Да, но, сказав все это, я переброшу мостик доверия между нами и стану частью ее жизни, и с этой близостью либо нужно жить и дальше, либо подать это как разовое откровение, без надежд на продолжение. Вот этому-то и нужно учиться.

   - Здравствуйте, Анна Александровна. Как вы тут? Укольчик сделаем?

   - Добрый день, Зиночка. Спасибо, все нормально. А вот у вас усталый вид. Что-нибудь случилось?

   - Да так, дома неприятности, не обращайте внимания.

   - Ничего, все пройдет, поверьте. Вот моя подруга позавчера собиралась разводиться из-за какой-то мелочи, а вчера уже помирилась и все разрешилось.

   Реплика попала точно в цель. Зина посмотрела на меня с надеждой.

   - Ну, наверное, они не так уж серьезно поссорились?

   - Да уж куда серьезнее. Просто мы, женщины, обычно преувеличиваем масштаб трагедий. Тем более, когда кажется, что в жизни наступила черная полоса. А на самом деле все так же как и было - муж любит, ребенок радует, и все неприятности пройдут, нужно просто улыбнуться и успокоиться.

   - Вот какая вы, Анна Александровна, удивительная, - с улыбкой произнесла Зина, набирая лекарство в шприц, - сами вот вся в бинтах лежите, а других успокаиваете. Побольше бы таких людей! А то зачастую, наоборот, все ноют и жалуются.

   - А это потому, Зиночка, что я теперь знаю истинную ценность жизни. Но никому не пожелаю пройти через такое, чтобы научиться видеть хорошее вокруг себя.

   - Ой, как вы правы! - вздохнула Зина. - Все кажется, что чего-то недостает, мало вечно, то денег, то времени, то внимания... А оно ведь может вот так - раз, и... Ой, простите, - спохватилась она. - Заболталась я с вами. А теперь давайте-ка лечиться.

   Сделав укол, задержалась ненадолго в дверях.

   - Хорошая вы, Анна Александровна. С вами поговоришь - и легче на душе. Выздоравливайте скорее. Слышала, вас в отделение переводят? Жалко, буду скучать. Но приду, навещу вас там.

   Улыбнулась и ушла, осторожно притворив дверь. А я прислушалась к себе - а ведь очень приятно, когда получается кому-то помочь, успокоить. Хандру как рукой сняло, сердце пело. Знаю, что Зине стало легче, и сейчас она набирает телефон мужа, чтобы сказать, как она его любит.

   И как же я хочу сказать кому-то, что люблю...

  С переводом в общую палату жизнь снова обросла событиями. Это в реанимации мне казалось, что я - центр Вселенной, тут же я была частью огромной круговерти, в которой никому, по большому счету, не было до меня дела. Уже к вечеру первого дня я жутко устала. Сначала от дотошного милиционера, явившегося брать у меня показания об аварии. Объяснения, что ничего не помню, на него не подействовали. Присев на стул, разложил на своих коленях черную папку и стал писать от моего имени рассказ о происшествии, иногда шокируя меня странными вопросами. Его визит и так вызвал у меня нервную дрожь, а уж в сочетании с безучастно-нудным тоном, которым он сообщил мне о смерти человека во второй машине - и вовсе грозил нервным срывом.

   Он умер - водитель машины, в которую я врезалась. Сорокалетний мужчина, одинокий - в разводе, куда он спешил в три часа ночи? Он тоже был пьян, как и я тогда, и это он вылетел на своей Мазде на мою полосу. Если бы не это, возможно, мы оба спокойно доехали бы до своих домов, отправились бы спать, чтобы наутро продолжить жить обычной жизнью. Теперь уже у него не спросишь. Он не был пристегнут, подушка безопасности не сработала... Поневоле начнешь верить в фатум. Я-то выжила. И даже, возможно, восстановлюсь полностью - у меня нет необратимых травм.

   - Если хотите, вы вправе потребовать компенсацию за телесные повреждения и моральный вред с наследников покойного.

   - О чем вы? Судиться?! Посмотрите на меня, я похожа на человека, способного что-то требовать с детей, потерявших отца?

   - Ну, вы вправе это сделать, экспертиза показала, что автомобиль покойного был исправен, и столкновение произошло по его вине. Но вам, похоже, с правами придется попрощаться - сами понимаете...

   Понимаю. И думаю, так будет лучше. Не смогу больше сесть за руль, по крайней мере, пока. Память милостиво избавила меня от подробностей той ночи, но страх не скоро уйдет, если даже при одной мысли о машине возникает дрожь.

   Спасибо врачу, прогнавшему назойливого посетителя, иначе он довел бы меня до слез.

   Вечером пришла Таня и я выплакалась ей, стало гораздо легче, да и она посоветовала нанять адвоката, чтобы он все уладил сам, без моего участия. Она же договорилась с врачами, чтобы ко мне никого не подселяли, и радостно заявила, что воспользуется таким прекрасным шансом - поскольку имеется еще одна кровать в палате, то грех не выспаться после ночной смены. Я понимала, что это шутка, и ей почему-то просто хочется почаще бывать со мной и помогает мне она совершенно бескорыстно. Да и не хотелось отказываться от ее общества - впервые в жизни я узнала, что такое родная душа рядом. С ней было хорошо, мы отлично проводили время в разговорах, и я без натяжки могла назвать Таню своей подругой.

   Она осталась ночевать, и это было здорово. В полутьме комнаты, освещаемой лишь отблесками из коридора, она читала стихи своей подруги, той самой, что умерла не так давно. Временами я чувствовала странную ревность, видя, как Таня любила эту неведомую мне Яну. Но, спохватившись, ругала себя: как не стыдно, девушка умерла, и Татьяна, наверняка, сильно скучает по ней. Тогда я отбрасывала собственнические мысли и в полудреме слушала стихи. Они были простыми и душевными, многие настолько задевали, что я плакала. Слова о любви звучали так искренне, что я и сама готова была полюбить того, кому они предназначены. Наверняка он достоин этих строк.

   Снилось мне что-то хорошее. Но утром не смогла вспомнить, что именно. Я уже привыкла к тому, что от снов остаются лишь настроение и редкие обрывки. Главное, чтоб не кошмары.

   С удивлением я поняла, что помню многие из стихов, тех, что читала Таня, даже больше того - могу написать сама похожие по стилю. Что ж, стать поэтом никогда не поздно, и как раз будет, чем себя занять.

   Навестили меня и прежние подружки - Ольга и Лена, с которыми я проводила время, гуляла на вечеринках, отмечала праздники, да просто общалась. Глядя в их лица, я не понимала, что раньше связывало нас. Сейчас не о чем стало разговаривать. Брезгливо глядя на мои забинтованные руки, подруги - дорого одетые, с безупречным макияжем, ухоженными ногтями и отличной укладкой, рассказывали о том, как все взволновались, узнав о том, что приключилось. Я слушала с трудом, едва сдерживая желание попросить оставить меня в покое. Что они могут понимать о моих переживаниях? Впрочем, они тоже гоняют по городу нетрезвыми...

   - Да, и вот что... Ань, мы тебе хотели сказать...

   Ленок замялась, собираясь с духом. Судя по взглядам, которыми они обменялись с Ольгой, мне предстоит услышать что-то неприятное.

   - Ты, наверное, ждешь Макса...

   Ах, понятно. Экс-бойфренд решил меня бросить в самое тяжелое время. Благо, я к нему не испытываю ни малейшей тяги, иначе было бы трудно принять это предательство. Сейчас же я едва сдержала вздох облегчения.

   - Он не придет, да?

   - Ну, он сейчас в Италии, с той крашеной, помнишь, они еще так мило щебетали на афтепати?

   Мне захотелось, чтоб девушки ушли, и я сделала вид, что расстроена. Отвернулась к стене, замолчала. Сработало - подруги засобирались, вспомнили про важные неотложные дела и поспешили покинуть больничную палату.

   Все изменилось в моей жизни, как будто некто неведомый метлой вымел ненужное, наносное - вот, уходят прежние друзья, на работу совершенно не тянет, изменились привычки и пристрастия, да и я сама, кажется, даже внешне. И почему-то это совершенно не пугает. Напротив, появилось предчувствие чего-то хорошего, будто я только начинаю жить. Теперь я строю планы - но это больше похоже на мечтания. Наконец-то я захотела связать свою судьбу с кем-то, создать семью, родить ребенка... Странно, что я не хотела этого раньше. Может, нужно сказать спасибо аварии? Что-то меня потянуло на философствования.