— Пожалуйста, держите его, — прошептала Анне-Лиз, — иначе я могу перерезать сосуды.

Роберт стонал, пока она не удалила все косточки и кусочки израненной ткани, и не промыла рану. Затем Анне-Лиз начала делать маленькие стежочки. Роберт пытался вырваться, его шея налилась кровью от боли, но все его попытки скинуть Дерека были тщетными.

Дерек с уважением, смешанным с восторгом, смотрел на сосредоточенное лицо Анне-Лиз, которая вся ушла в работу. Он знал, что она боится и абсолютно не уверена в своих возможностях: однако стежок за стежком она сливала кровеносные сосуды. Наконец, когда ее кожа стала совсем восковой, вздохнула и вытерла пот со лба. Затем крикнула доктору Невилу:

— Он готов для вас, доктор!

Когда рану начали прижигать, из горла Роберта вырвался страшный крик, который отозвался болью во всех сердцах. Запах горелого мяса наполнил лазарет, смешавшись с остальными тяжелыми запахами. Анне-Лиз отшатнулась при виде докрасна раскаленного утюга, прижатого к ноге Роберта. Дерек поймал ее за локоть:

— Держись, — прошептал он. — Ты сделала свое дело. Давай теперь молиться, чтобы его не оставила знаменитая удача Клавелей.

Роберт впал в забытье. Доктор Невил уже заканчивал с его ногой, но был далек от оптимизма:

— Это все, что мы смогли сделать для него. Теперь будем надеяться, что не будет гангрены. — Он повернулся к Анне-Лиз: — Немедленно сообщите мне, если появится хоть малейший признак нагноения раны.

— Конечно, сэр, — ответила она спокойно.

Дерек неуверенно сжал ее плечи:

— Я должен вернуться к отряду, но надеюсь, Джейн останется с Робертом до ночи?

Джейн, стоявшая у Роберта в изголовье, тут же кивнула:

— Конечно, я буду рада остаться с ним. Анне-Лиз, вы можете спокойно идти помогать другим сестрам. — Она промокнула влажный лоб Роберта своим платком. На ее хорошеньком лице появилась брезгливая гримаска, когда она увидела, как он грязен. — Только для раненых нужна вода! Роберт вскоре может впасть в горячку.

Анне-Лиз проводила ее к бочке с водой.

— Всего четыре ковша для одного пациента в день. — Уголком глаза она увидела, как Дерек машет ей, выходя из лазарета. Анне-Лиз повернулась к нему: ее сердце было с Дереком.

«Пожалуйста, Господи, сохрани его, — молча молилась она, глядя ему вслед, — я слишком долго мучила его. Не дай мне потерять его теперь!»

Анне-Лиз вернулась в лазарет, но постепенно она теряла бодрость от вида доведенных до отчаяния людей. Атмосфера здесь вскоре стала удушающей. Она почувствовала головокружение от запаха крови и какую-то опустошенность. Беспомощные раненые, испачканные грязью, перепуганные, вселяли в нее тоску. Но нужно было им помогать, просто необходимо! А она не могла. Анне-Лиз вдруг вспомнила, как зашивала колено Роберту и начала слабеть, ее руки затряслись. Ужасно сознавать, что она — нетренированная, неопытная — делала операцию, поскольку никто больше не был к этому пригоден. Как могли они держаться месяц за месяцем, неся постоянные потери? Где каждый из них находил столько смелости? Джейн была такой же бледной и испуганной, как она сама. Блиставшая на балах в Канпуре, вечно окруженная поклонниками, Джейн была непривычна к грязи и страданиям! Ее решение остаться с Робертом требовало определенной смелости, и в первый раз Анне-Лиз почувствовала искреннее восхищение величием духа этой молодой леди.

Но не только Джейн вызвала ее уважение сегодня. Неожиданно для себя самой она теперь смотрела на Дерека совершенно другими глазами. Когда он позволил профессору публично оскорблять себя, то отказался от риска причинить вред старому человеку, ведь эту дуэль он мог с легкостью выиграть. Дерек показал ей, что может быть больше, чем просто отважным мужчиной, каким она представляла его. Дерек обнаружил великодушие и жалость. Он был достаточно уступчив, пытаясь смягчить строгий кодекс чести профессора и тем самым подвергая риску свою гордость. Профессор Сандервиль ниже его по социальному положению и слабее физически, однако Дерек встретил его без насмешки, и дал ему возможность сохранить достоинство. Дерек пошел на то, чтобы унизить себя, но дать возможность Сандервилю выглядеть лучше. Все это выявило в нем такую глубину, о которой Анне-Лиз даже и не подозревала.

Осознав это, она и сама сделалась решительнее. Если он не унизил профессора Сандервиля, которого уважал, то не унизит и ту, которую любит! Она никогда не хотела ничего иного, кроме того как быть равной ему. Теперь случай дал ей возможность понять, что ей нечего бояться.

Она была неправа, думая о нем, как о ничего не видящем вокруг снобе, внезапно заключила она. Она возмущалась Мариан, однако, как и Джейн, Мариан обладала храбростью и неукротимостью даже под огнем. Несмотря на свирепое негодование по отношению к соперницам, Мариан не была подлой, низкой натурой, как Анне-Лиз думала о ней раньше.

Дерек, конечно, не был идеальным… но он был восхитителен! И возвышен. Она закрыла глаза, вознося пылкую молитву Господу, чтобы Дерека не убили. Неужели он погибнет теперь, когда ей так много надо ему сказать? Если бы только Господь даровал ей время, чтобы доказать, как она любит его. Ну хотя бы еще один день…

Проходили часы, и свежие пятна крови появлялись на белом сари Анне-Лиз поверх старых. Большую часть дня она работала с Мариан, молча помогая ей. Когда день наконец кончился, Мариан повернулась к ней:

— Я должна просить у вас прощения, — сказала она ровно. — Вы хорошая медсестра и серьезная женщина. Я бы хотела иметь такую сестру.

Анне-Лиз опешила на какой-то момент, потом протянула руку:

— Я не знаю, можем ли мы быть друзьями, но надеюсь на это. Я начинаю восхищаться вами, леди Шеффилд, — ее глаза сверкнули, — чего раньше и предположить не могла.

Мариан рассмеялась:

— Вы честны, как и я; и даже больше, чем сестра, которую я хотела бы иметь… Предлагаю просто объявить перемирие на время и посмотреть, как пойдут наши дела. — Она взяла Анне-Лиз под руку, и обе направились к Джейн, которая в это время пыталась поудобнее уложить ногу Роберта. Вздрогнув, Роберт открыл глаза.

— Ну, как наш пациент? — спросила Анне-Лиз с улыбкой.

— Раздражен, — процедил Роберт, — и ему чертовски неудобно. Но он безумно рад, что у него осталась нога, которая, правда, горит огнем. — Он слабо улыбнулся Анне-Лиз. — Я должен благодарить вас за это.

Анне-Лиз засмеялась:

— Благодарите мою мать, это она научила меня шить.

— Где Дерек?

— Стреляет на крыше, — сказала Мариан весело. — Я отнесла ему воды. Каждой пулей он убивает по повстанцу. Когда я выразила восхищение, он продемонстрировал мне свою меткость. Очередной повстанец упал замертво. Это не шутка. Серьезно, он подстрелил троих, как куропаток, пока я смотрела. Думаю, это кровная месть за тебя, Роберт.

— Дай Бог ему здоровья! Жаль, что я не могу быть рядом с ним. Я чувствую себя таким бесполезным, лежа здесь!

— Примиритесь, — сказала Анне-Лиз. — Вам нельзя двигаться в течение месяца.

— Если мы выдержим так долго, — прошептал Роберт угрюмо. Он попытался передвинуть ногу и тут же издал истошный крик. Потом спросил:

— Который теперь час?

— Время опять уснуть, если можете, — ответила Анне-Лиз. — Вы нуждаетесь теперь только в отдыхе.

Роберт издал короткий звук раздражения, потом жалобно спросил:

— Почему? Разве мне нечего больше делать?

— Все мужчины ужасно не любят лечиться! — проговорила Мариан. — Не завидую вам, Джейн. — Она стала проверять повязку Роберта.

— Вы извините меня? — спросила Анне-Лиз, слегка касаясь ее плеча. — Обещаю вернуться на следующую смену.

— Не беспокойся, — сказала Мариан. — Ты дежурила двенадцать часов подряд и можешь немного поспать.

Анне-Лиз встретила Дерека у лестницы, когда он спускался вниз:

— Как Роберт? — спросил он.

— Хорошо, насколько возможно, — ответила она. — Ему очень больно, но он, кажется, держится. — Она дотронулась до его руки. — Я знаю, что ты спешишь к Роберту, но не можешь ли ты ненадолго задержаться? Я хочу поговорить с тобой. — Она запнулась. — Мне так много надо сказать тебе.