— В тебе все время говорит досада из-за Мариан, только это волнует тебя, — ответил он без сочувствия. — Ты все еще глупая девчонка.

Слезы горькой обиды подступили к ее глазам.

— Ты подлый! Когда я увидела вас вместе на веранде в Брайервуде, я поняла, что ты совершенно забыл обо мне. Меня не существовало.

Видя искреннюю боль, он стал серьезным.

— Если бы это было так, зачем бы я проделал весь этот путь по Индии, чтобы тебя найти?

— Ты здесь только потому, что чувствуешь какую-то обязанность, — ответила она задумчиво. — Возможно также, что ты считаешь себя виноватым.

Он снова стал защищаться.

— Но почему? Ведь я никогда не считал себя виноватым перед Мариан, хотя узнал ее намного раньше, чем тебя. Простая обязанность не подвигла бы меня на большее, чем поездка в Лондон.

Ее глаза, большие и темные, выражали сомнение.

— Тогда почему ты преследовал меня, Дерек?

— Если я скажу, — сказал он мягко, — это что-нибудь изменит?

— Думаю, нет, — ответила она еще более спокойно, чем он. — Я дала слово Конрану. Если он все еще хочет этого, я выйду за него замуж. В конце концов, во всем, что произошло, он совсем не виноват.

Дерек вздохнул.

— У тебя какое-то квакерское чувство долга. Просто скажи ему, что у тебя уже есть обязательство передо мной!

— Как у тебя перед Мариан Лонгстрит, — заключила она. — Кстати, как ты объяснил Мариан свой эксперимент?

— Я просто объяснил ей, что больше не чувствую того, что чувствовал, когда уезжал из Англии. В конце концов, — добавил он с какой-то беззаботностью, чтобы прикрыть свою неловкость, — люди меняются.

— Да, — сказала она, — меняются. Я далеко не тот ребенок, каким была в Сассексе. Я могу стать доброй и верной женой Конрану, если он только возьмет меня в жены… что было бы чудом после той обиды, которую я нанесла ему, когда он застал нас вместе у мистера Бишопа. Но надеюсь, что помогу ему справиться с этим.

— Но ты вышла бы замуж за меня, если бы была свободна от Конрана? — спросил он настойчиво.

Она посмотрела на него воинственно.

— Не обязательно… — Ее глаза сузились. — И уж, конечно, нет, если с ним приключится беда.

Он проговорил невинно:

— Я не трону и волоса на его паршивой ирландской башке.

— Хорошо, — сказала она ровно. — Ведь я все равно узнаю, что это сделал ты, и ничего, кроме презрения, ты не дождешься.

Он оценил ее решение.

— Ты искренне заботишься об этом человеке, не так ли?

— Да. Он заслужил намного более хорошую жену, чем я, но я сделаю все возможное, чтобы он был счастлив.

— Он и так счастливый человек, — сказал Дерек, — я завидую ему.

Она посмотрела Дереку прямо в глаза:

— Настолько, чтобы вмешиваться?

— Я обещаю, — он быстро приложил руку к сердцу, — что не причиню ему зла. А теперь, — он прижал ее к себе, — ты поедешь со мной на скачки в эту субботу? Он все равно еще не примет решения к этому времени.

Высвободившись, она покачала головой:

— Я никуда не поеду с тобой, пока Конран не примет решения.

Венчание происходило в церкви Святого Кристофа. На церемонии присутствовали только друзья Конрана и профессор Сандервиль. Вся процедура заняла менее часа. Дерек задержался всего на несколько минут после церемонии, но успел разглядеть бледное решительное лицо Анне-Лиз, отвернувшейся от алтаря. Ее глаза посмотрели на него бесстрастно, но в них была такая боль, которая передалась и ему, как будто Анне-Лиз ударила его. «Она любит меня! — подумал он возбужденно. — Она выходит за Конрана только потому, что это «правильно».

Дерек был уверен, что он, только он существовал для Анне-Лиз, иначе она никогда не отдалась бы ему. Она не относилась к тем легкомысленным женщинам, которые могли переходить от мужчины к мужчине. Она отдавала себя всю, и навсегда.

«Она моя!» — хотел закричать Дерек. Если бы он мог, он бы разорвал этого проклятого Конрана. Но было слишком поздно. Задыхаясь от злобы и обиды, Дерек повернулся спиной к паре у алтаря и вышел из церкви.

Анне-Лиз увидела, как выходит Дерек — будто сердце вырвали из ее груди. «Я обещала Конрану, — предостерегла она себя мрачно, — что после этого дня я не буду думать о Дереке, я не должна. Я однажды потеряла его и думала, что умру… но я живу и должна продолжать жить».

Конран выглядел спокойным, когда они спускались по ступеням церкви. Ей было интересно, о чем он думает, но тут показалась их четырехместная карета, заполненная багажом.

Профессор Сандервиль подошел и пожал ей руку, потом мистер Бишоп, с потным от жары лицом.

— На станцию! — приказал Конран вознице, обсыпанном рисом, что напоминало снежный буран вокруг них. Анне-Лиз дрожала, несмотря на жару.

«Интересно, действительно ли рис приносит счастье?» — подумала она, когда экипаж тронулся. Вскоре лица провожающих превратились в розовые пятна и постепенно исчезли среди золотых мохуровых деревьев.

— Надеюсь, ты не возражаешь против сидячего вагона до самого Дели, дорогая? — извиняясь, спросил Конран. Потом застенчиво добавил: — Нам не по карману спальный вагон.

Анне-Лиз поняла, что он сейчас думает о Дереке и о том комфорте, который она могла бы получить, если бы вышла замуж за состоятельного лорда Клавеля. Она и сама слишком много думала о Дереке, но без симпатии и печали. Анне-Лиз опустилась на сиденье и засмеялась из-за облака пыли, которое подняла.

— Иди садись, Конран, и не беспокойся! Папа и я ехали всю дорогу от Шанхая до Кантона на повозке, запряженной буйволом, и таким же манером от Калькутты до Канпура. Я клянусь, что в спальном вагоне я и сама чувствовала бы себя неловко. — Когда он сел рядом с ней, она потянула его за рукав: — Расскажи мне о Мируте, что за жизнь мы будем вести там?

Поощренный ее оживлением, он рискнул описать Мирут:

— Там сейчас самое жаркое время года, но не так жарко, как в Дели. Обычно большая часть женщин с детьми уезжает в Симлу, на север, где они наслаждаются соснами и чистым горным воздухом, но прохладная погода продолжается слишком долго в этом году, и ты сможешь познакомиться с несколькими женщинами, если они живут в Мируте.

Она слушала его с определенным интересом, когда он рассказывал о бесчисленных чаепитиях, обедах, скачках и других развлечениях в Мируте, но постепенно грустные воспоминания о Дереке полностью захватили ее. Дерек выглядел угрюмым, его лицо выражало полную безнадежность во время венчания, и особенно когда он выходил из дверей церкви. Она отгоняла от себя мысль, что его горе заключалось не просто в раненой гордости, хотя и это было очевидно, а в том, что он потерял ее навсегда. Как глупо они ссорились, как торговки на рынке, — с горячими эмоциями и без всякой логики.

Однако теперь Анне-Лиз понимала, что их последняя стычка из-за Мариан и его снобистской семьи была первым случаем, когда они оба посмотрели правде в глаза. Когда они стали любовниками, они как будто играли какие-то роли: она — девственной няньки, Дерек — раненого героя. Если же более глубоко — они просто нуждались друг в друге, чтобы смело смотреть в лицо жизни. Они пытались преодолеть социальную пропасть, которая разделяла их и их тела, но даже самая нежная ласка никогда не могла стереть различие между их мирами навсегда. Идеализируя друг друга, они хотели быть необыкновенными, хотя были всего лишь просто людьми.

Конран же никогда не пытался быть никем другим, кроме как человеком, хотя Анне-Лиз чувствовала, что сейчас он старается быть для нее Дереком. Он был крайне жалок в этой чуждой ему роли, и она винила себя за эту перемену в Конране.

А Конран все рассказывал про Мирут. Слова Конрана, казалось, пролетали мимо Анне-Лиз: она думала о своем. Однако Конран должен знать, что он ей не безразличен и она не хочет, чтобы он всего лишь занял место Дерека.

Она слегка повернулась к Конрану, будто внимательно его слушает. Анне-Лиз боялась, что он понимает, о чем она думает. Видя ее улыбающееся лицо, он решил, что чем-то затронул ее сердце, не подозревая, что ее внимание было лишь тенью, прикрывавшей сосредоточенность и решительность.