По разумению древнего славянина, в день кипения природы происходит «раскрытие небес», т. е. обнаружение божественных сущностей мира, объединяющих и земных тварей. Людям открываются потайные, сокровенные силы земли, ее сокровища; обладание разрыв-травой дает власть разрывать все замки и запоры. Выходя из замкнутости единичного бытия, звери и птицы, деревья и травы ведут тихую беседу и понимают друг друга. Утром, на заре, можно видеть, как солнце, «играя», т. е. радуясь и танцуя, встречает луну, древнейшее божество влаги: это - свадьба небесных светил, она освящает и земной брак человека[351]. В вечер Купалы молодые люди встречают своих подруг; венчаясь венками, опоясываясь травами, юные пары «играют» песни и прыгают через очистительный живой огонь костра, выбитый из древесных ветвей, питаемый живой силой купальской березки[352].

Но главное диво Купалы творится в полуночный час, когда из гущи перистых листьев папоротника, подобных крыльям русалки[353], вырастает огненный цветок. Он развертывает свои лепестки на одно мгновенье, и в это мгновенье начинают волноваться воды, и ночь становится светлее дня. Тот, кто находит волшебный цветок Перуна, наполненный огненной влагой, напитком богов, тот постигает тайны, недоступные другим людям: он видит недра земли, знает прошлое и грядущее земного мира; беседы зверей, птичий щебет, шумы леса, шопоты прозябающих трав исполняются для него вещим смыслом; без слов познает он чужого человека, угадывает его думу, и в каждом человеческом сердце он властен зажечь любовь[354].

Папоротник, расцветая, лишает людей здравого смысла, сбивает их с привычного земного пути, пьянит их чувства[355]. Упоенная русальной игрой, звуками музыки и песни, душа язычника самозабвенно предается блаженной близости к природе, к ее божествам и к тварям объединенного купальского мира.

Так помыслы языческих верований, излучаясь в обряды, создавали внутреннее единство культа священного года и сближали русальную игру с мифологическим видением водно-огненной богини. Музыкальная стихия, одушевлявшая символические игры древности, еще более укрепляла те цепи сходств, которые соединяли образ русалки, украшенный чарою неземной песни, с русалиями, искавшими забвения зримых явлений в пении души, религиозно одержимой.

Обрядовая музыка была постоянным спутником всех праздников священного года. Рожденная в полуосознанных омутах народной души, вобравшая в себя ропоты чувств, неуловимые для слов и видимого действа, эта музыка пела о глубинном источнике язьгческих верований и отражала в своих звонах игру его кипучих вспененных волн.

308В начале «Повести временных лет» летописец сообщает о древних славянах: «и браци (браки) не бываху в них, но игрища межю селы, схожахуся на игрища, и на плясанье и вся бесовьская песни и ту умыкаху жены себе с нею же кто совещащеся». Под 1068 г. летописец жалуется, что дьявол отвлекает «нас от Бога трубами и скомрахы, гусльми и русалья». Кирилл Туровский упоминает о русалиях наряду с разбоем, чародейством, бесовскими песнями, играньями неподобными. У Буслаева. Историческая хрестоматия. Вопросы Ивана Грозного, предложенные Стоглавому собору 1551 г., дают описание обрядовых игр: «Русалии о Иоаннове дьни и навечерии Рождества Христова и Богоявления садяться моужне и жены и девицы на ночное плещование и на безчинный говор и на скакание и на богомерзкие дела и, егда нощь мимоходит, тогда отходят к реце с великим кричанием ажи бесни и оумываются водою». Дополнительные вопросы 24-й и 32-й. Список XVII века.

Примечания:

309. «Молятсь огневи под овином и Вилам и Мокоши... и Роду и Рожанице». Слово Христолюбца у Фаминцына. Божества древних славян. I. 36.

310. Leger. La Mythologie Slave. 170.

311. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 122-123.

312. Там же. 124,127, 138, 148.

313. Там же. 127, 128

314. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила.

315. Буслаев. О сродстве славянских вил, русалок и полудниц с немецкими эльфами и валькириями; Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. I. 123; Фамищын. Божества древних славян. I. 291.

316. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. I. 644; Зеленин. Russische Volkskunde. 393.

317. Потебня. О некоторых символах в славянской народной поэзии. 33, 34, 711-72.

318. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 197. Ср. валашскую сказку о Флориани, которому водяные девы возвращают жизнь. У Буслаева. Русская народная поэзия. 324 (1861).

319. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 240.

320. Ср. свадебную песню, записанную Афанасьевым в Москве: Ты кипи, кипи колодезь Ты кипи, кипи студеный Ключевою водою Со серебряною пеной. У Афанасьева. Поэтические воззрение славян на природу. II. 289.

321. Там же. I. 604-605.

322. Там же. I. 621,623.

323. Там же. III. 164.

324. Терещенко. Быт русского народа. VI. 191-193; у Фаминцына. Божества древних славян. 210.

325. Дополнительные статьи к Судебнику 1627 года и царской грамоты 1648 года у Афанасьева. Поэтические воззрение славян на природу. I. 60. У Фаминцына. Божества древних славян. 210.

326. Yasna. X. 26-30. В Ведах Сому приносит орел - IV. 26, 4, IV, 27, 1, 2, X, 48, 3, или дочь солнца - IX, 113. А. 3.

327. Kuhn Adalbert. Mythologische Studien. I; Die Herabkunft des Feuers und des Gottestranks. 105.... 130.... (1886).

328. В южнорусской песне поется:

У Миклошича. Die Rusalien. 393. В Малороссии был обычай навешивать на священные дубы льняные тряпочки, ленты и нитки - в жертву русалке. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 140. В Беловежской пуще украшали лоскутками ветки деревьев вокруг «святой кринушки». Rich. Andree. Ethnologische Parallelen und Vergleiche. 58, у Schroder. Arische Religion. II. 283. Примечание.

329. Сказка «Морской Царь и Василиса Премудрая» у Афанасьева. Народные русские сказки и легенды. I. 553.

330. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 123.

331. Там же. III. 188.

332. Гусь и лебедь отождествляются в народной поэзии. «Гуся, гуся, лебедятко. Возьми меня на крылятко», в сказке об Иване и ведьме, у Буслаева. Русская народная поэзия. I. 314.

333. Leger. La Mythologie Slave. 175

334. Сказка о Даниле Бессчастном, у Афанасьева. Народные русские сказки и легенды. II. 190.

335. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 123.

336. Русальный обряд, устанавливающий кумовство, состоит в следующем: из несрезанных веток двух плакучих берез заплетают венок и сажают на него чучело кукушки, заменяемое иногда кукушкиной травой, по сторонам привешивают кресты; две девушки обходят эти русалочные качели, одна на встречу другой, трижды целуются через венок и через венок же передают друг другу желтое яйцо, после чего обмениваются крестами и кольцами. Хор поет: «ты кукушка ряба, ты кому же кума? Покумимся, кумушки, покумимся голубуш-ки». Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 227.

337. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. III. 309. Ср. Лебедь в песне о Потоке и в малороссийской песне и Буслаева. Русская народная поэзия. I. 239

338. Kuhn. Mythologische Studien. I. Die Herabkunft des Feuers und des Gottertranks. 105. В поверьях арийских племен кукушка - сотрудница дятла, который и по русским поверьям вьет гнездо на небесном дереве, со всех сторон замыкает это гнездо, а весной размыкает веткой- молнией и приносит молнию на землю в образе разрыв или скакун-травы. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. I. 496.