— Там написано: мисс Браун.

— ЭТО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ. БОЮСЬ, ВЫ ВСЕ РАВНО НЕ МОЖЕТЕ ВЗЯТЬ ЕЕ С СОБОЙ. — Миниатюрная библиотекарша говорила пронзительно и громко, артикулируя каждый слог. Ей хотелось, чтобы ее слова звучали внушительно, аристократично, да еще и интеллигентно. Библиотекарша повернулась к компьютеру, и очки ее засветились зеленью, отражая текст на мониторе. Взгромоздившись на свой стул, она стала похожа на ощипанного какаду. Миранде оставалось только смотреть на оказавшуюся прямо перед ее глазами прическу библиотекарши — скрученные, слипшиеся, секущиеся волосы возвышались конусом на темечке, словно покосившаяся кучка собачьего дерьма. На лацкане аккуратного темно-зеленого костюмчика висел бейджик, сообщавший: «Привет, я Бренда. Я введу вас в мир книг!»

— НЕТ, ДЕВУШКА, — повторила Бренда. У нее сложилась привычка, свойственная многим низкорослым людям, — говорить голосом, обратно пропорциональным их размерам, будто громкостью можно восполнить недостаток веса. Миранда огляделась — не встревожил ли кого-нибудь трубный глас Бренды, но единственной живой душой в зале оказался тощий старик, рядом с которым стоял переносной инвалидный каркас системы Циммера. Воткнув в уши наушники плейера, он кивал в такт мелодии, подпевая: «A-а! Дихлофос во имя добра!», а время от времени еще и пытался ударить по несуществующим гитарным струнам своего каркаса.

Миранда повернулась обратно и спросила:

— Почему не могу?

— НА ВАС УЖЕ ЗАПИСАНО ШЕСТЬ КНИГ.

— Послушайте, можно я сейчас возьму эту книгу? Я завтра же одну верну.

— О-О, ДА. ВЫ, КОНЕЧНО, ВЕРНЕТЕ. НО ЕСЛИ Я РАЗРЕШУ ВАМ, МНЕ ПРИДЕТСЯ РАЗРЕШИТЬ ВСЕМ И КАЖДОМУ. И ХЛЫНЕТ БУРНЫЙ ПОТОК. — Бренда водрузила очки обратно на переносицу и строго посмотрела на Миранду, всем своим видом показывая, что вопрос закрыт.

Миранда обвела рукой практически пустую библиотеку и настолько скептически, насколько могла, переспросила:

— Хлынет поток?

Теперь и Бренда посмотрела на пожилого господина с каркасом Циммера. Под семьдесят, редкие, но длинные седые пряди раскачиваются при каждом кивке головы: «Во имя Бобра! во имя Бобра!»

Бренда перевела взгляд обратно на монитор, злорадно улыбнулась и проорала:

— ТЕМ БОЛЕЕ, ВЫ НЕ ВЕРНУЛИ КНИГИ ВОВРЕМЯ И ОБЯЗАНЫ ЗАПЛАТИТЬ ШТРАФ. ВЫ ДОЛЖНЫ НАМ… ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН ПЕНС!!!

Сумму она постаралась назвать с таким нажимом и истинно королевским пафосом, что у нее получилось: «ВЫ ДОЛЖНЫ НАМ ШИЗДЕСЯТ ОДИН БЕНЦ!!!»

— Эти бенцы я должна выдать вам лично или можно чеком? — с улыбкой спросила Миранда. — Или вы имеете в виду «мерседес-бенцы»?

Бренда не улыбнулась. Она не увидела здесь ничего забавного. Собственно, последний раз она смеялась, когда на заседании муниципального совета сказали, что написанные ею правила для читателей заслуживают того, чтобы организовать выставку и выставить их, выставить вместе с автором… Вот тогда Бренда хохотала.

Библиотечный юмор.

— МИССИС БРАУН, ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ВЗЯТЬ ЕЩЕ ОДНУ КНИГУ, ПОКА НЕ ВЕРНЕТЕ СТАРЫЕ И НЕ ЗАПЛАТИТЕ ШТРАФ.

Бренда отвернулась. Ее нелепая прическа качалась. В нее явно стоило бы воткнуть еще шпильку-другую. Да поглубже.

Миранда побрела к полкам. Мне все еще не верилось. Наша история так быстро подошла к концу. Не может быть!

И тогда это произошло. Миранда осторожно огляделась, хотя и знала, что никого в библиотеке нет, потом задрала джемпер и сунула меня в свой бюстгальтер.

Блаженство. Прижиматься к ее теплой мягкой коже. Ее грудь уперлась мне в лицо. Холодные края моей обложки заставили ее соски заостриться и затвердеть. О, воспоминания… Счастье. Жизнь моя могла бы тогда кончиться.

Мы тронулись в путь. Грудь Миранды вздымалась и колыхалась в такт ее шагам. Слышно было приглушенное мурлыканье пожилого господина.

Потом завыла библиотечная сигнализация.

— СТОЯТЬ, МИССИС!

Сердце Миранды застучало как пламенный мотор. Прямо по мне. Все, что было у нее под джемпером, закачалось, запрыгало, заплясало — мы бежали. Сирена выла. У Миранды бешено билось сердце, а меня мотало в чашечке лифчика, будто моряка в скорлупке среди штормящего океана.

— Я ЖЕ ЗНАЮ, КТО ВЫ. Я ЗНАЮ, ГДЕ ВЫ ЖИВЕТЕ. ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА. ЭТО МУНИЦИПАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ… — И голос Бренды растворился в звуках города. Теперь слышны были только шум транспорта, пение птиц и биение сердца Миранды. Мы вырвались на свободу.

Вам, наверное, интересно, что же я ей поведало. Вот первые прочтенные ею строки.

ЭТО ПРАВДА, Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ПРАВДА, ПОТОМУ ЧТО Я МЕРТВ. А они ни за что не убили бы меня, если бы это была неправда.

Предвижу, современные циники скажут, что нет такого понятия, как правда, и что все это субъективно и конвенционально, и вспомнят теорию «семейных сходств». Но если все смыслы, даже прямо противоположные, связаны цепочкой родственников, почему они не приглашают друг друга на рождественский ужин и не появляются в свадебных альбомах?

Правда — это не «вкус и цвет», на которых товарища нет, и вкус ее зачастую горек. Нет, все, что мы знаем, и все, что нам надо знать, — что правда абсолютна, определенна, недвусмысленна и отчетлива, как береговая линия. Наверное.

Неопровержимо одно: в наступающую эру господства информации, когда «информация — сила», всегда найдется такая информация, которую сильные мира сего попытаются засекретить любыми средствами. Как угодно. Убийство людей, которые ею обладают, — всего лишь обычная мера предосторожности. Правда для власть имущих — помеха. И помехой становятся люди, говорящие правду. Вот почему сейчас, когда вы это читаете, я уже мертв: я слишком много знал. А раз вы это читаете, так будет и с вами, они будут охотиться и на вас. Могу только надеяться, что вы будете умнее меня и в этой смертельной игре сможете всегда опережать их на один ход. Мы с вами, я — когда написал эту книгу, а вы — когда начали ее читать, вступили в неразрешимый конфликт с могущественными социальными и политическими силами; без убийств тут не обойдется.

И логичным будет мой совет любому читателю — если вы не человек с железными нервами и пытливым умом, то не надо. Вам это ни к чему. Не надо озираться. Не надо высматривать, кто следит за вами. Просто верните эту книгу обратно. Снова спрячьте ее там, откуда взяли. И медленно, без паники, уходите. Сделайте вид, что никогда ее не видели. Не задумались о прочитанном. Вы просто искали совсем другую книгу. Забудьте все. Потому что здесь написаны не просто слова. То, что здесь написано, — это ваш смертный приговор.

То, что вы держите в руках, издано на мои скудные средства. Я напечатал и спрятал это издание в надежде, что его существование станет хоть какой-то страховкой от моего «исчезновения».

С глубочайшим сожалением отказался я от любимой работы и ушел из Скоун-колледжа Оксфордского университета. Однако же, после того как я с ужасом обнаружил, что мистер Риггз, привратник колледжа, разорван перед самой моей дверью на тысячу мелких клочков и ошметков — вследствие взрыва бомбы в посылке, которую он нес в мои апартаменты, — и более того, поскольку такое произошло уже с третьим по счету привратником, я почувствовал, что моя отставка будет вполне достойным и единственно правильным решением.

С тех пор моя жизнь была под угрозой не менее десяти раз, со мной произошло огромное количество загадочных и лишь чудом не фатальных происшествий. Если бы не таланты моей секретарши, мисс Харрис, которая поразила меня, проявив недюжинные практические познания в области хирургической реплантации органов, а также конструкций и ремонта клизм, я бы ни за что не выжил и не закончил сей труд.

Мне остается только надеяться, что эта книга попадет в руки людей, которые смогут лучше, чем я, противостоять преследовавшим меня силам и воспримут дерзко раскрытую в этой книге правду о самой глубинной природе человека и о том, как власти предержащие пользуются этим для злоупотреблений. Тогда все новые и новые люди смогут, открыв глаза на истину, распространять ее дальше до тех пор, пока не станет невозможной та невообразимая идеологическая обработка, которую я тут описываю, а ее жертвы — все мы и каждый из нас — не будут больше подвергаться эксплуатации.