

— Он вчера сжег себе язык, сэр, — сказал Ультра с самодовольной улыбкой. Питеру хотелось его убить.

— Я фъев кебаб.

— Замечательно. Сочувствую вам, Ляпис. Надеюсь, это пройдет.

Мужчина в блейзере, кремовых брюках и парусиновых туфлях вошел через дверь приемной:

— Бренди?

Крапп приподнял свой стакан:

— Если вас не затруднит.

— Нет, сэр, не бренди, а Бренди. Моя девушка. Ваша секретарша. Вы ее не видели?

— Э-э, нет. Нет, не видел. Мне очень жаль.

— Шерри, — позвал молодой человек.

— Если вас не затруднит, — откликнулся Фердинанд, потянувшись за своим стаканом.

— Шерри, — крикнул мужчина чуть громче, — здесь мы в безопасности.

Озираясь по сторонам, вошла высокая рыжеволосая девица. Мужчина обхватил ее за талию и принялся страстно целовать.

— Так, — сказал Крапп, поворачиваясь к Фердинанду, — а что у вас, Ультра? Докладывайте.

— Сим-салабим, сэр. Вчера установлен контакт с Червонным интересом по месту ее работы. Под видом стандартного персонажа, бизнесмена из Сити.

— Имя?

— Ну, парни из отдела документов придумали Фердинанда.

— Что, как быка?

— Э-э, нет, сэр. Это действующее лицо в пьесе Шекспира. В «Буре». Они рассудили, что у нее тоже имя из «Бури» и она, вероятно, читала пьесу, так что для привлекательного представителя противоположного пола вполне уместно имя любовника шекспировской Миранды.

— Прекратите меня поучать, Ультра.

— Ни в коем случае, сэр. Ляпис помог мне войти в повторный контакт в метро, когда она ехала домой после работы. Мы отправились ужинать.

— Что, все трое?

— Нет, только я и она. Я отрядил Ляписа прикрывать ее местожительство на случай, если я утрачу контакт.

— Я быв ф бае.

— Больно это слышать, Ляпис.

Рыжеволосая ухитрилась выскользнуть из объятий молодого человека и попыталась отдышаться:

— Но как же Бренди?

— Если вас не затруднит, — в унисон сказали Крапп и Фердинанд. Смешки в партере.

— Она никогда не узнает, — ответил молодой человек, намереваясь снова поцеловать девушку.

— Но ты должен ей сказать. Мне больно, что я у тебя вторым номером. А если ты с ней объяснишься, мне это будет как бальзам…

— Если вас не затруднит, — снова сказали Крапп и Фердинанд. На этот раз зрители им вторили.

— …на душу.

— Хорошо, хорошо. Я ей скажу, как только ее увижу, — с этими словами мужчина заключил рыжеволосую в объятья и возобновил поцелуй.

Крапп взглянул на часы:

— Продолжим совещание. У меня еще товарищеский матч по гандболу с парнями из Управления и вообще много работы. Какой вывод, Ультра?

— Похоже, она читала книгу, сэр, — ответил Фердинанд. — Но у меня сложилось впечатление, что ей, при всех ее достоинствах, не хватит решительности для серьезных дел. Она не из тех, к чьим словам прислушиваются. И у нее присутствует интерес к любви. Правда, я не смог пока определить, личный или чисто теоретический. Эмоциональный или рассудочный. Я спросил ее, верит ли она в любовь с первого взгляда, а она ответила что-то насчет любви с первой ночи. Я понял, что эта идея взята прямиком из той книги. Нужно еще разобраться, почему она вообще выбрала ту книгу. Не то чтобы она хотела влюбиться, возможно, ей просто интересно, почему другие влюбляются. Само по себе это для нас ничуть не опасно. Я попытался осуществить элементарное соблазнение на первом уровне.