- Кто это?

   Я кашлянула, повторила приветствие, представилась, и его голос потеплел.

   - Да, Аня, помню, конечно. Здравствуй. Как ты?

   Хотелось сказать: "Плохо. Без тебя плохо. Приезжай и побудь со мной, пока я не устану от твоего общества - то есть до скончания жизни".

   Вслух же сказала:

   - Так неудобно, но приходится снова просить о помощи. Мне позвонили с работы, попросили приехать, а там такая высоченная лестница - сама я точно не поднимусь.

   Татьяна продолжала хихикать, глядя, как я играю роль беспомощной калеки. Я швырнула в нее тапком, не попала, зато вызвала новый приступ веселья. Одновременно состроила грозную гримасу и приложила палец к губам. Таня уткнулась носом в диванную подушку.

   Сережа, подумав, ответил:

   - Пожалуй, если во второй половине дня, то смогу. Только завезу сына к теще и приеду.

   - Да приезжайте вместе, - предложила я, - Таня присмотрит, пока ты меня проводишь.

   Татьяна изумленно вытаращила глаза. Я показала ей язык.

   На самом деле мне хотелось снова увидеть малыша. Но не признаваться же в этом его отцу? Не так поймет. С чего бы малознакомой тетке так рьяно тянуться к чужому ребенку? Не иначе, что-то задумала.

   - Хорошо. Мне так даже удобнее. К трем часам нормально будет?

   Я торопливо поблагодарила, назвала номер квартиры и код подъезда и отключила телефон.

   - Что это за принудительное шефство над детьми? - сурово спросила Татьяна, скрестив руки на груди.

   - А вот не будешь дразниться! - я запустила в нее второй тапочкой, и в этот раз удачно - звонкий шлепок по заднице и громкое "Ой" были мне наградой.

   К приходу Сережи я готовилась, как на конкурс красоты - так тщательно никогда раньше не собиралась. На кровати высилась гора одежды, я перебрала все, что висело в шкафах, и расстроилась, что носить нечего. К трем часам на меня из зеркала смотрела строгая, симпатичная девушка в светло-сером брючном костюме, подчеркивающем достоинства и скрывающем недостатки. Светлые волосы по плечи просто распущены, челка закрывает половину лица, такие прически в моде сейчас. Косметики на лице - самый минимум, только приукрасить, но не преобразить. Я осмотрела себя со всех сторон и осталась довольна. Пожалуй, я готова к битве за его сердце.

   Татьяна наблюдала за моими сборами с легкой улыбкой.

   - Что, знакомая картина? - поинтересовалась я. - Ты тоже так собираешься на свидания?

   - Ха, свидания, скажешь тоже! - отмахнулась она. - Я уже и не помню, что это такое.

   - Что так?

   - Да разочаровалась я в принцах, если честно. Выскочила замуж в девятнадцать лет и через два года поняла: не мое это - жить с кем-то. Я слишком независимая, наверное. Мужчины любят подчинять, а я в подчинение не хочу.

   Она говорила спокойно, но я чувствовала, что задела рану в ее душе.

   - Не грусти, просто ты не встретила еще того, кто нужен.

   Таня помотала головой.

   - Никто мне не нужен. И я никому не нужна. Оставим эту тему. Я за вами понаблюдаю и порадуюсь, если все получится.

   - Ты говоришь, как бабка столетняя, - хохотнула я. - Вот увидишь, встретишь своего человека и посмеешься над этими словами.

   Она только вздохнула, но ответить не успела - в дверь позвонили.

   Открывая дверь, я уже знала, кто за ней, но все равно растерялась. Наткнувшись на взгляд серо-голубых глаз Сережи, вдруг застеснялась и костюма своего и прически этой нелепой, рука сама потянулась пригладить волосы, одернуть полы пиджака. Стасик, сидевший на руках папы, прервал неловкое молчание - с радостным сюсюканием потянулся ко мне и я машинально приняла малыша на руки.

   - Привет, - поздоровался, наконец, Сережа и потянул сына обратно к себе. - Станислав, как не стыдно приставать к девушке!

   - Привет, - со смехом ответила я. - Проходите, располагайтесь.

   А про себя отметила: как-то ревностно отнесся он к тому, что я взяла ребенка на руки. Почему?

   - Нам же куда-то ехать?

   - Успеем, можно еще чаю выпить. Ты ведь, наверное, голодный? - спросила и прикусила губу. Откуда я знаю, что он голоден?

   - Да, с утра не получается перекусить.

   - Ну, вот и перекусим. Заодно малыша покормим.

   Решила проверить. Пока Сережа снимал куртку и разувался, стала раздевать мальчика, краем глаза наблюдая за реакцией папы. Да, я не ошиблась - ему не нравилось, что ребенок охотно идет ко мне.

   "Не хочет, чтоб Стас привязался? Почему? Боится, что я пропаду из их жизни, а для ребенка это будет новая потеря? Да, пожалуй. Он и сам держится на расстоянии, скорее всего, из этих же опасений. Но против природы не попрешь - меня тянет к малышу, и он с удовольствием идет ко мне на руки. Он скучает по матери, хоть и неосознанно. Так и хочется сказать, что понимаю, и не брошу, не откажусь от них... Но рано еще, не поймет".

   - Дай-ка я его сам раздену, - Сережа решительно забрал у меня Стаса.

   Мне осталось только вздохнуть и сокрушенно пожать плечами.

   Проходя в квартиру, Сережа присвистнул, оглядываясь. И мне почему-то стало стыдно за дорогой ремонт и помпезную псевдо-роскошь. Хотя, это не я - родители постарались, незадолго до своего рокового отпуска заказали известному дизайнеру переделку интерьера, и тот расстарался, превратил жилище в театральную сцену: дорогие английские обои, лепнина, подвесные потолки... Мне-то тогда и дела не было до всего этого, а сейчас испугалась: вдруг Сережа решит, что я разбалованная девочка-мажор, живущая только тряпочными интересами? А ведь я, между прочим, такой и была до недавнего времени...

   - Шикарная квартира, - похвалил, но так, словно подчеркнул пропасть между нами.

   - Вообще-то это родители позаботились, - оправдываясь, ответила я. - Папа хорошо зарабатывал, вот решили побаловать себя, а получилось так, что пользоваться всей этой мишурой пришлось мне.

   - Почему?

   - Они погибли. Разбились.

   - Прости, - он искренне посочувствовал, взгляд стал теплее, и, судя по выражению глаз, простил мне социальное неравенство.

   Мы расположились на кухне за большим столом, я нарезала бутербродов и заварила душистый английский чай. Сережа со Стасом на руках уселся напротив меня, и Таня присоединилась к нашему обществу. Разговор шел о какой-то ерунде, а я пыталась понять, о чем он думает. Похоже, это мое новое хобби - угадывать мысли людей. Держался он нарочито отстраненно, но равнодушным не был. Наверное, ему пришлось пережить серьезный бой с совестью. Да, он на самом деле любил жену. И, как и Стас, невольно тянулся ко мне, за теплом и лаской, которых оказался лишен. Но, в отличие от сына, пытался противостоять этой тяге. Временами он забывался, светлел лицом, я видела его настоящего - без налета трагизма на лице. Он улыбался, на висках собирались морщинки - и так ему это шло, глаза становились по-детски задорными, блестящими, в них плясали искорки. Я залюбовалась и растаяла от его улыбки, самой чудесной в мире, и здесь, сейчас, рядом с ним я чувствовала себя счастливой.

   Он заметил мой пристальный взгляд, смутился, стал деланно поправлять воротник Стасу. Потом, будто сказав самому себе: "Да пошло оно все!", оглядел меня дерзко, будто оценивающе. Теперь уже смутилась я.

   Как хорошо, что Таня была с нами! Она просто спасла нашу встречу - как чувствуя, что мы просто не можем разговаривать, болтала о чем-то, рассказывала медицинские байки, старательно обходя темы смерти.

   А мы разговаривали - безмолвно, взглядами, движением ресниц... Или то были мои фантазии? Пили чай, улыбались, но мои мысли были далеко от того, что рассказывала Таня, и Сережины, кажется, тоже. Стало жарко. Чтобы отвлечься, я состроила рожицу Стасику. Тот засмеялся, потянулся ко мне, и между мной и Сережей будто обрушился ледяной водопад. Он прижал к себе сына, будто я собиралась украсть его.