Дни пролетали один за другим - похожие и разные, менялся пейзаж за окном, становилось все холоднее, и от апельсинов, что мне приносила Таня, стало пахнуть морозцем и приближающимися праздниками. А мне уже не терпелось встать на ноги и выйти из больницы.

   Наконец, сняли гипс. Порезы на руках зажили, и доктор обещал, что со временем даже шрамов не останется. К ноющей боли я уже привыкла, и теперь с нетерпением ждала, когда разрешат ходить. Но сначала предстоял период реабилитации - массажа, бассейна, различных процедур. Но я больше не была овощем, и это очень радовало.

   Таня помогла добраться до душевой, и я чуть не расплакалась от счастья, стоя под тугими горячими струями воды. Еще никогда я не получала столько удовольствия от процесса мытья. Мне все казалось новым, чужим - кожа, волосы, тело - будто не мое. Таня мыла меня, как маленькую, мы смеялись и кидались пушистой пеной, так, что к концу помывки и она вся была мокрой.

   - Почему ты одна? - спросила я ее, когда, закутавшись в полотенца, мы пили горячий кофе.

   - Не знаю, - пожала она плечами. Как-то не посчастливилось. Была замужем, казалось, все в жизни пришло к знаменателю, остается только строить планы и надеяться на долгое и счастливое плавание вдвоем. Наверное, слишком доверяла... Или подруга попалась не та, которой стоило верить. В общем, однажды я застала их вдвоем.

   Она замолчала, а мне неудобно было расспрашивать дальше.

   - Но ничего, - она встряхнула волосами. - Привыкла, перестала ждать, посвятила себя работе, и, видишь, не зря. Тебя вот встретила.

   Я улыбнулась.

   - Велико счастье нянчиться с разбитой колодой, - отшутилась.

   - Чем собираешься заниматься после выписки? - спросила она.

   - Пока не думала, но на работу не пойду. Возьму отпуск и побуду дома.

   Мне показалось, она что-то хочет спросить, и не решается.

   - Надеюсь, ты не собираешься бросить меня? Мы ведь будем общаться и дальше?

   - Вот это мне и было интересно, - с явным облегчением ответила она. - Теперь тебе уже не будет нужна моя помощь. Может, захочешь вернуться к прежней жизни, и мне в ней не будет места...

   - Перестань, - прервала я ее. - Что бы ни было со мной, одного не изменить - ты мне просто необходима. Я не смогу уже без твоей дружбы. Понимаешь, у меня никогда не было человека, с которым я могла поделиться самым сокровенным, как с тобой. И я прошу - не лишай меня этой радости? Не оставляй меня?

   Она обняла меня, и ее плечи вздрагивали - она плакала.

   - Не оставлю. Обещаю. Ты тоже мне нужна, Ян... ой, прости, Анечка.

   Она смутилась, я же пришла в замешательство: только что она чуть не назвала меня именем своей умершей подруги. Что это значит? Что я - лишь замена Яны? Что я похожа на нее? И как на это реагировать? Я промолчала. Но решила при случае выяснить, почему она ассоциирует меня с другой девушкой.

 Тяжелая деревянная дверь на массивной пружине стала последним рубежом, разделяющим два мира: настоящую жизнь и временную, пропахшую лекарствами и казенной едой, надеждами и огорчениями, беспомощностью и одиночеством.

   Выйдя на улицу, я захлебнулась позабытыми звуками мегаполиса: сиренами, шумом автомобилей. Несколько минут стояла на больничном крыльце, с восторгом рассматривая голые деревья, подернутые инеем, замерзшие лужицы, газон у ворот - зеленую траву в бисеринках льда. Осеннее небо накрыло город, серые тучи проносились так низко, что, казалось, задевали шпили высотных зданий. И воздух, наполненный выхлопами машин, запахом жареных беляшей из ларька, табачным дымом, показался прекраснейшим из ароматов после затхлого, спертого воздуха палаты.

   Стой - не стой, а уходить придется.

   Напоследок оглянулась на окна больницы, ища знакомые занавески, пробежалась взглядом по этажам, заметила силуэт Александра Евгеньевича - доктор стоял, грустно глядя на меня. Увидев, что я задержалась на нем глазами, криво улыбнулся, поднял руку, прощаясь. Я искренне улыбнулась в ответ, а сердце сжало чувство вины. Конечно, всех не обогреешь, но он - хороший человек и мне искренне хотелось бы, чтоб он нашел себе пару. Хоть и знала я откуда-то, что он будет одинок еще довольно долгое время, так же дичась людей и шарахаясь от пациенток.

   Ходила я еще очень плохо, опираясь на палку, потому путь от дверей до такси стал тяжким испытанием. Плюхнувшись на сиденье машины, почувствовала себя героиней, хоть и устала неимоверно. Назвала адрес водителю и с упоением погрузилась в поездку по знакомым улицам города. До первого перекрестка. Стоило водителю резко выжать тормоз перед пешеходным переходом, как меня охватил приступ паники - руки похолодели, тело стала бить дрожь, на лбу выступил пот. Дыхание перехватило, захотелось кричать, я с трудом сдержалась. Прикрыв глаза, попыталась восстановиться, и тут перед глазами замелькали кадры: моя рука тянется к бардачку, открывает. В нем - бутылка виски с вечеринки... Дорога слегка двоится... Свет фар ослепляет... Удар...

   - Вам плохо?

   Водитель с тревогой вглядывался в мое лицо.

   - Как вы себя чувствуете?

   - Что... что случилось? - переводя дыхание, спросила я.

   - Вы так побледнели и застонали... Я подумал, у вас приступ.

   - Нет, все в порядке, - слабо улыбнулась я. - Просто недавно я побывала в аварии. Вот, только выписалась из больницы.

   - Сочувствую, - откликнулся водитель. - Серьезная переделка?

   - Да, один человек погиб, а я едва выжила.

   - Ничего себе. А кто виноват?

   - Да оба мы виноваты, - раздраженно ответила я и уставилась в окно. Почему-то стыдно стало говорить о себе - той, что была раньше. - Никогда не садитесь за руль нетрезвым.

   - О, это да. Бутылка и руль - опасное сочетание. У меня вот тоже знакомый...

   Я откинулась на сиденье и проигрывала в голове мелодию, звучащую по радио. Мне неприятны эти разговоры. После того, как я узнала истинную ценность жизни, не хочется каждую минуту думать о том, что она может стать последней. Да, похоже, поездки станут для меня проблемой на какое-то время, пока не забудутся боль и ужас пережитого. Чтобы отвлечься, я сосредоточилась на водителе, по привычке угадывая все о нем. Ничего особенного. Холост, детей нет. Встречается с двумя девушками. Скучно.

   Машина въехала во двор моего дома. Таксист, обиженный моим невниманием, сухо назвал цену за проезд, я расплатилась, вышла, и он газанул с места, заполнив двор белесой дымкой выхлопа.

   С детства знакомый двор сейчас казался чужим, и, главное, нежилым. Никаких признаков жизни. Я поймала себя на мысли, что уже очень давно не приглядывалась к дому и его обитателям, все как-то не до того было - быстро выскочить из дома, на ходу дожевывая бутерброд, завести машину, обругать соседей, опять перегородивших выезд и рвануть через арку на проспект. А там что? Не помню. Ни зданий, ни магазинов. Потому что, обычно, проезжая до перекрестка с Кольцевой, обычно смотрелась в зеркало, подкрашивала губы, затем доставала телефон и названивала куда-то.

   Поежившись от холода, потихоньку двинулась в сторону подъезда, с трудом передвигая непослушные ноги. Машинально подняла глаза на свои окна и погрустнела: как там сейчас? Пусто и холодно, наверное, а в открытую форточку ветер накидал листьев.

   Дома оказалось темно и тепло. Мебель покрылась толстым слоем пыли, на столе в тарелке - засохшие бутерброды и заплесневевший сыр. В комнатах беспорядок - но это обычное состояние моего жилища. Я прошлась по дому, вспоминая, что где лежит. Одежда, разбросанная повсюду, напомнила о прежних временах. Похоже, придется сменить гардероб.

   Я вздохнула, оценив фронт предстоящей работы, но, вспомнив о том, что никто этого не сделает за меня, решительно скинула пальто, достала ведро и тряпки и врубила музыкальный центр на всю громкость.

   Еще никогда уборка не доставляла мне такого удовольствия. Смывая грязь со стекол и столов, я представляла, что смываю свое прошлое - с фальшивыми друзьями, предателями - любовниками, одиночеством, пьянством, зацикленностью на себе любимой, непонятой, неоцененной. Ожесточенно терла и мылила полы, смывая следы тех, кого больше не хотела видеть в своем доме и своей жизни. Прочь неудачи, безнадежье и грусть! Я жду гостей... тех, кто должен поселиться здесь навсегда.