Все это следует иметь в виду, чтобы осознать, что во взглядах Г. 3. Байера, Г. Ф. Миллера и А. Л. Шлёцера не было ничего самостоятельного. Они привезли в Россию модные новинки идейной жизни Западной Европы. Г. 3. Байеру русская наука «обязана» рудбекианизмом. Г.Ф. Миллер и А. Л. Шлёцер выступили эпигонами теории Общественного договора, объединившей идейно-политические и историософские взгляды философов-просветителей, согласно которым государственности с наследственной властью предшествовал период свободы и народоправства с выборными правителями. Достаточно напомнить, что работа Ш. Л. Монтескье «О духе законов» была опубликована в 1748 г., т. е. за год до диссертации Г. Ф. Миллера «О происхождении имени и народа российского» (1749), в которой утверждалось, что до призвания варягов «правление было демократическое» и «новгородцы были без владетелей». Под влиянием этих идей Рюрик потерял права наследного князя и превратился в безродного наемника. Во второй половине XVIII века Ф. М. Вольтер, ставший наиболее влиятельным представителем французского Просвещения, выдвинул новый лозунг. В своих исторических работах, особенно в многотомном труде «Опыт о нравах и духе народов» (1756-1769), он выступил с резкой критикой официальной исторической науки и обосновал так называемый метод исторической критики, опираясь на который в массе собранных фактов следовало отделять достоверное от вымысла и тем самым очищать историю от всего «чудесного и фантастического». И пожалуйста, уже в 1762-1769 гг. А. Л. Шлёцер с энтузиазмом неофита приступает к «очищению» Нестора с целью предоставить пример, «каким образом можно и должно исправить самого Нестора с помощью прочих исторических знаний... Очистить еще мало обработанную историю от басней, ошибок и вздорных мнений»[41].

5. Влияние собственно готицизма также прослеживается во взглядах норманистов. Из готицизма, в частности, перекочевала идея о возможном приоритете экзогенного фактора в становлении государственности, при условии, разумеется, что в роли экзогенного фактора выступает готско-германское начало. Эта идея выросла из идеализации прошлого готов, якобы создавших государственность во Франции и Англии в результате своих завоеваний и соответственно давших свои имена вновь образованным государствам. Аналогичная же аргументация при доказательстве скандинавского происхождения имени Руси прослеживается и у Г. Ф. Миллера, ссылавшегося на то, что «подобным почти образом... галлы франками и британцы агличанами именованы»[42]. Применяется она и сегодня.

Нельзя не отметить, что укоренению среди советских исследователей идеи приоритета внешнего фактора при образовании государств на примере гото- германских или норманских завоеваний весьма содействовала статья К. Маркса «Тайная дипломатия XVIII в.», написанная в конце 50-х годов XIX в., а в полном виде опубликованная лишь после его смерти, в 1899 г., но так и не включенная ни в одно из собраний сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изданных в советское время[43]. В этой статье К. Маркс предпринял краткий экскурс в историческое прошлое России, и единственным автором, на работы которого он при этом опирался, был A. Л. Шлёцер. Вслед за ним К. Маркс рассматривал начало русской истории как «естественный результат примитивной организации норманского завоевания, вассалитет без ленов или лены, представленные только данью, где необходимость новых завоеваний поддерживалась постоянным притоком новых варяжских искателей приключений, которые жаждали почестей и добычи. Если предводители пытались приостановиться, то их верные сподвижники вынуждали их двигаться дальше. И как в России, так и во французской Нормандии наступал такой момент, когда предводители посылали своих распущенных и ненасытных соратников на новые завоевания уже с одной-единственной целью, только чтобы избавиться от них. Завоевательные походы первых Рюриковичей и их завоевательская организация ни в чем не отличались от норманнов в других частях Европы. Можно было бы возразить, что победители и побежденные слились воедино в России быстрее, нежели в других областях, завоеванных скандинавскими варварами, что предводители очень скоро смешались со славянами, каковое видно из их браков и их имен. Но надо помнить, что сподвижники этих предводителей, которые составляли как их охрану, так и их совет, продолжали состоять исключительно из варягов, что и Владимир, олицетворявший собой пик развития готской России, и Ярослав, олицетворявший начало ее конца, сидели на ее троне силой варяжского оружия.... В период правления Ярослава господство варягов было подорвано, одновременно с чем исчезают завоевательские устремления первого периода и начинается закат готской России. История этого заката показывает еще более отчетливо, что завоевание и образование государства в империи Рюриковичей носило исключительно готский характер»[44].

Из этого отрывка видно, что значительная часть положений норманизма советского времени - это простое тиражирование высказываний К. Маркса. Естественно, его статья была хорошо известна российским историкам марксистского направления уже в дореволюционный период. И вряд ли кто может усомниться в том, что она, сделавшись неотъемлемой частью марксистской догматики, оказала значительное влияние как на историков-марксистов дореволюционного периода, так и на развитие советской исторической науки. Так, М.Н.Покровский (1868-1932), представитель социалистического направления русской исторической науки начала XX в., в своих работах, написанных с позиций марксизма, не только повторил слова К. Маркса о норманском завоевании, но и использовал аргументацию К. Маркса о готском / норманском завоевании как решающем факторе европейского политогенеза. Отсюда и исходят рассуждения М.Н. Покровского о том, что Киевская Русь не была результатом «внутреннего местного развития», а явилась следствием «внешнего толчка, данного движением на юг норманнов»[45]. Этот ход рассуждений о ведущей роли внешнего фактора в становлении древнерусского государства сохраняет свой наступательный заряд и в работах современных авторов, отстаивающих приоритет экзогенных факторов на ранних этапах становления русской государственности[46]. Но Маркс не был историком, собственных исследований русской истории он не предпринимал. Он просто повторил слова A. Л. Шлёцера, подкрепив их германоцентристской аргументацией, выработанной «индогерманистикой» ко второй половине XIX в. Но и A. Л. Шлёцер не основывал своих выводов о норманском завоевании Восточной Европы на реальных свидетельствах источников: его взгляды восходили к рудбекианизму и утопизму эпохи Просвещения.

Примечания:

1. Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. I. - М., 2003. С. 71-72; Сахаров АН. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Сб. РИО. Т. 8 (156). Антинорманизм. - М., 2003. С. 11-13 (см. данную статью в настоящем сборнике. - Ред.); Фомин В.В. «За море», «за рубеж», «заграница» русских источников // Там же. С. 146-147; его же. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. - М., 2005. С. 8-57.

2. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 13-17.

3. Там же. С. 18-20; Latvakangas A. Riksgrundarna. Varjagproblemet i Sverige fran runinskrifter till enhetlig tolkning. - Turku, 1995. S. 132-135.

4. Ibid. S. 136-137.

5. Фомин B.B. Варяги и варяжская русь. С. 24.

6. Там же. С. 24, 52; Latvakangas A. Op. cit. S. 130.

7. Nordstrom J. De yverbornes 6. - Stockholm, 1934. S. 111-112.

8. Ibid. S. 115.

9. Ibid. S. 116-121.

10. Latvakangas A. Op. cit. S. 145.

11. Ibid. S. 140; Svennung J. Zur Geschichte des Goticismus. - Stockholm, 1967. S. 89.

12. Nordstrom J. Op. cit. S. 121-122.

13. Ibid. S. 123-132.

14. Ibid. S. 183-184.

15. Miinster S. Cosmographia. Basel, 1628. Faksimile-Druck nach dem Original von 1628. - Lindau, 1978. S. 1420.

16. Latvakangas A. Op. cit. S. 117.

17. Ibid. S. 134.