Теперь, вероятно, мы можем понять, что означало слово «любовь» в древности. Нет сомнений, что применительно к древней поэзии, которую мы обычно знаем в переводах эпохи романтизма и позже, моя «Проба на перец», как языковая игра, стоит (корректору: на всякий случай правильно поставьте ударение! — П. П.) свеч (корректору: не «свечей», тем более не «свечой»! — П. П.).

Обращаясь к античности, мы не можем игнорировать «Пир» Платона, его прославленные философские диалоги о любви. Здесь, как это характерно и для всей классической культуры, внимание сосредоточено на эротическом, а не романтическом аспекте любви. «Любовь», о которой пишет Платон, правильней понимать как возвышение от «животного» секса к божественному. Однако при таком противопоставлении сам акт и чувственность в обоих случаях идут впереди чувств и заботы о благе любимого существа.

НАДЕЖДА, ГОВОРЯТ ЦИНИКИ, ЭТО ВЕРА ТЕХ, КТО НЕ хочет подумать как следует. Наш мир в самом деле очень жесток, если лишь эту непрочную нить бросает вместо спасательной веревки тем, кто тонет в его безумии и злобе; здесь всю жизнь можно потратить на борьбу за существование, всю жизнь прожить в ожидании лучшего. И все же, полагаю, если уцепиться можно лишь за тонкую хрупкую веточку надежды, то лучше держаться за нее, чем выпустить ее из рук и тонуть в черной пучине отчаяния.

Просто-напросто Миранда, моя любовь, полюбила другого. Так бывает, теперь я это знаю. С ней самой это случалось чаще, чем она была в силах забыть. Но почему бы мне тогда было просто не перелистнуть эту страницу? Не растоптать свои чувства, отделавшись малой кровью? Зачем терзаться любовью к тому, кто тебя не любит?

Нет, не подумайте, что мне слишком больно докапываться до моих побудительных причин, но ведь любовь не знает логики: это чувство, а чувства отрицают рассудок.

Она не покинула меня.

Она всегда брала меня с собой.

Она была прекрасна.

Иногда мне удавалось рассмешить ее.

Может быть, этого было достаточно.

И она давала мне возможность понять, как много я для нее значу. Она заботилась обо мне; по крайней мере, так мне казалось. Может быть, это было мне внове. Может быть, причиной была моя влюбленность в состояние влюбленности. Может быть, это вообще было что-то неизъяснимое.

Может быть, я просто влюбляюсь в каждого, кто в самом деле прикоснется ко мне, раскроет меня. Сейчас все идет к тому, что мне уже не хватает ваших нежных касаний, я тоскую по вашим рукам, когда они не ласкают меня. Что бы ни побуждало меня любить ее, несмотря на всю боль, горечь, муки, разрывающие сердце… помните, кроме этого всегда остается еще и надежда. Тогда мы были с Мирандой в одинаковом положении, мы одинаково цеплялись за свои тонкие хрупкие веточки.

К моменту, когда в ногах Миранды восстановилось кровообращение, жидкость с намокшей визитки Фердинанда просочилась сквозь тонкую ткань нагрудного кармана ее блузки и окрасила левую чашечку бюстгальтера в бледно-голубой цвет. Вытерев прилавок и выкинув стопку бесславно израсходованных на это дело прокладок, Миранда, по-прежнему ошеломленная произошедшим, побрела в гардероб. Ощупывая карман блузки, чтобы лишний раз убедиться, что это был не сон, она не глядя толкнула дверь и налетела на Мерсию.

Те мистические торсионные поля, благодаря которым на роскошные формы сирен не распространяются законы обычной земной гравитации, подобны до предела сжатым пружинам или колышкам пинбола, способным со страшной силой отбрасывать назад слегка коснувшиеся их стальные шары. Поэтому, когда Миранда налетела на Мерсию, после соударения и сотрясения ее катапультировало от буферов ее пневматической оппонентки с перегрузкой, знакомой разве что пилотам истребительной авиации да посетителям, рискнувшим отведать фирменное блюдо номер 23 во «Дворце карри» на Аксбридж-роуд.

Миранда, которая все еще плохо держалась на ногах, довольно сильно ударилась о дверь, а дверная ручка поставила ей синяк на пояснице. Кроме того, острый наконечник этой стальной ручки ухитрился попасть в щель между едва не оторвавшейся утром пуговицей юбки и верхом молнии.

Миранда рванулась прочь от двери, чтобы гордо выпрямиться и сделать вид, если, конечно, удастся, что все так и было задумано и для нее в порядке вещей перемещаться по раздевалке зигзагами, отскакивая от дверей и стен, словно бильярдный шар или теннисный мячик. Она имеет полное право, если ей так хочется, выглядеть круглой идиоткой и биться обо что угодно.

Однако, декларируя эту хартию свободы воли бильярдных шаров, Миранда услышала стук упавшей на пол пуговицы и зловещий треск зацепившейся за дверную ручку молнии. Глядя на скачущую по полу пуговицу, она почувствовала, что юбка соскальзывает с бедер. Схватившись за пояс, чтобы сложным твистоподобным движением ввинтить себя обратно в юбку, Миранда затем расправила грудь и посмотрела на Мерсию примерно с таким же превосходством, с каким мог бы смотреть на быка матадор, обнаруживший в ножнах вместо шпаги зубочистку.

Миранда и сама понимала, что желаемое впечатление, будто бы она давно хотела исполнить эту индейскую пляску, создать уже вряд ли удастся, но самолюбие не позволяло ей отступить.

Мерсия смотрела на нее без улыбки. Выросшая в сельской части Англии, она прекрасно знала, что подруг на хутор в Ковентри не посылают, и потихоньку начинала сожалеть, что сегодня так обошлась с Мирандой.

— Ранда, — сказала Мерсия, — я просто хотела… я подумала, что я… ну, может быть… — и умолкла.

— Нет. Пожалуйста, — выразительно ответила Миранда. — Я знаю, что я… — еще одна пауза.

— Нет, дело не в тебе. А просто в том… — вдруг перебила Мерсия.

— Послушай, я не знаю, могу ли я. Ты понимаешь. Ой. Просто сейчас.

— Да, понимаю. Но тогда. Разве нет? Хотя. Я имею в виду. Когда?

— Нет, ты права. Мне больше ничего. Ты же понимаешь. Хотя. Ну, ты знаешь.

— Похоже. Я имею в виду, если уж все так. Ладно, если ты собираешься.

— Мерси, я не знаю. Просто мне так кажется. Ты же знаешь.

— Да, знаю.

— Да.

Какое облегчение, что все это было высказано! Они обе выдавили из себя по улыбке полного взаимопонимания и быстро повернулись к своим шкафчикам, радуясь, что, по крайней мере, нашлись нужные слова, что их логика была неопровержима, не искажена эмоциями и что обе они отстояли свою позицию, не дрогнув под тяжестью доводов собеседницы.

Найдя завалявшуюся на дне шкафчика шпильку для волос, Миранда, как смогла, заколола юбку сзади и с сумочкой и курткой в руках двинулась к служебному входу, оставив Мерсию поправлять прическу, макияж, бретельки и прочие чудеса декоративной архитектуры.

Ввиду крайне деликатного и где-то даже излишне податливого характера шпилек для волос, Миранда, не желая оказывать грубый нажим, постаралась шагать с легкостью эфирного создания, как ходили дамы в костюмных фильмах, пока не выяснилось, что от колыхания при ходьбе грудей актрисы подскакивает рейтинг у телезрителей. Миранда по-старому скользила; она царственно выплыла на людную улицу.

Небо над домами было ясным и все еще довольно светлым, хотя закатное солнце понемногу начало окрашивать город в цвета багрянца. Ветер решил на время притихнуть и только слегка трепал подолы юбок и штанины, удовлетворившись игрой с шуршащими на тротуаре пакетами, которые закручивал в веселые стайки, устраивая бал-маскарад. Дурачась, он засыпал глянцевые влажные собачьи кучки конфетными фантиками и цветочными лепестками. Мужчина с походкой «не-видишь-спешу» и зонтиком «прочь-с-дороги», протопав мимо Миранды, с размаху наступил на невинно выглядевший пакетик. Поскользнувшись, он едва не упал, а мне явственно послышался ребяческий смешок ветра, когда пораженный прохожий уставился на дерьмо, густо облепившее его ботинок фасона «для-пинков-в-зад». Дальше он пошел уже медленней, на протяжении двух кварталов пришаркивая правой ногой и оставляя за собой просеку среди пешеходов, уклоняющихся от его липкого следа с выражением на лице «черт-хорошо-что-не-со-мной».