А как было не воскликнуть! Ведь всего за каких-то полтора часа мы вдруг поняли, что этот огромный, беспредельный мир науки предстояло познавать и открывать именно нам! В нас все перевернулось, мы вдруг осознали, что на многое, на очень многое способны и очень многое можем и должны сделать. В этом-то было главное ошеломляющее впечатление, которое произвела на всех нас лекция А.Г. Кузьмина. Это было совершенно удивительное и поразительное качество А.Г. Кузьмина, как педагога и человека - он, маститый ученый, доктор наук, профессор, сразу же, с первой лекции стал относиться к нам, «зеленым» первокурсникам, как к коллегам, к сотоварищам. Как к тем, кто в будущем должен продолжать дело развития русской исторической науки. Помню, как чуть позднее, раздавая темы докладов на семинарах, Аполлон Григорьевич говорил, характеризуя эти темы и, главное, увлекая нас невиданными перспективами: «Ну, это тема докторской диссертации...». И мы увлекались!

Наверное, именно эта вера Аполлона Григорьевича в людей, в их способности и возможности, помимо человеческого обаяния, яркого научного и литературного таланта, сразу же и привлекла нас к нему. Ведь только на нашем курсе курсовые и дипломные работы у Кузьмина писали более двадцати (!) человек. Позднее тысячи студентов прослушали его лекции, под его руководством. были написаны сотни курсовых и дипломных работ.

С 1952 года, когда А.Г. Кузьмин вновь стал студентом исторического факультета Рязанского педагогического института, вся его жизнь оказалась связана с изучением отечественной истории. Уже после окончания института он сначала работал научным сотрудником Рязанского краеведческого музея, потом учился в аспирантуре кафедры источниковедения МГУ им. М.В.Ломоносова, где его научным руководителем был знаменитый русский историк, академик М.Н.Тихомиров. В 1963 году А.Г.Кузьмин с блеском защитил кандидатскую диссертацию. В это же время академик Тихомиров привлек своего талантливого ученика к подготовке издания Полного собрания русских летописей. Затем Кузьмин преподавал в Рязанском пединституте, пока в 1969 году не перебрался окончательно в Москву - его пригласили занять должность заместителя главного редактора журнала «Вопросы истории». Одновременно он преподавал в МГУ на кафедре истории СССР эпохи феодализма. В 1971 году А.Г.Кузьмин защитил докторскую диссертацию «Начальные этапы древнерусского летописания».

С защитой докторской диссертации у Аполлона Григорьевича вышла целая история. И история не очень приятная. Дело в том, что уже в конце 60-х годов Кузьмин принял участие в нескольких открытых научных дискуссиях, смело, не взирая на лица и авторитеты, вступал в настоящие интеллектуальные бои со своими оппонентами, довольно жестко и аргументировано защищая свои позиции. Кузьмин отстаивал подлинность «Слова о полку Игореве» и «татищевских известий» в «Истории Российской» В.Н.Татищева, резко критиковал советских норманистов, впервые опубликовал несколько антинорманистских статей по проблеме происхождения Руси.

Но, как представляется, главное заключалось в том, что Кузьмин не скрывал своих патриотических взглядов, открыто их высказывал. А это не поощрялось в научной среде. Беда заключалась в том, что в тогдашнем либерально настроенном так называемом «интеллигентском обществе» быть «русским патриотом», особенно после событий в Чехословакии в 1968 году, считалось, мягко говоря, «немодным». Либерально-западнические настроения оказались близки и немалому числу историков. Лишь немногие, такие как академик Б.А.Рыбаков, решались открыто демонстрировать свой патриотизм. Но то - академик Рыбаков, носивший в исторических кругах неофициальное прозвище «Царь Борис». А тут какой-то Кузьмин, всего лишь кандидат наук, да еще и «выскочка» из Рязани...

Была и еще одна причина, по которой Аполлона Кузьмину невзлюбили. Именно в это время Кузьмин официально и неофициально поддержал несколько антисионистских изданий, вышедших в СССР, а также авторов этих изданий, что среди довольно большой части творческой интеллигенции вообще считалось почти что криминальным деянием.

В результате А. Г. Кузьмин нажил себе немало недругов. И ладно бы все эти идейные и научные противоречия сводились к словесной полемике. Так ведь нет. Предпринимались и более действенные усилия. Одной из жертв таких усилий должен был стать и Кузьмин.

Каверзы начались еще до дня защиты диссертации: один из положительных отзывов на исследование Кузьмина был вдруг срочно отозван и заменен другим - отрицательным. На саму защиту из Ленинграда прибыл настоящий «десант» из нескольких человек, призванный «завалить» соискателя докторской степени. Но Кузьмин с честью выдержал испытание. Тогда поле «битвы» перенеслось в Высшую аттестационную комиссию, где диссертация Кузьмина должна была пройти утверждение. В ВАК и в ЦК КПСС как из рога изобилия посыпались анонимки. Позднее, как рассказывал Кузьмин, он сам видел кипы бумаг из анонимных писем в отделе науки ЦК партии. Наверное, недоброжелатели Кузьмина надеялись, что он сложит крылья и смиренно согласится с, казалось бы, неизбежным поражением. Однако в этом и был их главный просчет, ибо они не учли русский характер Кузьмина. Вот и этот бой он выиграл. Больше того, в разгар подковерных сражений и сразу же после них Кузьмин принял участие в очередной открытой дискуссии, развернувшейся на страницах журналов «Вопросы истории» и «История СССР». В этой дискуссии Аполлон Григорьевич отстаивал новые методы исследования летописного наследия, доказывал истинность своего видения проблем летописеведения.

С 1975 года и до самой кончины научно-педагогическая деятельность А. Г. Кузьмина оказалась связана с Московским государственным педагогическим институтом (ныне - Московский педагогический государственный университет), где он был профессором кафедры истории России почти тридцать лет.

Нам, первокурсникам 1977 года, несказанно повезло. Именно в 1977 году Аполлон Григорьевич впервые начал читать цикл лекций на очном отделении истфака МГПИ. Он был еще молод и полон сил, ему было самому интересно с нами работать. Уже вскоре вокруг него сложился кружок наиболее близких ему студентов, для которых Кузьмин стал не только научным руководителем, но и Учителем с самой большой буквы. Все пять лет нашей учебы в институте он возился с нами, как с малыми детьми, - рассказывал, показывал, учил, хвалил и, как это ни удивительно, практически никогда не ругал. Он верил в наши силы, возможности и способности больше, чем мы сами. Он возил нас по историческим местам России. Он беседовал с нами в аудиториях и в коридорах института, а потом эти беседы продолжались у него дома или на даче. Приглашал к нам на встречи интереснейших писателей и ученых - В. Чивилихина, ф Нестерова, В. Бегуна и многих других. Он делился с нами своими радостями и горестями, но делил с нами и наши радости-печали. Помнится, как-то Кузьмин позвал меня и еще нескольких моих товарищей к себе на дачу встречать Новый год Мы встретились в метро «Беляево», потом ехали на автобусе до Ватутинок, потом еще довольно долго шли пешком (его дача, а на самом деле обычный деревенский дом, находилась в деревне Конюшковопод Троицком). И все это время Аполлон Григорьевич пребывал в каком-то особенно приподнятом настроении, веселился, очень бодро шагал по заснеженным тропинкам, так что даже мы за ним не поспевали. И только когда мы добрались до Конюшково вошли в холодный дом (печку еще надо было растапливать), Аполлон Григорьевич, все также улыбаясь, раскрасневшийся с мороза, залез в свои рюкзак и достал оттуда стопку книг. Оказалось, что это была только что вышедшая в серии «ЖЗЛ» его книга - «Татищев». Она хранится у меня до сих пор, хотя с того 1982 года прошло уже двадцать шесть лет... И еще помню, как мои отец, наслушавшись моих рассказов об Аполлоне, сделал для него подарок - трубу для самовара. Аполлон Григорьевич этот подарок ценил...

Мы в самом деле очень полюбили Кузьмина. Он стал постоянным героем нашего студенческого фольклора, его приговорки и слова стали крылатыми в нашей среде. А мой давнишний друг и однокурсник Алексеи Карпов (ныне известный историк и писатель, автор многих книг) написал несколько поэти: ческих пародий на Кузьмина, которые сам Аполлон Григорьевич, обладавший потрясающим чувством юмора, как-то сразу «заценил» Помню, что ему очень нравилась одна пародия, написанная Алексеем еще в 1978 году, которую мы распевали на мотив «Цыганочки»: